— Как-то странно все это… Никаких посланцев, сватов? А может, и были сваты, кто знает? — размышляла она вслух. — Но… с чего бы такому, как К. Б. И. Денетт, жениться на невольнице? У которой сразу же все отберут?
Она еще больше нахмурилась.
— Хотя… а может быть, и нет? — Она глубоко задумалась.
Дартанец сидел тихо, не мешая ей.
— Ладно, — сказала она. — Все это теперь неважно. Кто тут еще есть от трибунала? Кроме тебя?
— Никого, ваше благородие. Есть двое урядников, которые имеют право выносить приговоры по представлению верховного судьи. Князь Левин сам просил прислать в Сей Айе кого-нибудь, кто рассматривал бы нарушения имперского законодательства. Здесь очень часто бывают купцы да и разные наемники, ищущие себе занятия… Они не подданные Сей Айе, и с тех пор как в корчме кто-то забил насмерть несчастного торговца… Князь решил, что Роллайна слишком далеко, чтобы отправлять туда каждого преступника.
— Но — тайные урядники?..
— Только я.
Она покачала головой.
— То есть никого, — спокойно ответила она. — Ты знаешь только то, что слышишь в корчме.
— К сожалению, да, ваше благородие. Я умею собирать разные отрывочные сведения и соединять их в единое целое, но редко осмеливаюсь спрашивать, а уж тем более шпионить или следить… — Он замахал руками, словно пытаясь отогнать жуткий кошмар. — Может, месяц. Через месяц для меня все было бы кончено.
Она несколько раз глубоко вздохнула.
— Ну так послушай внимательно: для тебя уже все кончено. Ты получаешь кучу золота, но ничего не делаешь. Я не верю ни единому твоему слову. Да, сведения могут быть верны. Но все остальное, все эти рассказы о том, что невозможно хоть что-либо узнать… — Она покрутила пальцами перед лицом и дунула, словно посылая в воздух комок перьев. — Всем твоим хлопотам пришел конец. Завтра я уезжаю. И прежде чем уеду, лично перережу тебе горло. Есть вторая возможность — послезавтра тебя разорвут лошадьми. Но есть и третья: я останусь тут еще на какое-то время, а когда буду уезжать, ты отправишься со мной, переодетый погонщиком мулов. Ибо на то, что наденешь мундир гвардейца, можешь не рассчитывать.
Ее собеседник был бледен словно труп.
— Ваше… ваше благородие…
— Объясняю. Горло я тебе перережу без каких-либо условий. Лошадьми тебя разорвут, если поймают после покушения на Эзену. Ты уедешь со мной, если не дашь себя поймать. Вот и все.
Дартанец готов был лишиться чувств; эта жуткая женщина явно не шутила. Тяжело дыша от ужаса, он бессмысленно таращил глаза.
— Ваше благородие… Ты не имеешь права отдавать мне подобный приказ!
Она достала из сумки и бросила ему свиток пергамента.
— Имею право, поскольку я вовсе не какая-нибудь шпионка трибунала. Я — особый посланник верховного судьи в Сенелетте, с полномочиями наместника. Ты разговариваешь с тайной наместницей верховного судьи трибунала в Сей Айе. Пока я здесь, я могу сделать что угодно. Достаточно мне объявить, кто я, и я смогу осудить и приговорить саму княгиню, если она даст мне для этого хоть какой-то повод. — Она не стала говорить, что Эзена в ответ на подобное лишь рассмеялась бы и пинками прогнала бы ее из Сей Айе, вместе с клином гвардейцев.
Дартанец дрожащими руками развернул письмо и прочитал. Печатей было целых три.
— Ее императорское высочество… — выдавил он.
— Ее императорское высочество просит лишь оказать мне любезность, для тебя важнее другие две печати. Не бойся, это только назначение, из него ничего не следует, кроме моих полномочий, — безжалостно добивала она его.
— Ваше благородие… но ты требуешь невозможного! Ваше благородие… пойми меня, очень тебя прошу… Умоляю, ваше благородие! У меня нет доступа к княгине, каким образом я мог бы…
— Это меня не волнует. У тебя времени до завтра. Найди кого-нибудь или сделай это сам.
