Таким оказался «мир без аннексий и контрибуций», предложенный России Германией. После подписания Брестского мира в Берлине царила эйфория. Сам документ в рейхстаге был ратифицирован почти единогласно — против выступила только небольшая группка независимых социалистов. Шовинистическое безумие в стране подкрепил и Бухарестский договор от 7 мая 1918 года, по которому Румыния, признав свое поражение, теряла всю Добруджу и стратегические карпатские перевалы, что открывало путь для вторжения в страну венгерских войск в любое время года. Румыния обязывалась выплачивать бывшим противникам огромную контрибуцию и на 50 лет отдавала все свои природные богатства, включая «излишки» урожая, в распоряжение немцев[238].
А какова была позиция в отношении сепаратного договора России ее недавних союзников, какое он оказал воздействие на их политику?
19 марта та11 года в Лондоне премьер-министры иностранных дел стран Согласия выступили с совместной декларацией в связи с заключением Брест-Литовского мирного договора. «Для нас, правительств Согласия, суд, который будет произнесен свободными народами мира над этими действиями, никогда не вызовет сомнения. Зачем тратить время на заверения Германии, когда мы видим, что ни в один период истории ее завоеваний — ни в тот момент, когда она вторгалась в Силезию, ни когда она делила Польшу — она не проявляла такого цинизма при разрушении национальной независимости, не была беспощадным врагом прав человека и достоинства цивилизованных наций…
Таких мирных договоров, как эти, мы не будем и не можем признавать. Наши собственные цели совершенно иные. Мы боремся и думаем продолжать бороться, чтобы покончить раз навсегда с этой политикой грабежа и водворить на ее место мирное царство организованного правосудия»[239].
Характерно, что именно в те дни, когда в Берлине откупоривались бутылки с шампанским в честь победы германского оружия над Россией, многим наиболее дальновидным немецким государственным и политическим деятелям было совершенно очевидно, что дни рейха сочтены. Вроде бы дела шли неплохо: не говоря уже о востоке Европейского континента, немецкие войска находились на территории Бельгии и Франции. Правда, после присоединения Греции к Антанте несколько осложнилась ситуация на Балканах, но и там пока все выглядело благополучно. Однако судьба уже окончательно отвернулась от Центральных держав.
На грани агонии находилась Австро-Венгрия, ее новый кайзер Карл одолевал своего «старшего брата» мольбами о заключении скорейшего мира. Страну сотрясали не только забастовки рабочих и выступления национальных меньшинств, стала бунтовать даже армия. Ненамного лучше обстояли дела и в самой Германии — в стране свирепствовал голод и паек горожанина был рассчитан исходя из 1400 калорий в день, а солдата — из 2500 (американские солдаты получали по 4200 калорий, а британские — 3800). Все попытки Центральных держав облегчить свое продовольственное положение за счет ограбления Украины были сведены на нет царившим там хаосом и гражданской войной.
Парадоксально, но Брестский мир в том виде, в каком он был подписан, имел один позитивный момент для стран Антанты: гражданам их стран стало ясно, какая судьба будет им уготована в случае военной победы Берлина. Таким образом, в результате событий на Восточном фронте дух англичан и французов не только не был сломлен, но и существенно укрепился.
Но самым печальным для Германии и ее союзников стало все возрастающее участие в войне Соединенных Штатов Америки. Именно после Брестского мира американский президент окончательно потерял надежду на внутреннюю оппозицию в Германии и понял, что Берлину может успешно противостоять лишь грубая военная сила. С Германией договариваться стало просто не о чем, и в Америке началась подлинная мобилизация военных усилий[240]. В Европу не только возрастающим потоком потекли вооружение и амуниция, но и стали прибывать сытые, хорошо вооруженные и обученные солдаты и офицеры. К лету 1918 года на западноевропейский театр военных действий ежемесячно прибывали более 300 тыс. американцев.
Эта массированная американская помощь помогла союзникам быстро оправиться от июльского наступления немцев 1918 года и самим перейти в контратаку. Западный фронт затрещал по всем швам. Катастрофа Второго рейха стала неизбежной, и 14 августа кайзер решил через голландскую королеву запросить мира у союзников.
