Сквозь искоробленную старую дверь просочился характерный стук приближающихся шагов.
— Это он, — прошептала Люси. На миг лицо ее исказила паника, неисправная рука сама собой задергалась на коленях. Она выпалила скороговоркой: — Ох, простите меня. Не знаю, правильно я поступила или нет, но если нет, то простите.
И дверь отворилась.
22
Брайар затаила дыхание, не в силах отвести глаз.
Маска доктора была исполнена с той же искусностью, что и личина Свакхаммера, но Миннерихт больше напоминал не механическое животное, а труп со стальным черепом, собранным из мелких трубочек и клапанов. Маска закрывала всю его голову, от макушки до ключиц. В переднюю часть были встроены очки с плоскими линзами, окрашенными в насыщенный синий цвет, но с подсветкой изнутри, что создавало эффект горящих зрачков.
Сколько она ни вглядывалась, его лицо оставалось загадкой. Он был не коротышкой и не великаном, не толстым и не худым. Тело его было полностью скрыто одеянием, похожим на домашний халат, однако сшитом при этом из густо-бордового велюра.
Кто бы он ни был, он тоже смотрел ей в глаза. Звук дыхания, вырываясь из фильтрующих трубок, превращался в мелодичную череду посвистываний и шорохов.
— Доктор Миннерихт? — заговорила Люси. — Спасибо, что выкроили для меня время. А это моя новая знакомая. Она прибыла на «Нааме Дарлинг», а сейчас помогла мне добраться до вас — у меня опять раскапризничалась рука.
— Жаль такое слышать, — произнес он, не отрывая взгляда от Брайар.
Как и у Свакхаммера, его голос звучал с искажениями. Только это был не шелест речи, пропущенной через жестяную банку, а перезвон старинных часов, выбивающих мелодию под водой.
Он вошел в мастерскую, купавшуюся в теплом свете, и закрыл за собой дверь. Люси нервно затараторила:
— Ее зовут Брайар, она ищет сына. Надеялась, что вы его видели или слышали о нем, у вас же на улицах много людей…
— А сама за себя она говорить умеет? — спросил Миннерихт невинным тоном.
— Когда ей этого хочется, — ответила Брайар, однако продолжать не стала.
Доктор не то чтобы расслабился, но принял нарочито непринужденную позу, сглаженную его просторным халатом. Жестом он предложил барменше пройти к столу, устроиться на скамейке и подготовить руку к осмотру.
— Не присядете, миссис О'Ганнинг?
У двери стоял неприметный ящичек. Взяв его, доктор направился к Люси. Брайар отошла от них и по захламленному проходу пробралась к свободному месту у окна.
Ужасно было гадать, что ему известно и что он скажет. Но ведь у нее-то по-прежнему не имелось сомнений, правда? Он не Левитикус Блю — в этом Брайар была готова поклясться и теперь, и впредь; и все же она не могла отрицать, что двигался он с размеренной важностью, которая казалась почти знакомой. И в голосе его будто бы проскакивали нотки, которые ей уже приходилось слышать.
Миннерихт расстегнул замки на ящичке — по одному зараз, — открыл его и прикрепил к забралу маски обойму сочлененных линз.
— Что ты на этот раз с ней сотворила?
— Трухляки, — выдавила Люси, и голос ее дрожал.
— Трухляки? Неудивительно.
Брайар прикусила язык, чтобы не ляпнуть: «Еще бы ты удивлялся, ведь ты-то их и подослал».
Люси замямлила:
— Мы уходили из «Мейнарда», и Хэнку стало плохо. У него маска сидела неплотно, так что он замертвел, и у нас начались неприятности. Мне пришлось с боем пробиваться к Хранилищам вместе с миссис Брайар.
Из-под маски послышался добродушный квохчущий звук — ни дать ни взять родитель, увещевающий дитя.
— Люси, Люси. А как же твой арбалет? Сколько можно тебе напоминать: это тонко организованная машина, а не дубинка.
— Арбалет… у меня не было… было не до того. Знаете, в такой кутерьме… потерять что-нибудь проще простого.
— Ты его потеряла?
— Ну, я уверена, он до сих пор там где-то валяется. Но когда я выбралась на поверхность, его уже не было. Потом найду. Думаю, он цел.
Она поморщилась: Миннерихт снял панель с ее руки и принялся ковырять в механизме длинной тонкой отверткой.
