— Я оставила вас, потому что вы мне мешали, — произнесла актриса, исполняющая роль матери. Она взяла в руки тяжелую золотую цепь и засмеялась, поигрывая ею, взирая на стоящего перед ней сына, словно была на другой планете.
— Но ведь я был совсем маленьким младенцем… — В его словах зазвучал упрек за то, что его бросили беспомощным с самых первых шагов по жизни, бросили без родительской опеки з омут нужды и бедности. Обида все еще душила его, но он уже знал, что и пальцем не дотронется до этой женщины, когда-то родившей его на свет. Он смотрел на нее как на урода, как на жертвуй тяжелой болезни, психического потрясения, жертвы неудачных родов… как на ошибку природы, в конце концов. Он смотрел, и ему показалось, что эта ошибка природы должна иметь свое имя. Дьявол, порождение тьмы. Он нашел имя, но понял, что это все не имеет никакого значения. Для него она всегда будет матерью, пусть и предавшей своего сына.
Она ничего не ответила, рассматривая свои руки. Они были скрючены артритом, покрыты темными старческими пятнами, морщинистыми и дряблыми. С трудом верилось, что когда-то они были молоды и прекрасны. Что ими любовались и целовали их.
— Ты бросила нас ради всего этого? И ты получила, что хотела? — Он давал ей сейчас шанс повиниться. Да, любовь уже кончилась, она ушла много лет назад, но он хотел, чтобы его мать хотя бы формально повинилась перед ним за то, что она его бросила. Но она не умела произнести этого или не знала простых человеческих слов по одной причине. Все другие люди, кроме нее самой, не имели никакого значения со всеми их бедами и радостями. Сейчас ее заботило одно — то, что она увядала и ее жизнь шла к закату. Она протянула руки вперед, дотянулась до зеленого сукна на столе, постучала пальцами по нему.
— Да, я рада, что мне удалось осуществить свои мечты. Я стала богатой женщиной и могу позволить себе делать что угодно или не делать вообще ничего. Я не связана этими противными сопливыми малышами, которым постоянно надо покупать игрушки, дарить подарки. Я счастлива, что разделалась с твоим сентиментальным кретином-отцом с его вечными бреднями о вселенском зле и добре, о том, что надо помогать добру. Я свободна от всей той фальши и грязи, что сейчас правит миром, в котором, между прочим, ты, мой сын, сейчас живешь. У меня есть фотографии сильных мира сего, чьи настоящие желания не столь ужи велики. Важно, чтобы их вовремя почесали за ушком и сказали, какие они гениальные… Видела и их пассий, чьи интересы с лихвой покрывались сладостями и прогулкой по дорогим магазинам. Они хотят получить наши голоса на выборах, а сами не прочь соблазнить дочку соседа… Как тебе нравится такой мир? Ты когда-нибудь об этом думал? И я сделала это потому, что я ненавижу семью, где женщина просто говорящая вещь. Женщина становится рабыней своих детей, своих мужей. А также нянькой, их жертвой, безответной служанкой… Ты меня слышишь? Ты слышишь?
Она сейчас уже кричала. Кэл по сценарию должен был оставаться безучастным. Реальный Тони не мог этого выполнить. Слова этой женщины запали ему в душу. Он их много раз успел прочитать в сценарии. Но тогда они звучали отстраненно, несколько абстрактно. Сейчас же он услышал их иа иной эмоциональной волне. Он вдруг увидел бедную старую женщину с ущербной психикой. Но он увидел в ней свою мать! И пропитал послание от нее! Его мать тоже хотела свободы. Но не свободы от семьи, детей, мужа, свободы от закона… Нет. Она хотела настоящей свободы. Она хотела свободы духа. Тони заколебался между двумя образами двух матерей. Литературный Кэл стремился отдалиться от своей матери, реальный Тони стремился к ней. Вот в чем была суть проблемы. Тони вдруг почувствовал настоятельное желание взять на руки эту старушку и ласково прижать к себе. Он пошел через сцену к актрисе с явлым намерением осуществить свой план. Актриса, исполнявшая роль его матери, с изумлением следила за его действиями, но она была не одинока В своем потрясении. Пэт Паркер могла поклясться, что вся аудитория замерла, наэлектризованная развитием событий, пошедших явно не по пьесе. Пэт вдруг поняла, что она хочет от Тони. Она хочет, чтобы мать и сын воссоединились. Похоже, все разделяли это чувство. Но в самой сцене таилась пока непредсказуемость и неопределенность. Сюжет пьесы уже ничем помочь не мог. Актеры играли самих себя, как если бы это было в реальной жизни. Тони сумел добиться, чтобы зрители стали не наблюдателями, а соучастниками, и преуспел в этом. Большинство из них совершенно позабыли, что находятся в театре…
Пэт была потрясена. Теперь, когда она воочию увидела игру Тони Валентино, она поняла, что все ее жертвы были не напрасны. Теперь она многое смогла понять и разобраться, откуда идет такое обаяние Тони. Оно шло от его умения воплотиться в образе и донести все нюансы драматического искусства. Обладая кое-каким опытом театрального критика, она в мгновение ока оценила его способности. Вряд ли она когда-либо смогла бы считать его полностью «своим», даже если бы у них хорошо сложились бы отношения. После сегодняшнего представления Тони Валентино стал достоянием общественности. Его можно было бы сравнить с океаном, с горами, с небом, открытыми для всех… Позже, много позже, когда у нее найдется пара свободных минут, можно будет посидеть над тетрадкой и попытаться написать мемуары, как она его любила, как он был «ее», пожалеть о случившемся, оплакать невосполнимую потерю любви… А сейчас Пэт могла только восхищаться Тони Валентино.
Эмма Гиннес чувствовала себя не в своей тарелке. Она крутила головой, фиксируя восторженные выкрики, бурные овации, букеты цветов, летевшие на сцену. Ей не трудно было понять, что тогда, в Джуллиарде, Тони был хорош в своей выпускной роли. Теперь же он стал знаменит и признан как актер. Тогда она хотела его получить, насладиться его телом и в награду сделать его звездой. Теперь он становился уже недосягаемым для нее. Планы возможного реванша резко отодвинулись В туманное и отдаленное будущее. Она оглянулась на свою соседку Пэт Паркер. Она не сама выбрала это место рядом с Эммой. Ее посадил сам Латхам. Эмма могла бы запросто раздавить эту козявку, но сейчас Пэт была ей нужна как классный специалист. Латхам не терял из виду эту хорошенькую девушку-фотографа, часто смеялся ее шуткам, подхватывал ее остроты. Она не поощряла, но и не обрывала попытки миллиардера ухаживать за ней. Вспоминая, как Пэт подставила ее под удар, когда сообщила Латхаму, что игра Тони не понравилась Эмме, англичанка злобно ухмыльнулась. Эта Пэт Паркер очень неосторожная и неопытная мышка, разве ей тягаться с Эммой! Еще немного подумав, Эмма все-таки занесла Пэт в список своих врагов, причем в самое начало. Тем, кто в него попадал, можно было только посочувствовать.
