Анника выбежала в прихожую, достала из сумки компьютер и пошла с ним на кухню. Только там она могла подключиться к Интернету. Она все время собиралась провести беспроводную связь, но руки до этого так и не дошли. С другой стороны, она сомневалась, что это полезно для здоровья – сутками купаться в электромагнитном излучении. В газете беспроводное соединение работало уже давно, и каждый раз, возвращаясь с работы домой, Анника чувствовала себя так, словно целый день держала голову в микроволновой печи. Хорошо, что этого нет у нее дома.
Компьютер загрузился, и Анника сразу зашла в Фейсбук.
Новых сообщений не было, а Полли Сандман в Сети отсутствовала.
Она вошла в hotmail и ввела имя пользователя herr-gunnar-larsson. Ввела для начала самый вероятный пароль
polly.
Неверный адрес или пароль. Повтрите попытку.
suzette
Неверный адрес или пароль. Повторите попытку.
blackeberg
Неверный адрес или пароль. Повторите попытку.
Интересно, сколько попыток ей осталось до того, как ее заблокируют? Может быть, сколько угодно, но наверняка Анника этого не знала.
Она сдалась, вышла из hotmail и зашла на свою страницу в Фейсбуке. Она написала Полли письмо, в котором спросила, не думает ли она, что Гуннар Ларссон взломал ее код.
Потом она некоторое время сидела и бесцельно смотрела на экран.
До отъезда она не позвонила Никласу Линде. Он просил ее позвонить. Это были его последние слова, когда она позавчера выходила из его машины.
Может быть, он хотел ей что-то сказать, но не хотел, чтобы это слышала Лотта.
Она сцепила руки с такой силой, что ногти вонзились в ладони.
Потом она вошла на информационный сайт и набрала niklas linde – без географических ограничений.
Слишком много ответов (170). Ограничьте область поиска.
Она убрала звуковые справки, чтобы исключить всех, кого звали Lind или Lindh, и попыталась найти снова.
Получилось десять ответов, из них у восьми человек фамилия была Линде. Четверо проживали в Сконе, один выехал на жительство в Швейцарию, а трое были зарегистрированы в районе Стокгольма.
Анника посмотрела годы рождения и сразу нашла своего Никласа.
Линде, Бу НИКЛАС Юнгве
Адрес регистрации: ЭНГСЛЮККЕВЕГЕН 73,
245 62, ЕРУП
Лен: 12 СКОНЕ
Община: 3 °CТАФФАНСТОРП
Приход: 06 УППАКРА
Ему тридцать три года.
Анника начала новый поиск, набрала фамилию – Линде, номер почтового отделения 245 62, пол – женский.
Бинго! Три ответа по тому же адресу.
Линде, Анна МАРИЯ, тридцати трех лет.
Линде, Кайса ЕЛЕНА, десяти лет.
Линде, Альва НАТАЛИ, трех лет.
Его жена и две дочери. Нет ли у него еще и сына?
Она в третий раз начала поиск: Линде, пол мужской и номер почтового отделения.
Снова бинго.
Линде, Бу ОСКАР, восьми лет.
Она долго смотрела на это имя. Мальчик, ровесник Калле. Оскар. Наверное, у него выпадают зубы, и он по телефону рассказывает об этом папе, который работает в далекой Испании.
Тяжелая у тебя работа, Никлас. Жена и трое детей в Ерупе. Интересно, где это? Скорее всего, где-то возле Мальмё. Идиллическое, видимо, место. Энгслюккенвеген.
В сумке зажужжал мобильный телефон. Анника соскочила с кухонного стула, ушибла палец ноги о ножку стола и выбежала в холл.
– Анника?
Это был Никлас Линде.
Анника поспешно посмотрела на компьютер. Не мог ли он видеть ее поиски?
Вполне возможно, но звонит он, наверное, не поэтому.
– Привет, – удивленно сказала она. – Я уже в Стокгольме.
– Слушай, – заговорил он, и Анника только теперь поняла, что он говорит очень серьезно и сухо. – Я хочу задать тебе несколько вопросов, ты можешь сейчас говорить?
Она вернулась на кухню и выключила сайт, на странице которого перед ней лежала вся семья Никласа Линде.
– Да, конечно, – ответила она, подняв ушибленную ногу.
– Речь пойдет о Юхане Зарко Мартинесе, шведском гражданине, с которым ты встречалась в тюрьме в Малаге.
– Я слушаю, – сказала Анника.
– Могу я спросить, о чем вы беседовали?
– Конечно, можешь, но не знаю, отвечу ли я. Если речь идет о каких-то личных вещах, то, знаешь, есть закон о защите источников и…
– Парень умер, – сказал Никлас Линде. – Сегодня утром его нашли в камере мертвым.
У Анники подкосились ноги, и она опустилась на стул. Сквозь жужжание компьютера она слышала, как шумит в ушах кровь.
