— Вот они, беглецы! — раздался звонкий вопль Пархатого.
И он на радостях исполнил прямо на плацу танец индейца перед боем. Не хватало ему лишь боевой раскраски.
— Вы чего с рассадой прете на построение? — злобно спросил главный проверяющий. — Порядка не знаете? Оставьте свои горшки в корпусе и становитесь в строй. Опять одного не хватает.
— Кто сбежал? — спросил Игорь.
— А хрен его знает? — досадовал главный. — Перекличку сейчас устроим, выясним! У нас счет все время меняется. То одного не хватало, а теперь уже двоих…
Громкий взрыв хохота прервал его разглагольствования. Игорь посмотрел туда, куда были обращены взоры нескольких сотен заключенных, и увидел, как от сортира надзиратель гнал дубинкой одного из заключенных. Он бил его привычно по самым больным местам, а тот отчаянно увертывался и вопил так, что даже перекрывал хохот нескольких сотен зеков.
— Козел! — со смаком сказал главный проверяющий, когда Васильев с Котовым уже шли в „крикушник“, чтобы спрятать до лучших времен торфяные горшочки с рассадой астр. — Приспичило ему, видите ли! Содержу этого козла в БУРе, будет знать, как страдать недержанием.
Когда Котов с Васильевым встали в строй своего отряда, перекличка шла уже вовсю. И опять именно в отряде Игоря не хватило одного заключенного.
И этим заключенным был Коростылев. Костыль то бишь!
— Чушь какая-то! — громко возмутился Васильев. — Голову дам на отсечение, что кто-кто, а Костыль никогда „ноги не сделает от хозяина“. Заснул где-нибудь в уголке. Одного нашли на „очке“, также и Костыля где-нибудь найдут.
Но на душе у Игоря стало прескверно. Он сразу же вспомнил „исчезновение“ Пана, а затем и „несчастный случай“ с Моней.
„Если Костыль так же исчез, как и они, — подумал Игорь Васильев, — то следующим буду либо я, либо будет Хрупкий.
Но это открытие энтузиазма у него не вызвало. Это могло означать лишь одно: убийца продолжает убирать людей, которые могли что-либо знать, и его пристальное „внимание“ к участникам пирушки в обществе Пана было по-прежнему смертельным.
Вертухаи обыскали каждый укромный уголок зоны, но через два часа были вынуждены смириться с поражением и распустить заключенных на работу или на отдых. От того, что их здесь держали, исчезнувший Коростылев появиться не мог.
Котов с Васильевым вернулись к своим кустикам астр, дожидающихся своего часа быть посаженными в землю за колючей проволокой, чтобы своей осенней красотой осенить очерствевшие души заблудших „овец“, многих из которых с куда большим основанием считали „волками“.
Васильев помог Котову перенести рассаду на плац, где они только что простояли больше двух часов, но когда они вернулись за последними двумя ящичками, Игоря окликнул вышедший из кабинета начальника колонии Вася.
— Васильев! — скомандовал он. — „Делай ноги“ в кабинет!
Игорь охотно проследовал к Дарзиньшу, оставив недовольного Котова расхлебывать заваренную им „кашу“ с цветником в одиночку.
Дарзиньш несколько удивленно посмотрел на Игоря и жестом указал ему на стул, стоявший возле его стола.
— Ты не находишь странными происшествия последних дней? — спросил он Игоря. — Что-то вы с Васей не очень-то и преуспели в поисках преступника или преступников. Как ты думаешь?
— Пока все молчат! — мрачно ответил Игорь. — Никто ничего не слышал, ничего не видел, а если и видел, то вряд ли скажет. Круговая порука.
— Коростылев бежал? — спросил Дарзиньш.
— Нет! — твердо заявил Васильев. — У него для побега нет ни сил, ни желания.
— Тогда где он может быть? — нахмурился Дарзиньш. — Очередное убийство?
— Скорее всего! — согласился Васильев. — Когда я в последний раз видел Костыля, он договаривался с кладовщиком, чтобы тот открыл ему кладовку.
— Зачем? — не понял Дарзиньш.
— Хотел взять смену своего белья! — пояснил Игорь. — Трикотажного. Он не может носить „казенное“.
— Неженка какой! — ехидно пробурчал Вася.
— Может, это для него была единственная ниточка, связывающая его с домом? — спросил его Игорь. — Осуждать легко, понять трудно!
— Сегодня суббота? — уточнил Дарзиньш.
— Да! — сказал Вася. — У отряда вечером помывка!
Дарзиньш позвонил дежурному.
— Иванов! — сказал он. — Ты смотрел в кладовке отряда, где прописан Коростылев? Не смотрел? Что значит, она на замке и ее не открывали? Все открыть, что на замке, и проверить каждую щель! После доложишь!
