Для Вангли, пирата с малых лет, человека жесткого и даже кровожадного, Гийом де Маранзи был примером идеального лидера — жесткий, принципиальный лишь когда это выгодно, подлый и эффективный, Гийом обладал средствами вести свою «стаю» к добыче. И Фредерик был готов идти за этим лидером, давая волю собственным полезным, но порочным качествам. Пират не был моралистом, он ожидал, что служба Гийому будет полезной, интересной и приятной, ведь нет ничего веселее, чем узаконенное насилие. Для Вангли у Гийома была и еще одна важнейшая черта — если возникнет потребность, пират без сожалений и угрызений совести предаст начальника, и это грело, об обратном варианте Вангли предпочитал не думать.
Часть 3. Глава 2. Пространно-политическая лекция о государственной службе
Толстячок Гийом медленно, довольно грациозно для его форм, ходил по кабинету, редкие лучи солнца играли на многочисленной позолоте его одеяния, лицо имело выражение вдохновенное и одухотворенное, выглядело это довольно нелепо. Пересекая плавными шагами пространство своего логова, дейцмастер Тайной Канцелярии, а именно так, как он пояснил Фредерику, официально звучит титул его нового начальника в королевской табели министерских рангов, подбрасывал в руке крупную золотую монету — двойной ригельдукат, и ловко ловил ее — иногда двумя пальцами, иногда всей пятерней, иногда прокатывая по ребру ладони. И вот это выглядело довольно впечатляюще, ибо при этом он не переставал говорить:
— Страх, мой несмышленый друг, это, безусловно, оружие в нашем арсенале, впрочем, далеко не главное. Тебе придется вдумчиво изучать наши инструменты, и если ты достигнешь хотя бы десятой части моего мастерства, считай себя счастливчиком…
— А если я достигну вашего мастерства?
— Этого не произойдет, — выражение вдохновенности сменила очень серьезная, зловещая гримаса.
— Почему? — вопрос был задан весьма искренне, с некоторой долей недоумения в голосе. Фредерик чувствовал, что сейчас идет какая-то игра, и Гийом проверяет, хороший ли Вангли игрок. Как и всегда в таких случаях, он предпочел притвориться еще глупее, чем был.
— Потому что, увидев, как ты достиг трех пятых моего мастерства, я убью тебя, — ответ был безмерно серьезен. — Двум паукам не ужиться в одной банке. Но, — продолжил он, помолчав, — если ты достигнешь двух четвертей, хм, многовато математики, моего мастерства, я, пожалуй, смогу от беды услать тебя служить короне куда-то еще.
— Как бы еще вовремя понять, как это произошло, — кисло ответил бывший пират…
— Ты прав, это сложно… Многие не успевают. Ну так, о чем я… — монета взлетела в воздух несколько раз, пропрыгала меж костяшек пальцев контрразведчика и замерла меж мизинцем и большим. — Ах да. Ты умеешь стрелять, наверняка хорошо владеешь клинком, ловок, от природы хитер, неплохо лупишь морды и наверняка умеешь внушать столь любимый тобой страх. Это, так сказать, профессиональный навык.
— Еще я неплох в математике…
— Математике? — бровь толстячка взлетела вверх удивленно.
— Ну да, надо ж уметь делить добычу.
— А. Ты об этом, — голос поскучнел, — продолжим. И если перебьешь меня еще раз… останешься без полезных знаний. Так вот, ты владеешь начальными навыками нашей профессии, являешься сырой глиной, из которой я, при должном старании с моей стороны и должной податливости с твоей, сумею вылепить весьма годного к службе специалиста.
