— Что это? — прозвучал рядом удивленный голос Адриана.
— Глубины.
— Глубины в смысле… — он указал вниз, под ноги.
Многим кажется, что это слово несет в себе лишь один смысл: дно океанической пучины, глухие подземные пещеры. Нечто дикое, неоформленное. Хаос.
В принципе, так оно и есть. Но кто сказал, что хаос должен быть непременно черно-багровым и мрачным?
— Глубины сна.
Хаос представляется непроглядно-черным потому, что ассоциируется с Космосом. Вселенная снов.
Облака пришли в движение, заволновались, выпуская из белых клубов нечто нестерпимо-яркое. Оно пронеслось мимо, принимая очертания колесницы, запряженной шестеркой коней, и растаяло вдали.
— Мне показалось, я видел… — произнес Адриан не вполне верящий тому, что сумел разглядеть.
Я тоже не поверил, когда попал сюда впервые.
Говорят, редкий сновидящий может проникнуть к краю Бездны. А тем более, спуститься в нее — своеобразную абиссальную зону мира снов. Правда в том, что у Глубин есть очень разные слои и части, они — это не нечто однородное в гигантской вселенной мира сновидений. Поэтому с коллективным бессознательным работаем мы все, миром идей (тем местом, где есть все, что только возможно себе представить) пользуются особо талантливые сновидящие. А вот крайне тяжело: спуститься в самое сердце Глубин.
Я вспомнил невольно свое первое появление здесь.
…Он сидел в глубокой задумчивости, приняв классическую позу мыслителя, чертил что-то заостренной палкой на песке. Не обращая ни на меня, ни на Феликса ни малейшего внимания.
Но я сумел разобрать это не сразу. Гигантское существо, оценить размеры которого было невозможно с первого взгляда. Сознание не в силах зафиксировать детали титанического образа, заполняющего собой все пространство. Холмы мышц перекатывались под кожей, напоминающей серый гранит, лицо, обращенное к земле, похоже на неровный рельеф скалы… палка в руке не меньше пятисотлетней сосны, вокруг головы клубятся облака…
— Пространство здесь населено кем-то? — спросил я, не в силах отвести взгляд от этого зрелища.
— Архетипами, — ответил с легкой улыбкой Феликс. — Здесь собраны все архетипы, существующие в нашем мире.
— И кто этот?
— Койус. Еще его называют Полюсом. Персонификация разума и небесной оси, вокруг которой вращаются созвездия.
Мир действительно вращался, закручивался спиралью подле этого существа.
Тогда я был слишком ошеломлен, чтобы задавать вопросы, поэтому спросил Феликс:
— Знаешь, что такое биос?
И прежде, чем я смог что-то сказать, сам ответил на свой вопрос:
— Биос — настройки управления человека. Если в частности. И всего человечества, в целом. Это те архетипы, благодаря которым мы ведем себя так или иначе. Древние, находящиеся глубоко в подсознании образы, которые являются основой нашего сознания: с того мига в процессе эволюции, когда человек начал воспринимать себя как… мыслящее существо, имеющее долгосрочную память. Но это не только образы: здесь находится копия той информации, что хранится в наших ДНК. И выход в биос тоже здесь, в Глубинах. А это… — указал учитель на Койуса. — Как бы сказать проще… Рычаг управления. Один из рычагов управления.
Я понимал, о чем он говорит. Рассуждая примитивно: хочешь ума — попроси у Афины, или, в данном случае, у Полюса. Если сможешь договориться. Но сначала, если сумеешь добраться до Глубин, а оттуда найти выход в слой системы управления общечеловеческим сознанием.
Мелькнула, ускользая, мысль о том, что Феликсу вполне могла быть нужна перековка еще и для того, чтобы его тело сновидения, отрезанное от физического, стало свободнее, обрело возможность перемещаться в мире снов без ограничений.
…И вот сейчас Адриан смотрел на Гелиоса, проложившего свой вечный путь с востока на запад.
— Знаешь, почему сновидящие так хорошо разбираются в античной мифологии? — поинтересовался я.
— А вы хорошо в ней разбираетесь? — спросил оракул рассеянно. — И почему?
Да, эта тема явно была не в пределах интересов Адриана. Ни мастера снов, ни древние божества.
