- согласился Джулиан. - На этой ноте, я думаю, мне лучше начать с этого боевого порядка, - добавил он. Затем он рассмеялся.
- Что? - спросил Панер.
- Ну, и каков наихудший вариант, сэр? - спросил Джулиан с явно маниакальной ухмылкой. - Я имею в виду, это то, о чем мы должны подумать, верно?
- Да, это так, сержант, - натянуто согласился Панер. Он дал сержанту определенную поблажку, потому что стресс выявлял в Джулиане две вещи: гениальность и юмор. - Наихудший случай? Наихудшим случаем было бы то, что космопорт полностью находится под контролем святош, и они в состоянии определить, что людьми, о которых им сообщили, руководит его высочество.
- Да, сэр. Это наихудший случай с нашей точки зрения, - согласился Джулиан. - Но теперь подумайте об их реакции на эту новость.
* * *
Это было худшее ремесло, которое Тему Джин видел за все тридцать с лишним лет, прошедших с тех пор, как он впервые покинул Пинопу.
Небольшая брешь в стене безопасности на задней стороне космопорта требовала, чтобы "секретный контакт" губернатора пересек весь комплекс только для того, чтобы встретиться с местным гонцом. И поскольку поход требовал, чтобы получатель нарушал свой обычный распорядок дня - обычно без предварительного предупреждения, позволяющего ему придумать правдоподобную причину своего присутствия здесь, - любой, кто расследует (многие) незаконные действия губернатора, обнаружил бы, что идентифицировать, проанализировать и разорвать коммуникационную цепочку до смешного легко. Все, что им нужно было бы сделать, это наблюдать за идиотом, марширующим взад-вперед в самое нелепое время суток по наименее логичной причине.
Если не считать голографического плаката с надписью "Секретный курьер!" метровыми буквами, Джин не мог придумать ничего другого, что он мог бы сделать, чтобы хоть немного облегчить работу гипотетического аналитика.
В невероятно глупой постановке было только два спасительных момента. Первая заключалась в том, что он был настроен предыдущим специалистом по связи, так что Джину не пришлось брать на себя ответственность за это. Другая заключалась в том, что человеком на базе, ответственным за попытку найти связь, был Джин.
Это тоже был "жесткий контакт". То есть люди на обоих концах знали, есть ли сообщение, которым нужно обменяться. Для сравнения, его собственная слабая связь со своим управлением была мягкой и почти полностью "односторонней". Его метод исходящей связи - чипы сообщений, тайно передаваемые хорошо оплачиваемыми экспедиторами грузовых судов - был отключен, когда все трое его контактов стали жертвами "пиратства" в секторе.
Да, это было проще. Местный гарнизон получал множество электронных писем, а тщательно составленные личные объявления передавали всю необходимую ему информацию. Просматривая их, он иногда задавался вопросом, сколько других сообщений было зашифровано. Особенно он заинтересовался этим после последнего послания - сообщения для "Ирен", в котором говорилось, что все кончено. Что она должна продолжать жить своей жизнью.
То, которое сказало ему, что он был законсервирован.
С профессиональной точки зрения было интересно, что в электронных журналах этого месяца было по крайней мере в два раза больше личных сообщений, чем обычно. Воспоминание все еще вызывало определенный мрачный смешок, и он задавался вопросом, сколько других людей на скольких других планетах смотрели на эти сообщения и думали: "Что за...?"
Код был окончательным сообщением о катастрофе, сообщавшим ему, что "Мир" исчез, и он должен был разорвать все контакты, никому не доверять, не отвечать ни на что, кроме личных контактов. Для него это было просто еще одним гвоздем в крышку гроба. Черт возьми, плохие новости о Мардуке были такими же ожидаемыми, как дождь, верно?
Он взял кожаную сумку у мардуканца и вернулся в кусты на краю поля. Вся эта затея была просто слишком идиотской. Такой слабоумной. Настолько дилетантской, что ему было неловко каждый раз, когда он проходил через этот фарс. Мардуканец, какой-то неизвестный "агент" сатрапа Кирсти, теперь должен был вернуться через расчищенный проход в минных полях, через часть монопровода, которая была заменена менее смертоносным материалом, и через область, не просматриваемую датчиками. Губернатор, чья жизнь и здоровье в случае нападения зависели от всех этих средств защиты, приказал внести изменения, чтобы эти "секретные коммюнике" могли просочиться. Заказал это!
Джин покачал головой и взломал печать на мешочке. Губернатор, конечно, не мог читать крат, несмотря на то, что проработал здесь более пятнадцати лет, и несмотря на тот факт, что для "изучения" этого потребовалась бы всего лишь загрузка в его имплант и несколько минут его времени. Нет, у губернатора были дела поважнее, чем выучить язык настолько, чтобы второстепенные сообщения - типа только что пришедшего на ум примера, о, секретного коммюнике, - мог прочитать кто-то, кроме его специалистов по связи. Например, сам губернатор.
Джин снова покачал головой. Возможно ли, что империи действительно так не хватало функционального генетического материала, что у них не было выбора, кроме как отправить этого... этого... идиота губернатором?
Нет, нет, сказал он себе. Империя не могла так сильно нуждаться в талантах. Нет, это была блестящая уловка имперской бюрократии. Они обнаружили, что застряли с кем-то настолько глупым, настолько ослепительно некомпетентным, что единственной возможной защитой было отправить его куда-нибудь в настолько незначительное место, что даже он не смог бы причинить там никакого вреда.
Джин глубоко вздохнул, очищая свой разум от губернатора и идиотизма того, кто назначил его на Мардук. Это действительно помогло, и он почувствовал себя немного бодрее, когда развернул послание. Затем он прочитал первые несколько слов... и закрыл глаза.
Всего на мгновение ему показалось, что запомнившийся запах разложения заполнил его ноздри, и он чуть не вышел из образа. Он знал - знал, - что если бы кто-нибудь увидел его в этот момент, его жизнь не стоила бы и капли мардукского дождя. Он знал, что должен взять себя в руки, что от этого зависит гораздо больше, чем просто его жизнь, но на мгновение это было все, что он мог сделать, чтобы не заплакать. Ему хотелось плакать. Кричать. Ему хотелось кричать от радости и ужаса. Чтобы объявить о наступлении момента, о котором он мечтал часами, глядя на встроенную койку над собой. Хотя, по его признанию, его мечтательное воображение никогда не предполагало возможности того, что его стошнит, когда наступит подходящий момент.
Однако у него была настоящая проблема. Не та, которую он не планировал, но, тем не менее, проблема. С тех пор как он вернулся из прерванной "поисковой миссии", он медленно и осторожно довел себя до положения, при котором получал
