Итак, он — Робинзон. В ближайшее время рассчитывать на спасение не приходится. И надеяться можно только на себя. Из этого следует, что пора взять себя в руки, Годфри!
Молодой путешественник занялся осмотром местности и расчетами.
Длина береговой линии, по-видимому, не превышает шестидесяти миль: с юга на север остров имеет около двадцати миль, а с востока на запад — не более двенадцати. Центральная часть, вплоть до гребня холмов, покрыта сплошным лесом. Отсюда можно сойти по откосу к самому побережью — на противоположную сторону острова.
Остальное пространство занято прерией, где местами встречаются купы деревьев, и песчаными отмелями, над которыми громоздятся скалы, образуя далеко уходящие в море мысы. Берег изрезан несколькими заливчиками, в которых могут укрыться по две, по три рыбачьих лодки, и только бухта, в которой потерпел крушение «Дрим», имеет от семи до восьми миль в ширину. Она походит на открытый рейд с береговой линией в форме тупого угла, здесь судно не могло бы укрыться от ветра — разве только от восточного.
Что же это за остров? Каково его географическое положение? Относится он к какому-нибудь архипелагу или лежит уединенно?
Во всяком случае, насколько хватало глаз, вокруг не видно было никакой другой земли, никаких других островов: ни больших, ни маленьких, ни низменных, ни гористых.
Годфри приподнялся на цыпочки и внимательно осмотрел горизонт, но на линии, соединяющей небо с землей, по-прежнему ничего не увидел. Если с подветренной стороны и находился другой остров или материк, то где-то очень далеко. Тогда, призвав на помощь все свои знания по географии, юноша попытался определить примерные координаты острова. Он рассуждал таким образом: в течение семнадцати дней «Дрим» почти все время шел на юго-запад. При скорости в сто пятьдесят или сто двадцать миль в сутки он должен был пройти около ста пятидесяти градусов. С другой стороны, бесспорно, что экватор он пересечь не успел. Следовательно, остров или архипелаг, частью которого он мог быть, находился между 16° или 17° западной долготы. Если Годфри не изменяет память, в этой части Тихого океана нет другого архипелага, кроме Сандвичевых островов[89]. Но ведь по всему океану, вплоть до берегов Китая, рассеяно множество островков. Поди знай, на котором ты находишься!
Да, впрочем, это и не имеет никакого значения. При всем желании Годфри не может отправиться на поиски другой, более гостеприимной земли.
— Ну что ж, — сказал он себе, — раз мне неизвестно его название, то пусть он зовется островом Фины, в память той, кого я покинул, отправившись бродить по свету.
Теперь предстояло выяснить, не населен ли остров в той части, которую Годфри еще не посетил.
С вершины конуса нельзя было заметить никаких признаков обитаемости: ни жилищ где-нибудь среди прерий, ни домиков на краю леса, ни рыбачьих хижин на берегу. Море такое же пустынное, как и остров: ни одного корабля не появляется в широком пространстве, обозреваемом Годфри с вершины конуса.
Расследование закончилось, и Годфри ничего иного не оставалось, как спуститься к подножию холма и вернуться на лесную опушку, где ждал Тартелетт. Когда он приготовился к спуску, у северного края прерии внимание его привлекла группа громадных деревьев, настоящих гигантов, каких ему еще не приходилось видеть.
— Пожалуй, там стоит поселиться, — подумал он вслух. — Именно там мы и поищем подходящее место для жилья, тем более что я, кажется, уже вижу ручеек. Он вытекает откуда-то из центральной цепи холмов и вьется по всей долине. Нужно посвятить завтрашний день обследованию этой местности...
На юге открывался иной пейзаж. Леса и прерии занимали здесь небольшую часть территории, занятой в основном широким песчаным ковром, на котором кое-где попадались живописные скалы.
Но каково же было удивление Годфри, когда он вдруг заметил легкий дымок, поднимавшийся из-за скал!
— Неужели там кто-нибудь из наших спутников? — вскричал он. — Нет! Это невозможно! Не могли же они со вчерашнего дня забраться так далеко, на много миль от рифа. Быть может, это рыбацкий поселок или какая-нибудь местная деревушка?
Годфри напряженно вглядывался. В самом деле видал ли он дым или только легкое облачко, которое ветер относил к западу? Здесь трудно было угадать. Во всяком случае, облачко быстро рассеялось в воздухе и через несколько минут совсем исчезло.
Еще одна погибшая надежда!
Юноша в последний раз взглянул на море и, окончательно убедившись, что кругом все пусто, стал спускаться по склону холма; потом углубился в чащу леса и через час вышел на лужайку.
