Девушку звали Каринаррия Корсач. Правду, знали об этом только она и рыжеволосый юноша, который, благодаря влиятельности своих родичей по материнской линии, и пристроил осиротевшую дочь бывшего командующего пограничной заставой Авераса Корсача в элитный пансион, как свою младшую сестру Ринарри Айиашт.
Появившись в стенах этой цитадели целомудрия, провинциальная девочка незатейливой внешности без преданного и связей сперва была воспринята с лёгкой прохладой, если не сказать откровенным морозом. Неразговорчивая, болезненная и нервная она вздрагивала от каждого шума или резкого движения, простывала от любого сквозняка и практически ни с кем не разговаривала, подолгу запираясь в какой-либо комнате и разговаривая со стенами и мебелью. Младшую Айиашт не интересовала светская жизнь с бурными пересудами и жизненно важными известиями, она не умирала от восторга при виде новых платьев и украшений, не бегала к забору смотреть на проходящих мимо стражников, не обсуждала придворных дам, не умела петь и танцевать, ничего не рассказывала о своей жизни. Одним словом, новая ученица была признана сверстницами крайне неинтересной особой, гордой, заносчивой и своенравной. Среди наставников юная Айиашт также не сыскала особой любви. Её изысканные и благородные манеры, невозмутимость и отстранённость были слишком непривычны для почтенных дам, слышавших от молодых аристократок только лесть иль грубость.
Девочка не отличалась особыми талантами, скорее выделялась их отсутствием, но по усидчивости, дотошности и стойкости заметно превосходила всех воспитанниц. Очень скоро стало очевидным, что пансион уже не в силах предложить этой девице новых знаний, а в некоторых предметах сведущ и того хуже, его библиотека так или иначе уже была ей известна до поступления, новые языки изучались не на должном уровне, а хореография была не достаточно изящна. В любом предмете, который только предлагали молодым особам Империи, провинциалка из Постава умудрялась найти несовершенства, и даже не указывая на них, могла предложить своё прочтение, требовавшие больших затрат сил и филигранности, чем обычная обитательница пансиона могла выжать из себя. Разумеется, любви среди ровесниц такая образованность провинциальной "мышке" не прибавила. Зато привела к тому, что, умаявшись в попытках обучить её чему-то новому, смотрительница пансиона предложила своей пятнадцатилетней воспитаннице занять место консультанта и воспитателя. Так нелюдимая девочка с разноцветными глазами сменила бежевый комплект воспитанницы пансиона на строгое серое платье, научилась стягивать волосы в простую, но весьма изящную причёску и стала преподавать древние языки у младших девочек. Совершенно незаметно обнаружилось, что ни один вопрос не может обходиться без её советов: ни домоводство, ни география, ни настройка инструмента. Серая тень невзрачной девушки постепенно превратилась в серый дух пансиона и при всей своей незначительности и незаметности стала гарантом его роста и процветания.
Сама же Каринаррия по этому вопросу предпочитала не высказываться, как и молчала относительно многих других неприятных для благородной дамы деталях вроде унизительной непочтительности или привлечения к домашнему труду. Благородная дама в её маленьком сердце продолжала упрямо возмущаться голосом незабвенной матушки, но столь же упрямое желание жить заставляло молчать и сливаться со стенами в глупой детской надежде однажды раствориться в них окончательно. Сначала такая покорность объяснялась шаткостью положения юной непримечательной особы и серьёзным обещанием названного братца прекратить её страдания в случае жалоб фамильным клинком; после серой и вязкой тоской первого года, впитавшей ночные рыдания и зимние короткие дни одиночества; а по прошествии полугода рутинная привычка незаметно влилась в характер послушной и правильной Корсач, став её неотъемлемой чертой наравне с серым платьем.
Однако нельзя сказать, чтобы девушка была совсем одинока в зелёной цитадели пансиона. Её незаменимость, кротость и спокойствие сделали её почти любимой среди прислуги и младших воспитательниц. Многие воспитанницы высоко ценили её познания, хотя и роптали на строгость. Струистые воды Волчанки, трепетные цветы и редкие духи тихо млели в её присутствии и стремились занять чем-либо. Да и "старший брат" на зависть всем девицам и на головную боль воспитательницам не ленился раз в неделю навещать её из своего загородного поместья близ столицы, так как большую слабость имел к тем самым молодым девицам. Каринаррия, хотя в душе и не одобряла подобной моральной распущенности названного брата, лишь посмеивалась над его изощрёнными светскими манерами в общении с девицами и тщетными попытками наставниц избавиться от приступов братской любви, что заставляли молодого повесу подолгу находиться в святая святых для многих юношей. После нескольких сомнительных посещений смотрительница пансиона очень предусмотрительно предложила молодому отставному офицеру посещать сестру реже, чтобы не отвлекать молодых особ от занятий. Владомир Айиашт, будучи главой семьи и единственным её представителем мужского пола, смиренно согласился с многозначительной улыбкой и стал исчезать на месяц.
Эта выходка не сильно огорчила юную Корсач, поскольку во время официальных визитов названный брат удостаивал её лёгкой ухмылки и спешил раствориться в толпе юных прелестниц. Значительно более дорожила она его ночными визитами, когда рыжеволосый юноша со сдавленной руганью и пыхтеньем влезал к ней в башню и подолгу бессмысленно и бестолково хвастал своими достиженьями на магическом поприще, показывал новые боевые приёмы и артефакты, зачитывал заклятья и просто дурачился, комментируя последние городские сплетни. Два или три раза в неделю юный маг появлялся в её комнате, чтобы следить за безопасностью ведуньи из Постава и выведывать тайны обращения с рунами и заклинания тадо. Карина прекрасно понимала, что в поведении щеголеватого и бесшабашного Владомира было больше желания получить секреты колдовства и выведать про Повелителя и Охотника, но постепенно привыкла к нему и привязалась, как последнему напоминанию о прежней жизни Кариниррии Корсач. Бывший славный офицер пограничных гроллинов сразу же по прибытию в столицу забросил военную службу, откровенно скрываясь от обязательств перед Императором, запрятал по тайникам большую часть семейного состояния и принялся методично спускать остальное на скромные радости сумасшедшего колдуна в опале официальной религии. Единственное, пожалуй, что об этой тёмной персоне могли с полной уверенностью сказать окружающие, что у благородного юноши из приличной семьи младшая сестра состоит в столичном пансионе. И безлунными вечерами, когда сквозь приглушённый шёпот самодовольного наследника последних колдунов в Долине доносился шум дремлющего города, Каринаррия позволяла себе слегка улыбаться и засыпать без ненужных опасений и воспоминаний. Владомир незаметно стал для неё тем жизнерадостным камнем, что не даёт сердцу биться спокойно и столь же спокойно остановиться. Не исключено, что на задворках своей совести юноша тоже осознавал это и как беглый ведун стремился поддержать жертву тёмных репрессий. Но попытки его были столь неуверенными, что стоило магу очередной раз пожаловаться на жестокосердную "сестрицу", нежелающую поделиться рунами, и, помахав рукой, скрыться в оконном проёме, как тьма налетала с удвоенной силой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
