– Как – «в NightMare»?? Как это «зависла»?! Как я что ли, да?.. – Малыш вместо обрадованья весь встревожился.
– Ну, вы ж всё равно тут собрались в NightMare… – Эйльли пожала плечиками. – Решила вам сделать попутный сюрприз…
– Откуда эт ты знаешь, что мы собрались? – Том деловито пробирался языком через набедренный узелок полутуники к голому пупку Эйльли.
– А чё – ещё нет? – Эйльли почти удивилась. – Так собирайтесь быстрей – дитё там уже месяц висит в ожидании доблестных рыцарей, когда припруцца, наконец, и спасут!
– Месяц? Дитё? – Малыш экстренно пытался задействовать соображалку и местами уже получалось: – Так она там не в жизнь-игру хоть играет, да?.. Или жизнь тоже можно за месяц пройти?.. А кто это – Ди?
– Четвёртый луч нашей Звёздочки, – Эйльли улыбнулась. – Самый балованный, что вам даже обоим не снилось – хоть, понятно, в такое трудно поверить! Томка, пояснишь по дороге, ага – а то я на сеанс опаздываю!..
Эйльли растаяла полуобнажённой грудкой с губ Тома и Малыш подумал, что Том сегодня, похоже, играет в запускание воздушно-призрачных миражей…
– На какой ещё сеанс? – Малыш столь краткосрочному визиту Эйльли ещё не всегда умел сильно радоваться.
– На какой ещё сеанс?! – эхом откликнулся Том вслед растаявшей Эйльли – ему тоже все эти стремительные исчезновения не прям сильно-пресильно понравились!
– В общем, значит можно уже… – пояснял Том, когда они, сорвавшись с крыши, набирали курс на порядком потемневший уже восток. – Эйльли получила добро на твой мини-экскурс в NightMare – теперь точка вспомнишь чё как!..
– В NightMare? – Малыш переспросил скорей не от неожиданности, а от самого факта, что «уже можно». – И мы по правде летим спасать крошку-Ди?.. Том, из меня же спасатель ещё, как из бревна самолёт!
– Ой, Малыш, первые самолёты и стругали из брёвен как раз! Ну, или там из фанеры – не помню… Динуля наверняка спецом туда сверзилась – тока б дать тебе на выходе её поспасать хоть немножко! Начинаешь уже припоминать «нежно-таинственный» образ?!
Малыш уже более чем «начинал припоминать» – красавицу-Ди он знал и помнил всегда, такое чудесное чудо просто невозможно забыть! И вряд ли уже кто-нибудь смог бы его убедить, что с полчаса назад он не подозревал о её существовании…
Ночь окутала полис, воспламеняя первые огни искусственных освещений, когда они стали приближаться к огромной сиренево-прозрачной пирамиде возвышающейся утончённо-острыми гранями над строеньями города. Пикантность её архитектуры заключалась всего лишь в одном – в том, что грандиозных масштабов пирамида была перевернута своим квадрат-основанием вверх-тормашками и стояла на сходящемся в ничто острие!
– It’sNightMare!.. – прокомментировал на подлёт-снижении Том. – Центр негатив-энергетических балансировок и скромная юдоль всех вообще дисбалансов… Велком ту the Хелл, Малыш!
Малыш шмыгнул носом, настороженно-свирепо вглядываясь в хохочущую мордочку Тома:
– А де тута дверь?..
***
– Ночью не затихает жизнь на промышленных комплексах Industrial’а, в залах Библиотеки, в стенах Кинотеатра, в ночных парках и в других игровых местах. Но средоточие ночи, основа ночной жизни – NightMare. NightMare – стержень ночного или тёмного энергообмена. В NightMare может расцвести золотой лотос твоего энергетического счастья и в NightMare можно понизить уровень энергетики до ощущения истинного постижения чёрного невозвращения…
«Научно-техническое чудо онейрики… Центр биллиарда камней… Камни-миры и Погружённые…», пробегали строкой в памяти сведения-воспоминания из программы обучения. Они стояли у подножия грандиозного поставленного на угол-вершину сверкающего голубым свечением полукуба. Подобное строение не выдерживало никаких фндаментальных законов геометрических начертаний и всемирного тяготения. Безумство сооружения целиком соответствовало безумству наполнявших его идей. Входа не было.
