— Пожалуйста.
— Не умоляй, — выпаливает он. — Я слаб, когда ты умоляешь, Айви.
— Но почему? — спрашиваю я, садясь прямо, чтобы посмотреть на него, все еще двигая бедрами, все еще чувствуя, что в любую секунду могу кончить. Он такой толстый подо мной, что я чувствую себя так, словно сижу на гребаном бревне. Эйдан смотрит вниз на мою киску, затем на мои обнаженные сиськи, его глаза стекленеют.
— Я не доверяю себе рядом с тобой, — наконец неопределенно признается он.
Я останавливаюсь и смотрю на него.
— Ты ничего не можешь сделать, что пересекло бы черту, Эйдан. Я теперь свободна.
Он сглатывает, впиваясь пальцами в мои бедра, удерживая меня на месте.
— Айви, ты свободна в физическом смысле. Я беспокоюсь о твоем сердце.
Я снова начинаю раскачиваться, и он поднимает голову, глядя на наш контакт, на мою чувствительную кожу, потирающуюся о него по всей длине. Теперь он держит меня крепче, удерживая на месте.
— Я большая девочка, — шепчу я, чувствуя, как все больше искр пронзает меня. — Я знаю, чего хочу.
Теперь он смотрит на меня сверху вниз, выражение его лица серьезное.
— Так говорит каждый, кто двигается слишком быстро после расставания.
— Ты беспокоишься, что я двигаюсь слишком быстро?
Я снова раскачиваюсь, он снова опускает голову на подушку. И стонет, звук идет из глубины горла. Блядь, звук его наслаждения заводит меня.
Он вдыхает сквозь стиснутые зубы и говорит:
— Я беспокоюсь, что тебе все еще так больно, что ты не можешь разобраться в своих чувствах. Когда ты будешь со мной, я захочу тебя всю. Я хочу, чтобы ты была эмоционально доступна для меня. — Он удерживает меня с большей силой, не позволяя мне больше раскачиваться, глядя меня прямо в глаза, когда добавляет: — Позволь мне прояснить, чтобы не было путаницы, Айви. Ты для меня не просто интрижка.
Смотрю на него сверху вниз, приоткрыв рот, потому что я буквально собираюсь кончить, просто наблюдая за ним.
— Я была эмоционально готова двигаться дальше уже долгое время, — говорю ему сквозь прерывистое дыхание. — Это был разрыв связи и уход, с которым я боролась. Кроме того, ты ведь не причинишь мне боли, правда?
Он издает сухой смешок, пригвоздив меня осторожным взглядом, будто пытаясь скрыть свои эмоции.
— Айви, — без иронии говорит он, — ты единственная, у кого есть вся власть. Чтобы отдаться тебе, я должен верить, что это ты не причинишь боли мне.
Эйдан такой уязвимый, когда в порыве страсти. Это один из немногих случаем, когда он действительно теряет бдительность и позволяет меня видеть все.
Он в ужасе.
Я хочу смеяться. Он в ужасе от того, что я причиню ему боль. Это так нелепо. Эйдан может притворяться сколько угодно, но он знает, что владеет нашей динамикой. Я податлива в его руках и оказываю сопротивление только для того, чтобы скрыть свою отчаянную потребность в его прикосновениях.
Я жду его дерзкой улыбки, чтобы он использовал ее на мне, но он этого не делает. Он смотрит на меня, и теперь выражение его лица внезапно меняется, будто осознал, что сказал, и хочет взять свои слова обратно. Я замираю, застигнутая врасплох желанием в его глазах, сменившимся твердостью, которой я никогда не видела.
— Отвали, Айви, — резко говорит он.
Я сразу же соскальзываю с него, сбитая с толку. Он проводит рукой по лицу. Сейчас тот напряжен, почти… сердит.
— Блядь, — разочаровано шепчет он. — Черт.
В комнате царит напряженность. Сильное напряжение. Не то напряжение, которое можно пережить с неловкой улыбкой. Мы не можем отшутиться, потому что он слишком недоволен собой. Или мной. Я не знаю, какой из вариантов.
Дерьмо.
— Я должна уйти, — бормочу я.