– Умер? От чего?
– Его, естественно, вскроют, но некоторые вещи врач может утверждать уже сейчас. У него были узкие зрачки, точечные. Это очень характерно для передозировки морфина.
Анника тряхнула головой, чтобы прийти в себя.
– Морфина? Но как он его получил там, в тюрьме?
– Вот об этом-то я и хотел тебя спросить. Ты была последней, кто с ним говорил. Он просил наркотики, когда вы разговаривали?
У Анники сильно забилось сердце и вспотели ладони.
– Нет, – нервно ответила она. – Он сказал, что редко нюхает кокаин, предпочитает пиво.
Она с трудом сглотнула и кивнула самой себе.
– Да, так и было, – сказала она. – Он спросил, нет ли у нас с собой пива. Он утверждал, что его очень легко пронести в камеру.
– Но у вас не было с собой пива?
– Естественно, нет.
– Что говорила Карита во время интервью?
– По большому счету ничего. Она переводила, когда мы общались с охраной, но Юхан прекрасно говорит по-шведски.
– Что она говорила потом?
Анника задумалась.
– Ничего. Или нет, она спросила, что прошептал мне на ухо Юхан, когда мы уходили.
– Прошептал? И что же он прошептал?
– Ничего особенного, он обнял меня и попросил помочь ему выбраться из Малаги. Я ничего ему не ответила, потому что сказать мне было нечего.
– Почему Карита об этом спросила?
– Не имею ни малейшего представления.
– Ты вчера работала с Каритой?
– Вчера, в пятницу? Нет, я брала одно интервью в Гибралтаре, а второе в Эстепоне, но в первом случае по-датски, а во втором по-шведски. Почему ты спрашиваешь?
Никлас Линде умолк. В трубке слышалось лишь потрескивание.
– Карита Халлинг Гонсалес посетила в камере Юхана Зарко Мартинеса вчера днем. После этого ее зарегистрировали как посетительницу, и она могла навестить его еще раз.
– Ты и в самом деле уверен, что это морфин? Это не может быть что-то другое?
Она чувствовала какое-то болезненное возбуждение.
– Если Хокке снабдили морфином не надзиратели, то, значит, это сделала Карита. Она единственная, кто имел такую возможность. У Хокке не было в тюрьме сокамерников и не было других посетителей.
Анника прислонилась спиной к стене и закрыла глаза.
– Это невозможно, – возразила она. – Я была у нее дома. Да, она тщеславна, она терпеть не может англичан, но она искренне любит своего мужа… Что говорит она сама? Ты с ней не разговаривал?
– Интерпол объявит ее в розыск, как только будут результаты вскрытия.
– Почему? Она пропала?
– Дом заперт. Ее муж сегодня сегодня с утра не вышел на работу и до сих пор там не появился.
Анника открыла глаза и тупо уставилась на кухонный шкаф.
– Исчезла вся семья? И дети тоже?
– Карита что-нибудь рассказывала тебе о своей жизни или о семье?
– Зачем это?
– Первые, кого мы обычно ищем, – это родственники и близкие друзья.
Анника слышала собственный голос как будто издалека, как будто другой человек пользовался ее голосовыми связками.
– Она росла в Беверли-Хиллз, там познакомилась со своим мужем Начо. Он детский врач, родом из Колумбии. В начале девяностых они жили в Боготе. Свекор Кариты, кажется, его звали Виктор, был там начальником полиции, и его убили мафиози, после чего они были вынуждены бежать из страны, так как мафия обычно вырезает целые семьи, чтобы никто не мог унаследовать…
– Что-нибудь еще?
Анника плотно закрыла глаза.
– У ее родителей была биотехнологическая фирма, «Селл Импакт». Когда они умерли, она унаследовала эту фирму и сразу ее продала, потому что ничего не понимала в биотехнологиях. На деньги, вырученные от продажи, они купили таун-хаус в Новой Андалусии.
– Возможно, коллеги в Стокгольме позвонят тебе, чтобы формально допросить, а для меня пока достаточно. Ты должна сохранить все это.
Анника оперлась о кухонный стол.
– Подожди секунду. Сведения уже обнародованы? Мы можем написать об этом в газете?
– Тебе надо связаться с пресс-центром полиции. Все, что я тебе сейчас сообщил, – это неофициальные данные, надеюсь, ты это понимаешь.
– Еще одно, – сказала Анника торопливо, боясь, что передумает. – Почему ты не сказал мне, что женат?
В трубке наступила тишина.
– Но, Анника, неужели ты чувствуешь себя обманутой?
Она откашлялась.
– Нет, – ответила она, – я чувствую себя порочной.
Существуют определенные границы. Она никогда не станет такой, как эта сучка София Гренборг.
– Мария знает. Не все и не знает с кем, но это и не важно. Важно, что я никогда ее не оставлю. В этом она уверена.