Начальник колонии швырнул трубку и сказал в сердцах:
— Обленились друзья Скоморохова! Вася, проверь сам!
Вася тенью выскользнул из кабинета и отправился догонять дежурного.
Игорь уже знал, что Скоморохов — это заместитель Дарзиньша и его лютый враг, готовый при первом удобном случае „подставить ножку“ своему непосредственному шефу.
Дарзиньш опять стал добрым и гостеприимным хозяином. Достал чайник, из холодильника столь полюбившуюся Игорю ветчину с белым хлебом.
— Давай, чифирнем! — предложил он своему бывшему спасителю, а ныне заключенному вверенной ему колонии. — И поешь. Ужина сегодня не будет, поваров вместе со всеми продержали на плацу, ужин будет вместе с завтраком, завтра утром.
После прогулки и тяжелой физической работы съеденной пищи в военной части хватило разве только на то, чтобы постоять без обморока на плацу. Опять же, „чем хорошей пище пропадать, пусть лучше плохое брюхо лопнет“. А запас карман не тянет, в данном случае пузо.
И Игорь съел предложенные ему пару бутербродов с ветчиной без зазрения совести, про запас.
И стал мелкими глотками пить обжигающий губы чифирь.
Стремительно вошедший Вася резко остановился возле него и несколько секунд смотрел на пьющего чай Васильева, как на какое-то чудовище, с таким изумлением, что даже Дарзиньш не выдержал и спросил:
— Ты чего это так на Васильева уставился?
— Да просто вспомнил, что лучше всего находит тот, кто сам и прячет! — Вася произнес это с такой интонацией, что Игорь тут же перестал пить чифирь.
— Хочешь сказать, что Васильев опять оказался прав, и вы нашли в кладовке убитого Коростылева? — спросил Дарзиньш, тоже с интересом взглянув на Игоря.
— В том-то и дело! — озадаченно произнес Вася. — Я успел вовремя — этот козел, извиняюсь, дежурный, открыл кладовку, заглянул туда и стал опять ее закрывать. Я его спрашиваю: „Ты — рентген?“ „Нет“ — честно отвечает. — Я — Иванов!“ „Тогда зачем проверяешь на „глазок““? Молчит, нет ответа! А я пошуровал в кладовке и под мешками в углу нашел задушенного Коростылева.
— Где кладовщик? — спросил Дарзиньш.
— Я его отправил в БУР! — признался Вася. — На всякий случай! Хотя он клялся, что кладовку вообще не открывал, а был на швейке, мастер перехватил его, когда он шел из столовой в кладовку. И на швейке он пробыл все время до проверки, у него куча свидетелей.
— Если бы такая куча свидетелей была у нас, когда надо изобличать убийц! — заметил Дарзиньш. — Допрашивал кладовщика?
— А что его допрашивать? — удивился Вася. — Если он не открывал замка кладовки?
— Ладно! — сказал Дарзиньш. — Я вам поручил это дело расследовать, вот вы вдвоем его и расследуйте. Сходите в БУР, поговорите с Корчагиным по душам. Там такая атмосфера, что и не захочешь, а вспомнишь!
Не хотелось идти в БУР Игорю, да и верил он Васе, что кладовщик здесь ни при чем, но слову „хозяина“ перечить было никак нельзя, тем более, только что угощался за его счет.
Вася с Васильевым отправились в БУР. Барак усиленного режима был единственным местом в зоне, где колючую проволоку не сняли и где еще остался внутренний пост охраны.
Вася легко преодолел его, протащив с собой и Игоря, коротко ответив на молчаливый вопрос охранника:
— Этот со мной! Открой нам доступ к телу Корчагина!
Корчагин нервно ходил по диагонали по камере, сырой даже сейчас в разгар лета, и на появление дознавателей не среагировал, будто их и не было.
— Остановись, Корчагин! — приказал Вася.
Мочила Деревенская нервно вздрогнул, но подчинился.
— Пошто беспредел чинишь, начальник? — стал он тут же „права качать“. — Не открывал я кладовки, ребенком клянусь.
— А где тебя перехватил мастер? — спросил Игорь. — Чего это он тебя у столовки подкарауливал? Ближе к швейке барак с кладовкой…
— У него и спроси! — хмуро ответил кладовщик. — Мое дело сторона! Я почему и пошел на швейку? Проходим мимо кладовки с мастером, а там нет никого. Ну, я и подумал: „Сам виноват, коли опоздал. Кто опоздал, тот не успел!“ Чего это я фраера ждать буду? Пусть он меня поищет. А тут и мастер тащит и тащит меня на работу, у него завал, план-то надо выполнять любой ценой.
— „Мы за ценой не постоим…“ — насмешливо пропел Вася слова песни из фильма „Белорусский вокзал“. — А мастер другое говорит! — добавил он невзначай.