— Ты дала кому-то покопаться в этом узле, — произнес он, и Брайар почувствовала неодобрение, которого не могла увидеть на его лице.
У Люси был такой вид, словно ей отчаянно хотелось уползти куда-нибудь, но она осталась неподвижна и залепетала, чуть ли не защебетала:
— Некуда было деваться. Она вообще не работала, только брыкалась и дергалась, а я не хотела никого поранить, ну вот и дала Хьюи взглянуть.
— Хьюи, — повторил доктор. — То есть Хо-цзинь. Слышал о нем. У него неплохая репутация в вашем районе, как я понимаю.
— Он… одаренный мальчик.
Не поднимая глаз, Миннерихт сказал:
— Я всегда заинтересован в одаренных людях. Тебе стоит привести его сюда. Думаю, я бы с удовольствием встретился с ним. Но… вот так штука! Посмотрите-ка, что он натворил. Из чего сделана эта трубка, Люси?
— Я… я не знаю.
Люси ушла в себя, однако Миннерихт еще не закончил:
— О, теперь я вижу, чего он добивался. Разумеется, ему неоткуда было знать, как сильно нагреваются эти детали из-за трения. И мальчик не мог предвидеть, что его способ не пройдет. И все-таки я хочу встретиться с ним. Полагаю, это будет справедливая плата за ремонт. Ты согласна, Люси?
— Не знаю. — Казалось, она сейчас подавится. — Дедушка Хо-цзиня может не отпустить…
— Тогда захвати и дедушку. Чем больше народу, тем веселее, как говорится.
Однако Брайар ничего веселого в его словах не уловила. Ее угнетало, что вагон такой маленький… что нельзя отодвинуться подальше от этого человека.
— Миссис Брайар, — неожиданно окликнул он, — могу я попросить вас об одной ничтожной услуге?
— Можете, — сказала она.
В горле у нее пересохло, и напустить холода не получилось.
Он указал отверткой на какой-то угол:
— Вон там, за вами. Если обернетесь, увидите коробку. Не могли бы вы ее принести?
Коробка оказалась тяжелее, чем ожидала Брайар; и она охотнее стукнула бы ею доктора по голове, чем вручила в руки, но все-таки сделала, как он просил. Возле него на скамейке было немного свободного места. Она оставила коробку там и вернулась на прежнюю позицию.
Он не смотрел на нее.
— Знаете, миссис Брайар, через маску я никак не могу вас укусить.
— Как-то не верится.
— Поневоле становится любопытно, что такого вам нарассказывала обо мне Люси, если вы держитесь от меня на таком расстоянии. Не хотите присесть?
— Не хотите сказать мне, видели вы моего сына или нет?
Его рука застыла в воздухе вместе с отверткой. Затем он продолжил — открутил что-то и вытащил из коробки новую трубку.
— Простите… разве мы разговаривали о вашем сыне?
— Кажется, о нем тут обмолвились.
— Разве я утверждал, что видел его?
— Нет, — признала Брайар. — Но обратного вы тоже не утверждали. Так что прошу меня извинить за легкую прямолинейность.
Миннерихт установил панель на место. Люси проверила, как работает отремонтированная конечность, и на лице ее отразилось глубочайшее облегчение: рука снова стала ей послушна. Она по очереди согнула и разогнула каждый палец, словно считала что-то, потом поводила кистью вверх и вниз, влево и вправо.
Доктор отодвинулся в сторону и, не вставая со скамейки, развернулся лицом к Брайар:
— А воздушников спрашивали? Капитан Клай — это ведь он водит «Нааму Дарлинг», если не ошибаюсь? — видит и слышит больше других. Вероятно, из-за своего чудовищного роста.
— Не говорите ерунды, — сказала Брайар и сразу же возненавидела себя за ребяческую грубость. Та отнюдь не играла ей на руку и не располагала доктора к сотрудничеству, но такие игры ведутся по старым как мир правилам, и обходной дорожки не нашлось. Она была рассержена, больше того — напугана, а в таком состоянии в ней пробуждалась личность, которая совсем ей не нравилась. — Я не то что его спрашивала, я спросила каждого воздушника, у которого нашлось для меня пять минут времени. О мальчике никто ни сном ни духом. И ничего удивительного, потому что он попал сюда через канализацию, а не по небу.