Я быстро спрыгиваю с кровати и хватаю ночную сорочку и трусики. Надеваю их, наблюдая за Эйданом каждые несколько мгновений. Может тот заметит, что я собираюсь уходить, и остановит меня. Но он полностью игнорирует меня. Его грудная клетка быстро движется. Он пытается успокоиться, но из-за чего? Что я сделала, чтобы спровоцировать его? Пламя было потушено, и в комнате внезапно стало холодно.
Я в мгновение ока выхожу оттуда. Бросаюсь в свою комнату и закрываю дверь. Затем стою в темноте, не уверенная, как переварить ситуацию. Через некоторое время падаю на кровать и прижимаю подушку к груди.
Эта комната пустая, затхлая и не пахнет им.
Я не могу уснуть.
24
Айви
Ладно, итак, все волшебным образом не вернулось на круги своя, как я надеялась.
Это была неделя очень неловких столкновений. Неловкая часть исходит больше от меня, если мы собираемся быть предельно честными. Я вроде как легла там, в той спальне, села на него и все такое, практически умоляла, чтобы меня трахнули.
Это было неприлично с моей стороны.
Каждый раз, когда наши пути пересекались — а в последнее время, слава богу, это было нечасто — я не могла встретиться с ним взглядом. Я смотрю вниз на свои ноги или улыбаюсь точке надо его головой — последнее должно быть выглядит чертовски тревожно теперь, когда я думаю об этом.
Наши беседы состоят из:
— Спокойной ночи, Эйдан.
— Спокойной ночи, Айви.
И все.
Будто это действительно все.
Потому что те несколько раз, когда мы сталкивались друг с другом, были по вечерам и в холле, когда я направлялась в спальню, а он выходил из своей.
Хорошие времена.
— Расслабься, — говорит Ана, когда мы прогуливаемся по Байворд, потягивая кофе. — Мужчины не очень выразительны в своих эмоциях, а он стал сверхэкспрессивным в пылу момента.
— С тех пор мы не разговаривали, Ана. Даже не переписывались. Я чувствую, что он ненавидит меня.
— Напротив. Он понимает, как много ты для него значишь, и напуган до смерти.
— Я в этом сомневаюсь.
— Погугли его, — говорит она. — Ты поймешь меня, когда я скажу, что он не из тех мужчин, которые когда-либо с кем-либо сближаются.
— Я не хочу гуглить его, — отвечаю я. — Это вторжение в его личную жизнь.
Она выгибает бровь.
— Это общеизвестно.
— Я обещала ему, что не буду этого делать.
— Как насчет того, чтобы я просто рассказа тебе? Это не было бы нарушением правил, если бы ты узнала от третьей стороны.
Я качаю головой.
— Я не могу.
Она вздыхает и останавливается, чтобы посмотреть на меня.
— Тогда ты должна поверить мне, когда я говорю, что этот парень не привык к тому, что кто-то пробирается в его сердце. Он — глыба льда. В конце концов, они называют его Мудаком Востока.
Я встревожена.
— Они так называют его?
— Ну, они оставили его в покое, потому что он никогда не ходит на общественные мероприятия и ни с кем не разговаривает за пределами своей работы. Вот настолько он замкнут. Когда вы не можете покопаться в чьей-то жизни, потому что она настолько личная, вы не можете поместить их в новости, верно?
— Эйдан закрыт, — признаю я. — Как… Я чувствую, что он ничего не делает, кроме работы, и приходит домой только для того, чтобы еще больше работать. У него нет хобби.
— Больше, — добавляет она. — У него больше нет хобби. Ты рассказываешь мне о нем все эти вещи, о которых я никогда раньше не слышала, значит, он изменился. Держась подальше от своего прежнего поведения, он заметно стал лучше.
Я на мгновение задумываюсь об этом.
— Однажды он сказал мне, что, открыв мне свои эмоции, он открыл себя и для всего остального.
Глаза Аны расширяются от понимания.
— Тогда, похоже, он все еще борется со своим прежним «я», не так ли?
Да, это действительно звучит так.
— Что я должна делать? — спрашиваю я, чувствуя безнадежность. — Я хочу, чтобы все снова стало нормальным.
— Так будь нормальной.
Я бросаю на нее сухой взгляд.
— Довольно сложно сделать это. Парень попробовал мою вагину, Ана. Как мне после этого притворяться, что ничего не произошло?
