— Странные у тебя развлечения, старший, — проворчал Гинчев, пересаживаясь подальше. — Я ведь имел в виду не чесание носа, а…
— Почему бы нет? — перебил я его. — Представь себе, Василь, что обе руки у тебя заняты, а нос чешется и неохота тратить время на это пустяковое дело. Нет, очень полезный приборчик, очень.
— Знавал я одного конструктора, — заметил Борг. — Окно в своей комнате он заменил датчиком и телеэкраном.
— Ну и что? — сказал Гинчев. — Ничего смешного не вижу. Электронное окно позволяет видеть и ночью и в туман.
— Машина для смотрения в окно нужна на космическом корабле, а не в жилом доме. Верно, пилот? — Борг скосил на меня насмешливый взгляд. — Вообще машины хороши там, где они на месте. Умный человек не станет кидаться на полезную машину с ломом в руках. Бесполезные же машины — я исключаю детские игрушки — просто не надо делать.
— Что это значит — кидаться на машины с ломом? — удивилась Андра. — Разве было такое?
— Ты не слышала историю о последнем чиновнике планеты?
— Нет. Расскажи, старший!
— Охотно, — сказал Борг.
РАССКАЗ О ПОСЛЕДНЕМ ЧИНОВНИКЕ ПЛАНЕТЫ
Это было, когда люди уже стали такими грамотными, что не путали стиральный порошок «Апейрон» с молочным порошком «Анейрон». В то время любили называть вещи неподходящими словами, лишь бы позвучнее.
А вот в части управления производством имелись, как принято было говорить, отдельные недостатки. В комнатах управлений сидело по дюжине служащих, они планировали и учитывали вручную, кричали, спорили. В персональных кабинетах сидели начальники и начальники начальников — они любили поговорить о кибернетике, но втайне опасались, как бы кибернетика не добралась до них.
Наконец стало очевидным, что сложность управления производством растёт быстрее, чем само производство. Пришлось браться за ум — иначе работать стало бы некому, всем — только управлять. Иные начальники, ссылаясь на опыт и заслуги, пытались отстоять своё положение, но где им было равняться с электронной логикой!
И постепенно учёт и планирование во всех отраслях производства были переданы кибернетическим системам. Во всех — кроме фурнитурной промышленности. То ли руки до неё не дошли, то ли считалась она не очень важной отраслью, хотя, конечно, нельзя не признать, что застёжки, приколки для волос, ушные ковырялки и собачьи ошейники тоже имеют своё значение.
В огромном здании ГУФ — Главного Управления Фурнитуры — шла перманентная реорганизация: новые двери, перегородки, таблички, штампы и печати, новые и новые инструкции. Теперь каждый служащий сидел в отдельной комнате с устройствами связи и собственным санузлом, а планировали так же, как раньше: дискретно, на первое и пятнадцатое, заявки на оборудование следующего года — не позже второго квартала текущего года, и все в этом роде: ведь человек — не кибер, хорошо, если за полгода с заявками разберётся… и всё равно напутает…
Так вот, служил там один… Назовём его просто Служащим. Когда ему стукнуло пятьдесят, из Отдела Собачьих Ошейников был выделен самостоятельный Отдел Пряжек к Ошейникам, и эта немаловажная отрасль была поручена ему, Служащему.
Заводы ГУФа выпускали пряжки разных конструкций, размеров, цветов и артикулов — всего… м-м… триста тридцать шесть типоразмеров. И Служащему приходилось координировать поставщиков сырья с изготовителями, а этих — с оптовыми базами, и так — до торгового автомата, который при опускании монеты выдавал ошейник с пряжкой желаемого типоразмера.
В комнате тысяча триста восемь бис воздвигли перегородку, пробили дверь, повесили табличку, и у нашего героя дело пошло вовсю. Но перегородку сделали за счёт эксплуатации здания и не отметили на плане этажа. Именно из-за этого рокового упущения произошло то, о чём я расскажу дальше…
Наш Служащий просыпался по таймеру телевизора «Космос», брился вибробритвой «Орбита», доставал из холодильника «Аэлита» масло, творог и плавленый сыр «Сириус» и варил кофе «Галактика» на плитке «Орион».
На службу он ходил пешком — как советовал телевизор. В кабинете он надевал чёрные нарукавники, чтобы не протирать локти, и принимался за работу. Он следил, чтобы отчёты представлялись к первому и пятнадцатому, и координировал движение бумаг и заявок. В перерыв он ходил в кафе «Спутник», а после службы обедал в столовой «Арктур» — всегда за одним столиком.