Там его поджидал Тартелетт среди своего двуногого и четырехногого стада. Чем же занимался учитель танцев, пока Годфри отсутствовал? Все тем же: изо всех сил тер друг о дружку два куска дерева, пытаясь добыть огонь.
— Ну, как? — спросил он издалека, увидев Годфри. — Удалось вам найти телеграфное отделение?
— Оно закрыто, — ответил молодой человек, все еще не решаясь открыть учителю правду.
— Ну, а почта?
— И почта тоже... Но сначала давайте пообедаем... Я умираю от голода!.. Позже я вам все расскажу...
В обед Годфри и его спутнику пришлось довольствоваться тем же скудным меню, состоявшем из сырых яиц и моллюсков.
— Очень здоровый режим! — повторял Годфри, не получая ни малейшей поддержки со стороны Тартелетта.
Глава XI, в которой герои озабочены поисками убежища и решают этот вопрос так, как только и можно было решить
День был на исходе, и Годфри решил отложить до завтра поиски места, удобного для жилья. На расспросы учителя о результатах разведки он в конце концов признался, что они попали на остров.
— Остров? — воскликнул Тартелетт.
— Да... остров. И прежде чем подумать, как отсюда выбраться, нужно обеспечить хотя бы на первое время средства существования.
— Значит, он со всех сторон окружен морем?
— Разумеется, а как же иначе?
— И что же это за остров?
— Я уже сказал вам... Остров Фины... Конечно, вы понимаете, почему я его так назвал.
— Фи... Фи... — передразнил Тартелетт. Учитель был раздражен. — Не вижу никакого сходства... Мисс Фина, окруженная водой!..
Однако нашим Робинзонам ничего не оставалось, как провести вторую ночь на свежем воздухе. Утолив голод птичьими яйцами, Годфри свалился под деревом и, сломленный усталостью, крепко заснул, тогда как Тартелетт, все еще не примиренный со своим новым положением, долго ворочался с боку на бок, предаваясь невеселым раздумьям.
На другой день, двадцать восьмого июня, оба Робинзона встали ни свет ни заря. Скромный завтрак был таким же, как накануне. К счастью, воду из ручья удалось заменить небольшой порцией молока от одной из коз, позволившей себя подоить.
Ах, достойнейший Тартелетт! Куда девались всевозможные мятные гроги, портвейны, ликеры, хересы и коктейли, которых он, правда, не пивал, но всегда мог заказать в любом из ресторанов или баров Сан-Франциско! А теперь ему придется завидовать курам и козам, никогда не знавшим ни спиртных, ни прохладительных напитков и скромно довольствовавшихся пресной водой! Да, он будет завидовать животным, которые живут на подножном корму, не испытывая потребности ни в вареной, ни в горячей пище! Ведь этим счастливцам достаточно кореньев, зерен и трав; завтрак всегда накрыт для них на зеленой скатерти.
— Итак, в путь! — скомандовал Годфри, прервав размышления Тартелетта.
И оба зашагали, сопровождаемые эскортом домашних животных, по-прежнему не желавших от них отставать.
План Годфри состоял в том, чтобы исследовать ту часть северного побережья, где он заметил вчера группу высоких деревьев. Быть может, прилив выкинул на отмель тела погибших при кораблекрушении? Предать земле покойников — первейший долг. Не исключено, что там найдутся и какие-нибудь обломки погибшего корабля. Однако встретить живого человека Годфри уже не надеялся. Ведь после катастрофы прошло тридцать шесть часов.
Первая гряда дюн осталась позади. Годфри и учитель танцев подошли к скалистому мысу, но он был таким же пустынным, как и накануне. Они запаслись здесь провизией, ибо на северном побережье могло не оказаться ни яиц, ни раковин, а затем снова двинулись в путь, жадно всматриваясь в берег, устланный бахромой морских водорослей, оставшихся на песке после прилива.
Ничего! Нигде ничего!
Злая судьба, превратив в Робинзонов двух пассажиров «Дрима», обошлась с ними куда более жестоко, чем с их многочисленными предшественниками. Тем всегда перепадало хоть что-нибудь из корабельного имущества. Кроме предметов первой необходимости, прежние Робинзоны могли воспользоваться обломками самого судна. Им доставались и съестные припасы, и орудия труда, и одежда, и оружие, — словом, все необходимое для удовлетворения элементарных жизненных потребностей. Здесь же не было ничего похожего! Темной ночью; корабль бесследно исчез в пучине моря, не оставив ни малейших, следов! Ничего не. удалось спасти, они остались даже без спичек, в которых нуждались больше, всего...