Монета взлетела под потолок. Гийом сделал три-четыре шага по комнате и, продолжая говорить, поймал ее в руку, заведенную за спину:
— Каждый сопливый политикан или некомпетентный шпионишка считает, что может познать искусство власти над людьми, научившись внушать страх или развив заложенный в каждом из нас талант лжеца. Это так грустно, что порой я начинаю грызть лацкан своего мундира, забыв, что иммунитет к большинству ядов выработал еще в двадцать. Наше искусство заключается в том, чтобы уметь ставить на место неумех, обманывать хитрецов и самое главное — содержать подданных нашего Короля в постоянном состоянии напряженного благоденствия. Это очень тонкий лед. Если обществу все время врать — оно либо отупеет при талантливом вранье, либо начнет понимать, что его обманывают. При первом случае — удобно управлять, но очень скоро, через пару поколений, окажется, что пастыри идиотов не умнее своей паствы, а кругом много умных и более дальновидных соседей. При втором — народ захочет, чтобы его перестали надувать, и рано или поздно заменит правителей на более, по его мнению, честных. Если вдобавок ко лжи человека постоянно запугивать, неважно как, — подстраивая восстания, ведя маленькую победоносную войну где-то в глуши или вешая каждого третьего, то он станет либо нечувствителен к страху, либо столь запуган, что потеряет всякую волю. Безвольным он также потеряет трудолюбие и способность сопротивляться чему бы то ни было. А значит, скоро придут ригельвандские купцы и, выкупив у него его землю, построят на ней свои заводы или алмарские кнехты перережут всех к едрене фене. Я понятно изъясняюсь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Неясно только, к чему клоните.
— Ну, ты демонстрируешь смышленость. Просто проверял твое внимание. А веду я к следующему. Существуют тысячи ниточек, тонко сплетая которые, можно научиться контролировать общество, и ниточки эти — ложь, страх, насилие, алчность, злоба, зависть, гнев, глупость, и прочие, мы сплетаем искусно и точно, и тем приносим пользу обществу и Короне. В этом наша задача и наша заслуга. Нельзя пугать бесконтрольно, нельзя врать бесконтрольно, нельзя играть на страстях человека постоянно. Он сорвется с крючка, как рыба у неумелого рыболова. Общество не догадывается, когда ему врут, если врут только в самом важном, причем важном для него. Например, крестьянам важно не знать, что король на самом деле не излечивает язвы прикосновением. А губернаторам важно не знать, что у тайной канцелярии имеется компромат на все их взятки, недочеты, тайных любовниц и антигосударственные высказывания. Из чего следует, что врать надо так, чтобы у всех оставалось блаженное ощущение, что если их и обманывают, то для их же блага, врать так, чтобы в эту ложь хотелось верить. Точно так же и со страхом, если запугать всех и вся, из этого обязательно выйдет что-то скверное — либо революция, либо интеллигенция. Пугать нужно очень аккуратно. Чтобы у человека всегда оставалось чувство тревоги — неясное ощущение постоянно нацеленного ботфорта в районе копчика. Чтобы он не боялся ходить на работу, общаться с друзьями, заводить интрижки и изредка дозволял себе брань в адрес правителей. Но при этом чувствовал, что если он вдруг задумает схватиться за вилы или за камень, или позволит себе в приличном обществе сказать или написать слово «республика» или «вольности», то его тут же глубоко и нежно полюбит родная тайная канцелярия и распространит любовь эту на его детей, жену, мать и сестер с братьями. Начинаешь понимать?
— Определенно да. Хотя не ясно, как этого добиться…
— В этом и состоит сложность. Никто не знает, как этого добиться в полной мере. Я, признаться, тоже. Но есть один рецепт, который я считаю верным — анализ, планирование, интуиция и удача. Позволят тебе понять, когда пугать, когда врать, когда играть на алчности или глупости и как при этом вить из людей веревки. Ты пират. Тебе за двадцать. На тебе не так много шрамов. И ты служил под началом беспечного Альберта Меченого. Значит, удачи и интуиции тебе не занимать. А анализировать и планировать я тебя научу! Согласен?
— Так точно! — радостно стукнул подошвами подкованных ботинок Стервец.
— Тогда добро пожаловать в коллектив, сейцвер Тайной Канцелярии Ахайоса Фредерик Вангли Стервец!
Монета описала в воздухе дугу и была довольно ловко подхвачена бывшим пиратом.
— И еще одно, — серьезно добавил дейцмастер тайной канцелярии, — мы, конечно, очень крутые перцы. Но прокурора все же опасайся. Он перцы жрет на завтрак.
Введение в профессию
Как сейцверу, то есть чиновнику региональной службы, а значит, лицу с одной стороны важному, а с другой стороны ответственному, Фредерику Вангли был предоставлен кабинет в Шестой Цитадели, который он делил с одним из архивистов Тайной Канцелярии. А также небольшая квартира в Торговом Квартале — одном из немногих относительно комфортных и безопасных кварталов города, где к тому же всегда было сосредоточено довольно много ниточек, умело сплетаемых Тайной Канцелярией. Можно сказать, Стервец жил при деле. Притом с некоторым, приятным для пирата, удобством.