— Нет! — истерически крикнул хозяин. — Убей меня, госпожа, хорошо! Что только хочешь! Можешь убить!
Агатра почувствовала, что ее охватывает дикая ярость. Княгиня-невольница вытерла о нее носки своих золотых туфелек… Теперь еще этот… грязный шпион, ничего не стоящий, говорил «нет»! Ей хотелось вытащить меч, но она лишь поднялась, заскрежетав зубами, схватила со стола перчатку и ударила дурня по голове, потом еще раз.
— Нет? — прошептала она, — А я тебе говорю, что да! — рявкнула она так, что затряслись стены дома. — Сделаешь, что я сказала, или…
Она замолчала и быстро оглянулась через плечо, ибо на мгновение у нее замерло сердце. Она готова была поклясться, что в углу комнаты кто-то стоит. Но нет. За окном сгущались сумерки, и в комнате стало темно… все из-за этого. Она была один на один с трясущимся доносчиком.
Агатра поняла, что ее подвели нервы. Окинув взглядом комнату, она подошла к окну и выглянула наружу, на случай, если кого-то привлекли доносящиеся из дома крики. Потом вернулась к несчастному.
— Сделаешь, что я сказала, — повторила она. — Эзена должна завтра умереть. Отдай мне это. — Она вырвала из ослабевшей руки пергамент. — Сумку я оставлю на столе, в ней достаточно золота, чтобы ты смог оплатить целый десяток смертников, готовых даже силой ворваться во дворец. Там почти нет солдат, двое стоят на часах у входа, дворцовая гвардия в разных местах подпирает стены. Разукрашенные вояки с алебардами. Казармы пристроены к северному крылу, оттуда никто не успеет прибежать.
— Силой… Во дворец? — простонал несчастный дартанец. — Тут нет людей, готовых на… на такое! Ни за какое золото! Это не город в Дартане или Армекте, ваше бла… ваше высокоблагородие! Где я возьму наемных убийц? Да еще таких, из которых, может быть, у одного будет шанс уйти живым, да и то ненадолго? Смертников — ты верно сказала! Или сумасшедших!
— Меня это никак не волнует. Тогда придумай что-нибудь другое. Я оставлю здесь кое-кого, кто будет следить, чтобы ты не сбежал. Сделаешь свое дело — может быть, останешься жив. Не сделаешь — прирежу как собаку. У тебя времени — до завтра, до вечера. Помни.
Спрятав пергамент за пазуху, она забрала перчатки и пошла к выходу. Дверь с тремя колотушками захлопнулась за ее спиной — глухо, словно крышка гроба.
18
Сказать о Кесе, что она худая и старая, мог только К. Б. И. Денетт или кто-нибудь со столь же изысканным вкусом. Тридцатичетырехлетняя блондинка была, вне всякого сомнения, самой красивой Жемчужиной Сей Айе — но, увы, это относилось только к ее лицу. Прекрасная когда-то фигура была изуродована беременностью и родами; пытаясь вернуть себе прежний вес, Кеса добилась чересчур многого, став худой и хрупкой — и так, к сожалению, осталось навсегда. Невольница, обладавшая властной и гордой внешностью, очень пропорционально сложенная, все еще могла считаться необычно красивой женщиной, но уже не среди других Жемчужин… Тем более что у нее были скрытые изъяны, и притом весьма серьезные — беременность оставила страшное клеймо на ее животе, ягодицах и бедрах. Князь Левин когда-то забрал Кесу за долги, вместе с табуном лошадей и какой-то бедной деревушкой на краю света. Предыдущий хозяин, гуляка и мот, не заботился ни о чем — чему Кеса была печальным доказательством. В уважающем себя Доме невозможно было представить, чтобы такая драгоценность ходила с раздутым животом; многочисленные способы изгнания плода позволяли избежать худшего. Но Кеса доносила плод до конца, ребенка сразу же продали; хозяин же, окончательно разорившись, вскоре вынужден был раздать почти все свое имущество многочисленным кредиторам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
