– Сент-Сайрес, я выступаю в роли чаперон Пруденс. Я буду тут рядом, за дверью.
– Нет, подождите! – крикнула Пруденс, но дверь за подругами закрылась, оставив ее наедине с Рисом. Она хотела тоже уйти, но его рука сжала её запястье.
– Пруденс, выслушай меня. – Он притянул ее к своей груди. – Я знаю, ты мне не веришь, и у тебя есть на то все основания, но я не знаю, как мне вернуть твое доверие иначе, чем отказавшись от денег. – Он взял ее за руки. – Скажи мне как.
Она смотрела на него, в глаза, зеленые с серебром, как йоркширский луг осенью, вспоминая, как впервые увидела этого человека, каким он представлялся ей тогда.
– Я не знаю, – прошептала она. – Ты не тот человек, каким я тебя представляла. Я не знаю, кто ты.
Она повернулась и пошла к двери. На этот раз он не пытался остановить ее. Она дошла до двери и взялась за ручку.
– Мой брат покончил с собой.
Ручка вернулась в прежнее положение, и Пруденс повернулась к Рису.
– Что?
– Он повесился в школе на перилах лестницы, потому что моя мать снова решила отослать его в Уинтер-Парк на летние каникулы. Одного. Она отсылала его одного. Он не мог вынести этого.
Пруденс ощутила странный холод, бегущий по спине, совсем как в тот день в гостиной Уинтер-Парка.
– Он не хотел ехать?
– Не хотел. – Рис уставился в потолок. – Пруденс, есть такие мужчины, которых не интересуют женщины. У них… другие предпочтения. Им нравятся мальчики. Таким был Ивлин.
– Боже мой! – Ей стало плохо. – Нет!
– Сначала были просто игры, потом… потом другое. Мы были детьми, но мы знали, что это дурно, и прятались в лавандовом домике. Ивлин ненавидел это место и никогда не бывал там. Но спрятаться удавалось не всегда. – Рис опустил голову, теперь он смотрел на Пруденс. – Невозможно прятаться все время.
– Он обидел твоего брата. – Она с трудом проглотила комок в горле и заставила себя продолжать. – И из-за того, что случилось с ним, он покончил с собой.
– Да.
– А ты? – шепнула она. – Что было с тобой?
Рис смотрел мимо нее, куда-то на закрытую дверь.
– В первый же раз, когда Ивлин дотронулся до меня, я воткнул в его руку вилку. За это он запер меня в комнате на три дня. После, когда Томас рассказал мне, что с ним случилось, мы убежали, я смог привести его в Хейзелвуд. В то время там находилась моя мать. Я попытался объяснить ей, что случилось, но… – Он запнулся, и его лицо искривилось, разрывая сердце Пруденс. – Она назвала меня лжецом.
Пруденс зажала рот рукой.
– Она отослала Томаса обратно в Уинтер-Парк. Она отослала его обратно к этому монстру. Я умолял ее не делать этого. Я умолял ее. Она не желала слышать. – Рис нервно провел рукой по волосам и опустился на стул, – Не меня. Меня послали к друзьям на север Шотландии, потому что после того, что я сделал, Ивлин отказался пускать меня в Уинтер-Парк. У меня не было никакой возможности защитить Томаса. Осенью мы должны были пойти в разные школы – мне было уже достаточно лет, чтобы учиться в Итоне. Мы переписывались, но я никогда больше не видел Томаса. Когда пришла весна и он узнал, что следующее лето ему снова предстоит провести в Уинтер-Паркё, он покончил с собой. Я не смог защитить его от Ивлина. Я пытался, у меня не вышло.
– Ты был мальчиком. Это твоя мать не защитила его, – Пруденс подошла к нему и опустилась на колени возле стула, на котором он сидел. – Почему ты не рассказал мне этого раньше, когда я расспрашивала тебя?
– Как я мог? – Он резко выпрямился на стуле и провел ладонями по лицу. – Бога ради, Пруденс, ты так невинна. Я просто не мог рассказать тебе такую гнусность.
Она положила руку на его колено.
– Но ты говоришь это сейчас.
Он взглянул на нее, и в его глазах загорелся гнев.
– Не для того, чтобы сыграть на твоей жалости, если ты так решила. – Он оттолкнул ее руку, встал и отошел. – Слава Богу, я еще не пал так низко.
– Я и не думала, что ты рассказал мне это, чтобы вызвать жалость, – сказала она, поднялась и направилась к нему. Когда Рис остановился возле камина, она тоже остановилась. – Я просто хочу знать, почему ты захотел рассказать мне обо всем этом. Тебе не обязательно было делать это.
– Я никогда не сказал ни одному человеку, почему Томас покончил жизнь самоубийством. Слухи ходили несколько лет, но правды не знал никто. Никто не знал, что Ивлин был таким гнусным ублюдком. Никто, кроме моей матери, и она до сих пор отрицает это, не признается даже себе самой. Я доверяю тебе, Пруденс, самый ужасный секрет в своей жизни и надеюсь, что ты сможешь доверять мне. Ты сказала, что у тебя такое чувство, словно ты не знаешь меня. Что у тебя нет оснований доверять мне. И ты была права. Мужчина и женщина, которые собираются пожениться, должны доверять друг другу. Не то чтобы принимать все на веру, – поспешил добавить он. – Я не уверен, что ты скажешь мне «да». Но я надеюсь на это.
Пруденс посмотрела на него и поняла, что поверила. Поверила каждому слову. Она знала – будут такие, кто подумает, что она снова дает себя обмануть, но ее это не трогало. Она любила его. Всегда, с первого мига, когда увидела его. И продолжала любить, несмотря на все его грехи.
– Я не товар на этой ярмарке, – продолжил он, потому что она по-прежнему молчала. – У тебя большой выбор, а у меня нет ничего, абсолютно ничего, что я мог бы предложить тебе. Когда завтра утром выйдет эта газета, кредиторы немедленно потребуют возврата ссуд и заберут все, что у меня есть, а это немного, уверяю тебя. Они обдерут Уинтер-Парк, единственное имение, в котором еще осталось, что-то ценное. Они заберут все земли – кроме замка Сент-Сайрес, конечно. Они не смогут забрать его, потому что это неотчуждаемая собственность. Что хорошо – они не могут отнять титул. Я герцог, обладатель собственного замка.
Пруденс опустила голову, у нее был такой вид, словно она еще не приняла решение.
– Обладание замком, видимо, показатель положения в обществе, – пробормотала она.
– Но толку от этого мало. Ты сама видела, что там нельзя поселить даже собак, и я сомневаюсь, что это когда-либо изменится. Со всеми моими долгами и тем, что я смогу заработать на книгах, ты всегда будешь бедна, если выйдешь за меня замуж.
Она сделала глубокий вздох.
– О Боже, когда ты решил говорить правду, ты начал делать это с исчерпывающей полнотой.
– Полагаю, что так. – Он улыбнулся Пруденс, улыбнулся той потрясающей улыбкой, от которой сердце у нее всегда щемило и одновременно расцветало радостью, но на этот раз боли не было. Боль ушла. Может быть, потому что она сохранила любовь в своем разбитом сердце. – Лгать относительно замка Сент-Сайрес нет никакого смысла, – добавил он, при этом его улыбка перешла в грустную усмешку. – Ты его видела. Но если я буду очень много работать и напишу гору книг, я смогу заработать достаточно, чтобы мы смогли починить крышу, купить кое-что из мебели и восстановить фонтан.