Напомним, что 27 августа большевики подписали с немцами дополнительный договор к Брестскому миру, по которому Россия попадала в абсолютную кабальную финансовую зависимость от Берлина. Большевики в тот день обязались заплатить Германии контрибуцию в различных формах на астрономическую сумму в 6 млрд. золотых марок.
Так немцы попытались с лихвой компенсировать свои затраты на осуществление у нас социалистической революции и развал Российской империи. Но, как часто бывает в истории, в конечном счете, эта политика обернулась бумерангом против самой Германии.
Чисто военная составляющая часть Первой мировой войны была завершена 11 ноября 1918 года с подписанием Компьенского перемирия сроком на 36 дней. В течение этого времени германские представители пять раз предлагали союзникам заключить хотя бы предварительный, прелиминарный мир, но Антанта на это не соглашалась. И дело здесь было не в официальном предлоге — отсутствии Вильсона, а в том, что победители не смогли еще договориться хотя бы об основных условиях всеобщего мира.
Собственно, это было неудивительно: после достижения общей цели пути союзников существенно расходились, слишком разные задачи они ставили перед собой. Да и вклад в общую победу был неравным: США, например, потеряли относительно немного солдат, а страна вышла из войны экономически окрепшей, в то время как французы потеряли миллионы своих сограждан, а некогда промышленно развитые северные французские департаменты были практически стерты с лица земли в ходе четырехлетней войны.
В связи с тем, что союзники долго не могли закончить предварительные консультации, Компьенское перемирие дважды продлевалось. Положение усугублялось и тем, что в самой Германии бушевала Ноябрьская революция, ввергшая страну в хаос.
К окончанию войны у победителей сложились более или менее конкретные требования, которые они были готовы предъявить побежденным. Больше всех и в людском, и в материальном отношении от немцев пострадали французы, соответственно именно их требования в отношении «бошей» были наиболее жесткими. Во главе республики стоял «тигр» Ж. Клемансо: целью жизни этого свидетеля разгрома французов пруссаками при Седане и активного участника событий Парижской коммуны было возвращение утерянных земель и полное уничтожение Германии как великой державы и конкурента Парижа в Европе. Клемансо полагал, что для ликвидации угрозы реванша со стороны восточного соседа необходимо, помимо возвращения французам Эльзаса и Лотарингии и передачи всего угольного района долины реки Саар, чтобы западная граница Германии проходила по естественному рубежу — Рейну. Рейнланд, Пфальц и другие немецкие земли по левому берегу Рейна должны быть отторгнуты от Германии и превращены в автономные и самостоятельные государства, связанные тесными узами с Парижем. Кроме того, Клемансо поставил перед французской дипломатией задачу превратить страны Восточной и Юго-Восточной Европы — Польшу, Чехословакию, Румынию и Югославию в своих союзников и одновременно в барьер между Германией и большевистской Россией. Самые серьезные планы французы имели и в отношении Ближнего Востока, ранее являвшегося составной частью сокрушенной Османской империи. Выполнение всех этих планов Клемансо превращало Францию в ведущее государство Европы.
Более мягкую позицию в отношении будущей Германии занимала Англия. Для Лондона главную угрозу представляли планы Берлина по превращению Германии в морскую державу, равную по мощи Британии и способную отобрать ее заокеанские колонии. После ноября 1918 года Германская империя как морская и колониальная держава перестала существовать: ее флот был переправлен на британскую военно-морскую базу Скапа-Флоу, а колонии рейха почти автоматически большей частью перешли под английское управление. Также под управление Лондона перешли самые лакомые куски Османской империи — Месопотамия, Аравия, Палестина. Свою задачу англичане, казалось, уже выполнили, поэтому сверхмощная Франция с ее интересами на Балканах и в других частях Европы им была уже не нужна — резкое усиление Франции за счет Германии и самоизоляция России коренным образом меняли расклад сил на континенте. Нейтрализовать Францию на Уайт-холле рассчитывали с помощью усиления Италии и активного противодействия влиянию Парижа на малые балканские страны. Из этой позиции и вытекало желание Англии сохранить Германию в качестве сухопутной военной державы и не допустить ее расчленения.