– Закрой глаза, подними лицо и смотри в светящуюся точку, – произнёс Том.
Малыш закрыл глаза и подумал, что так он вряд ли сможет посмотреть на точку, но подняв лицо увидел фосфоресцирующую дрожащую иглу, которая уже втягивала его в себя своим остриём. Он открыл глаза по ту сторону входа-иглы и оказался стоящим с Томом посреди люминесцирующей комнаты.
Особо страшного ничего не было. В мерцающей светом подобно неисправной неоновой лампочке комнате вообще ничего не было – ни окон, ни дверей, ни интерьера. Но Малыша сразу фставило – Возможность!..
Он не помнил толком ни откуда, ни как… Но это была Возможность – та самая, которая приводила его сюда далеко и далеко уже не в первый раз, и захватывала, как нечто ужасно-безумное, до оторопи, до головокружения, до подкашивающихся ватой коленок…
Малыш почувствовал дрожь знакомого приступа – от пупка одновременно вверх и вниз по всему телу, к сводимым в бетонную неподвижность ногам, к стекленеющим о глаза мыслям, к порывающемуся исчезнуть и выскочить сердцу – он проваливался…
Возможность (бывай…) Исстязая свою вечность о царапкин краешок
Постигая на краю могилки расстреливаемое непереносимо несносное своё счастьице на в подарок всем всем всем.
Понарошку вкрадываясь в лёгкие переплетения мысленных хитрозабавностей ни на шутку рассердившись и уверенно от себя спрятавшись – рас… скажу: – Не бойтесь! Не бойтесь главное ничего, а там как-нибудь… Вывернем.
И вот в кармашке у уверена небушка так уж вдруг – повелось. Посмотри внимательно у своих в гостях, а какие цап-царапинки тебе больше нравятся, ты ведь сердечный гурман?…
«Я боль-извив, болеток снега ранко обраненый. Поклади миня в ямку и пересыпь тщательно песчинка о песчинку чистым золотом – я подожду…» Так говорил им увидев поднебесное, о камушек взглядом, о сердечную острейшую недостаточность в с разбегу же злой перекос. Не бойтесь! Я не падаю, я так лечу! И в свирепеющем от износа об сам себя ужасе посмотрел внимательно к себе в глубоко и произнёс: …
Не до смеха
Боль, тихая, покорная, робкая, к тебе сегодня, наконец-то, как ты долго и ждал, как долго и ты беспокоился. Сегодня к тебе придёт боль. Тебе не станет совсем спокойно и скучно и ты сможешь сладко до извива и до излома в похрустывающих от напряженья костях страдать… Ты никогда не забудешь потом и никогда не посмеешь обернуться, но это и будет тобой так неизбывно искомое – счастьинка. Как ни к чему не надая застёжка на валенках, которой ты так интересовался, потому говорил всем изумруд, что выпал случайно у кошки пробегавшей из глазика и как же теперь она исчет наверное, а может даже села плакать потом, а они… Они тебе сказали, что нет. Ничего. Ничего. Ничего не боись! Мы оторвали от земли взгляд, сумеем вырвать и тебя из затянувшейся в небе игры двух странных не похожих друг на друга самолётиков. Ты только слухай ночами, да поводи в нервотоке вселенском очами. А уж мы из тебя, а уж мы из себя. Мы увидим и расскажем, галоген-аметист – преисподняя твоя новая в новейшем своём проявлении… А тебе? Как всегда? Ничего… Ты уже осознал… Теперь просто – не дёргайся!..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