По вечерам Служащий смотрел спортивную передачу, ужинал, потом выходил прогуляться перед сном и купить в магазине «Юпитер» булку, масло и творог. Иногда присаживался на бульваре; если с ним заговаривали о спортивных передачах, он охотно вступал в беседу, проявляя прекрасную осведомлённость. По выходным дням он ходил на стадион и смотрел какую-нибудь игру.
В друзьях он не нуждался, подчинённых не имел, а начальства не видел, так как не имел для этого повода.
Иногда он встречал на улицах собак, но поскольку с самого детства относился к ним с предубеждением, то обходил их стороной, не обращая внимания на типоразмер пряжки ошейника.
Между тем в мире происходили разные события. Однажды по телевизору объявили, что с первого марта отменяется денежное обращение. Служащий не очень задумался над этим — он был очень занят: заводы в Доусонсити и в Верхних Щиграх запоздали с заявками на первое число. Но вообще-то без денег стало удобнее: не надо было зимой расстёгивать пальто, чтобы достать кошелёк. Теперь можно было чаще менять костюмы, но, не будучи снобом и щёголем, Служащий проявлял в этом разумную умеренность. Он даже не заметил, что после отмены денег люди стали писать, как подсчитала статистика, в сто двенадцать и семь десятых раза меньше книг и писали теперь только хорошие книги: ведь Служащий не читал их, вполне довольствуясь телевизором…
Так бы ему жить-поживать да делать своё дело, не очень важное для человечества, а с точки зрения собак просто нехорошее дело. Впрочем, собаки несколько прямолинейно оценивают заботы людей…
Так он и жил. Ходил на работу и в столовую и смотрел спортивные передачи, изобретённые для того, чтобы люди могли изведать радость победы или горечь поражения, не вставая с поролонового сиденья.
С некоторых пор, однако, реорганизация ГУФа активизировалась. Люди неинтеллигентного, с точки зрения Служащего, труда стучали инструментами, названий которых он не знал. По коридорам носили и возили серые щиты со множеством электронных штучек, мотки проводов, волноводные трубы. По коридорам плыли незнакомые запахи… А потом наступила странная, небывалая тишина.
Всю жизнь Служащий прожил в относительном одиночестве, и оно не тяготило его. Он знал, что в Управлении множество других служащих, делающих общее с ним дело, и этого было с него достаточно. Всегда он чувствовал, что вокруг — люди.
И вдруг — странное ощущение одиночества. Коридоры Управления будто вымерли. Исчез куда-то даже швейцар, постоянно распивавший чай в гардеробе…
Как-то по телевизору показывали фильм «Один на астероиде», и Служащему запомнилось ощущение ужаса пустоты, заброшенности, беспомощности, и теперь он ежедневно испытывал это. И однажды страх одиночества дошёл до того, что в перерыв он не пошёл в кафе, а отправился на этаж развлечений, куда раньше ни разу не заходил.
Как и у всех служащих, у него был план Управления. Но это было, видно, старое издание, потому что он не нашёл ни читальни, ни бильярдной, ни музыкального салона. Всюду только гладкие стены коридоров и двери. Дверей стало почему-то меньше, и все они были незнакомые, металлические, наглухо запертые.
Служащему стало совсем страшно. Как будто он оказался один на астероиде, среди гигантских анаэробных пауков, как в том фильме. Он заблудился в бесконечных коридорах. Мягкий пластик глушил звуки шагов. Автоматика, как обычно, гасила свет за спиной, и он теперь бежал, не оглядываясь, чтобы не видеть тьмы. Бежал, будто за ним шла погоня.
В углу, на одном из бесчисленных поворотов, он увидел стальной лом, забытый строителями. Повинуясь инстинкту, он схватил его — впервые в жизни он держал в руках такую штуку. Но в тяжести лома было нечто успокоительное — может, чувство оружия?..
Впереди резко щёлкнуло, серая дверь начала открываться… Служащий, опять-таки повинуясь инстинкту, выставил вперёд острие лома. Он плохо понимал, что происходит, но был готов, по крайней мере, дорого отдать свою жизнь…
Из-за двери вышел рослый парень в синем комбинезоне. Мельком глянув на Служащего, он запер дверь и пошёл, помахивая чемоданчиком, насвистывая «Холодней пустыни марсианской».
Служащий опомнился. Он поспешил за парнем, громко откашливаясь, чтобы обратить на себя внимание.
— Привет! — сказал он как можно развязнее. — Что, у кого-нибудь информатор испортился?