— То, что для других людей — персонажи легенд, для нас инструменты: персонификация всех возможных умений и проявлений. Гермес — способность договариваться. Арес — ярость. Артемида — дружба. Асклепий — исцеление. Фемида — закон. Именами богов мы называем явления социальной жизни, чувства, когнитивные способности… И в данный момент мы находимся в месте, где можно воздействовать на них.
Я назвал Адриану самых известных, а еще были Метис — планирование, коварство и мудрость. Ахлис, олицетворение печали. Биа — сила и необузданная энергия. Элпис — надежда и ожидание… И множество других понятий, чувств, устремлений, эмоций, всего того, что делает нас людей — людьми.
— Ладно, это все очень интересно, — буркнул оракул. — Но какого Мома мы сюда попали?
— Кстати Мом, или Момус — персонификация зависти и злобной глупости, — улыбнулся я, глядя сквозь сияющие небеса. Облака постепенно расходились и стал виден фрагмент непроглядной черноты, усыпанной звездами. — Что ты видел в волне?
— Образы. Ликомед. Клио. Огонь… — он запнулся. — Огня было больше всего. И человек… его лицо закрыто маской… тканью. Он держал… — оракул, теперь уже настоящий, нахмурился, вспоминая. — Нож… что-то вроде ножа… Серп! Вот что было у него в руке.
Значит, серп… Изображение такого же орудия, в данном случае оружия, как на храме в волне Андониса. И я был уверен, что таких совпадений не бывает.
— Сюда мы попали потому, что тебя пытались убить в Волне времени.
Адриан повернулся ко мне. Несколько мгновений смотрел, и я видел, как сходятся мысленные пазлы в его голове.
— Так ты не помочь хотел? А сунул меня как приманку?
Он мог быть сколько угодно заблокированным, отрезанным от своего дара, но глупцом не был.
— Ты жив, — озвучил я самый главный аргумент в свою защиту.
— Это пока, — ответил прорицатель, смерив меня совершенно не испуганным, но не добрым взглядом.
Я до сих пор не представлял всей интриги Феликса, но то, что он привел нас сюда, означало одно: в Глубинах безопасно. И более того, здесь, в этих перепутанных пластах абсолютной нереальности, нельзя отыскать сновидящего.
Структура этого места слишком сложна.
Она напоминает биологический организм. Помню, Феликс, не став тратить время на долгие объяснения, раскрыл передо мной анатомический атлас и сказал:
— Карта Глубин напоминает «карту» человеческого тела. Слои и фрагменты. Пласты и сферы. Кожа, подкожная ткань, фасции, мышцы, сосуды, кости, костный мозг — это «слои». Фрагменты — внутренние органы, состоящие из клеток. Также устроены Глубины. Чтобы перемещаться там, нужно знать, откуда идешь и куда хочешь попасть. Чтобы добраться до сердца или печени сначала надо проткнуть кожу, мышцы. А достичь конкретного места Глубин — можно лишь пронзив слои мира сновидений и найдя необходимую сферу сна, которая тоже состоит из сфер…
Все тайны мира на самом деле довольно просты. Начинаются человеком, их придумавшим, и заканчиваются им же. Он сам является ответом на свои загадки.
Мы с Адрианом продолжали идти вперед. И с каждым шагом сияющие облака меркли. Становилось темнее. Боковым зрением я улавливал тени, скользящие мимо, очертания гор и высоких деревьев. Они то проступали черными яркими контурами, то смазывались, словно водой, капающей на акварель. В какой-то миг я понял, что пейзаж, который мы пытаемся рассмотреть, нарисован на невообразимо длинном плаще существа, идущего по дороге перед нами. Складки этого одеяния струятся, окутывают весь мир, вздымаются высокими холмами и текут смоляными реками.
— Сейчас ты видишь Астрея, — сказал я Адриану, пытающемуся разглядеть, что творится вокруг. — Это божество сумерек. Поэтому рядом с ним царит вечный полумрак.
Я думал, что когда-нибудь проведу подобную экскурсию для Хэлены, но должен просвещать новоявленного оракула. Силуэт титана исчез, однако яркие солнечные краски не вернулись в окружающий нас мир.
