15. А из иллирийцев, как мне кажется, кроме названных народов, еще и другие подчинены римлянам. Но как это произошло, я не знаю: ведь Август описал не чужие деяния, а свои: как отпавших он вновь заставил платить дань и других, еще искони бывших независимыми, подчинил и победил всех, которые живут на вершинах Альп, варварские и воинственные народы, грабившие Италию, как соседнюю с ними страну. Мне кажется удивительным, что многие и столь значительные римские войска, переходя через Альпы, когда направлялись против кельтов и иберов, оставляли без внимания эти народы, и даже Гай Цезарь, самый счастливый в войнах, не окончил покорения их, когда воевал с кельтами, и десять лет зимовал в этой стране. Но мне кажется, что первые из них, торопясь выполнить то, ради чего они были избраны, думали только о проходе через Альпы, а Гай был занят войной с кельтами, а затем, так как раздоры с Помпеем начались непосредственно после войны, отложил покончить с ними. Ведь очевидно, что он был назначен управлять и Иллирией наряду с кельтами, но, конечно, он управлял не всей Иллирией, а только той Иллирией, которая была тогда подчинена римлянам.
IV.
16. Август же подчинил всю ее целиком и, в противоположность бездействию Антония, доложил сенату, что он умиротворил Италию, освободив ее от народов, с которыми трудно было бороться и которые часто беспокоили ее. Одним походом[858] он подчинил оксиеев, пертеэнатов, батиатов, тавлантиев, камбеев, кинамбров, мероменнов, пириссеев,[859] с большим трудом были захвачены и принуждены платить подати, которые они до тех пор отказывались платить, доклеаты, карны, интерфрурины, наресии, глантидионы, тавриски.[860] Когда эти были покорены, их соседи, гиппасины и бессы (Besso>),[861] пораженные страхом, сдались ему. Других же из них, отпавших от римлян мелитенов и коркиренов,[862] которые жили на островах, он истребил всех до одного, поскольку они грабили море; взрослых из них он убил, остальных же продал. У либурнов он отнял корабли, поскольку и они занимались морским разбоем. Из япидов, живших в центре Альп, моэнтины (Moent`noi) и авендеаты (A|ende[tai)[863] сами сдались при его приближении, арупины же, которые являются наиболее многочисленными и воинственными из япидов, собрались из деревень в город, но, когда он стал приближаться, бежали в леса. Взяв город, Цезарь не сжег его, надеясь, что они сдадутся; и когда они сдались, он разрешил им опять его занять.
17. Больше беспокойства ему причинили салассы (Salasso>)[864] и япиды за Альпами,[865] сегестаны, далматы, деситиаты и пеоны, жившие вдали от салассов (ntew]k[w to`w Salasso`w);[866] они населяют вершины Альп, трудно проходимые горы, так что проход к ним узок и неудобен. Поэтому они и оставались независимыми и с проходящих требовали плату за пропуск. Напав на них неожиданно, Ветер,[867] благодаря хитрости, захватил сначала узкие проходы и осаждал их в продолжение двух лет. Вследствие недостатка соли, в которой они особенно нуждаются, они приняли римские гарнизоны. Когда Ветер ушел,[868] они тотчас изгнали гарнизоны и, овладев горными переходами, насмехались над посылаемыми на них Цезарем войсками, которые не могли сделать ничего серьезного. Поэтому Цезарь, так как уже предвиделась война с Антонием, договорился с ними, чтобы они оставались независимыми, обещая безнаказанность за то, что они сделали против Ветера. Они же, как вообще отнесясь с подозрением к этому предложению, заготовили большие кучи соли и продолжали нападать на римские владения, пока, наконец, Мессала Корвин,[869] посланный против них, голодом не заставил их сдаться.[870]
18. Так были захвачены салассы, япиды же, жившие за Альпами, народ сильный и дикий, приблизительно в течение двадцати лет дважды отражали римлян, делали набеги на Аквилею и ограбили римскую колонию Тергест.[871] Когда Цезарь двинулся против них крутой и скалистой дорогой, они, срубая деревья, сделали ее еще более трудной для него. Когда же Цезарь пошел выше ([n<luen), они бежали в другую часть леса и при приближении его стали устраивать засады.[872] Но Цезарь (ведь он всегда подозревал, что может произойти нечто подобное) послал на вершины гор людей, которые с обеих сторон быстро двигались вместе с ним по мере того, как он двигался вперед по нижней дороге и рубил лес; япиды же выбегали из засад и многих ранили, но и из них большинство было перебито теми, которые быстро двигались по вершинам. Остальные все снова бежали в лесные заросли, покинув город, имя которому Терпон (T]rpvnow).[873] Взяв его, Цезарь тоже не сжег его, надеясь, что и эти сдадутся; и, действительно, они сдались.[874]
19. После этого Цезарь двинулся к другому городу, Метулу,[875] который является столицей япидов и лежит на горе, покрытой густым лесом, на двух ее вершинах, которые разделяет узкое ущелье. Здесь собралось около трех тысяч человек молодежи, воинственной и очень хорошо вооруженной; они легко отражали римлян, окруживших их стены. Римляне стали возводить насыпь, а метулы, ночью и днем делая вылазки, мешали им в этом и вредили римлянам со стены машинами, имевшимися у них со времени войны, которую здесь вел Декм[876] Брут[877] с Антонием и Августом. Когда у них стена была уже обращена в развалины, они выстроили новую стену внутри города и, покинув развалившуюся, быстро перешли за новопостроенную. Римляне, захватив покинутое укрепление, сожгли его, а против другого стали возводить две насыпи и с них перекинули четыре моста на стену. Когда они были готовы, Цезарь послал некоторых воинов в обход города, чтобы разделить метулов, а другим велел перейти на стены по мостам. Сам же Цезарь, поднявшись на высокую башню, наблюдал за ходом сражения.
20. Варвары встретили пытавшихся перейти на стены лицом к лицу, а другие, засев внизу в засаду, длинными копьями пробуравливали мосты; особенно они воспрянули духом, когда увидали, что благодаря этому два моста, один за другим, упали. Когда же упал и третий, римлян охватил уже всеобщий страх и никто не решался взойти на четвертый мост, хотя Цезарь, быстро спустившись с башни, стыдил их. Но когда и это не возбудило их, он сам, схватив щит, бегом бросился на мост. Вместе с ним из начальников бросились Агриппа[878] и Гиерон[879] и его телохранители Лут и Волас,[880] только эти четверо и немногие из оруженосцев. Когда Цезарь уже прошел мост, войско, устыдившись, толпой бросилось за ним. Но мост опять, будучи перегружен, провалился, и воины кучей провалились сквозь него, причем одни из них были убиты, другие же вынесены с переломанными костями. Цезарь же был ранен в правую ногу и в обе руки, но, тем не менее, тотчас поднялся на башню со знаками своего достоинства и показал себя живым и здоровым, чтобы не произошло какого-нибудь замешательства от слуха, будто он погиб. А чтобы враги не считали, что он, удалившись, уступит им, он тотчас велел строить другие мосты. Это особенно поразило метулов, понявших, что они воюют с врагом непреклонной воли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
