Когда латунная плита окончательно встала на место, она издала пронзительный звук.
– Металлический и лязгающий, – сказала я, содрогнувшись. – Спасибо Эдгару По.
– Что? – Кевин взглянул на меня. Выражение его лица было все еще враждебным.
– Вспомни: они похоронили ее живой, и когда она искала выход из гроба и склепа...
– Ох! – Воздействие моего бессвязного повествования на Кевина было почти чудодейственным. Восхищение любовь, облегчение – множество приятных эмоций вытеснили гнев и подозрительность на его лице. Он обнял меня.
– И это насторожило тебя? Ты хитришь, дорогая.
– Это и некоторые другие вещи. Маленькая мраморная шкатулка...
Роджер издал хриплый звук:
– Шкатулка? Где она?
– На кухне. – Голос Кевина был резким. Он больше не подозревал меня в соучастии, но, естественно, был очень сердит на Роджера. – Я никогда не был негостеприимным, Роджер, но какого черта...
– Замолчи, Кевин, – сказала Би. – Помоги мне вести его по лестнице.
II
Доктор Гарст уехал уже на рассвете. Я не думаю, что кто-либо, кроме личного друга, мог приехать по вызову в такой час. Он был уверен в себе и спокоен, но его врачебный такт оставлял желать лучшего. Он сказал Роджеру, что, на его счастье, он обладает добротным толстым ирландским черепом, и прошелся по поводу глупых старых козлов, выходящих на поздние свидания.
Кевин кипел от донимавших его вопросов. Бесполезно было пытаться убедить его, что этой ночью у Роджера было свидание с Би: джентльмены не встречаются с леди в склепах, тем более в могилах. Би не позволила ему допрашивать больного. Она выпроводила нас обоих за дверь. Я предложила Кевину поспать еще несколько часов.
– У меня такое ощущение, что все прекрасно знают о том, что происходит, кроме меня, – проворчал он и ушел.
Я пошла в свою комнату, но не легла в постель, а стояла за дверью, глядя через щель наружу, и видела, что Би покинула комнату больного. Ее глаза были красными, но она слегка улыбалась. «Из всех путей, ведущих к женскому сердцу, жалость – наикратчайший». По крайней мере, так говорят поэты, и в данном случае они не ошиблись.
После того как дверь закрылась, я продолжила свое дежурство, не сомневаясь, что примерно через десять минут дверь комнаты Роджера осторожно откроется. Он надел брюки, но, вероятно, усилия для того, чтобы нагнуться и надеть башмаки, были чрезмерными для его больной головы. Он был бос. Белая повязка на голове придавала ему лихой вид, а настороженное выражение лица делало похожим на военнопленного, следящего за вражескими часовыми.
Я подождала, пока он отойдет подальше по коридору, и затем последовала за ним. Он все время держался за голову. Несомненно, пульсация в его голове помешала ему услышать меня. Он не замечал меня, пока не дошел до лестницы и не повернулся, чтобы спускаться вниз.
Я приложила палец к губам.
– Если вы закричите, они услышат.
– Все равно. Не пытайтесь уложить меня обратно в постель, флорентийский соловей.
– Она на столе в кухне.
– Что?
– Вы тратите напрасно время, разыгрывая из себя скромнягу, Роджер. Я могу сказать вам, что находится в шкатулке, но только если вы вернетесь в постель. Хотя я думаю, что это не принесет вам удовлетворения.
Это не устроило его. Он начал спускаться по лестнице, крепко держась за поручень. Я последовала за ним, приготовившись предотвратить его падение, если у него начнут подкашиваться колени. Но они не подвели его, и он целеустремленно двигался к кухне.
Содержимое шкатулки заметно оживило его. Его глаза удовлетворенно засветились, как будто бы он сложил осколки керамики вместе.
– Время каяться, Энн? Кто был прав?
– Вы, о мудрейший. Я так понимаю, что это принадлежности, используемые во время жертвоприношения Великому божеству, спрятанные ревностными приверженцами, когда дела честных язычников стали складываться не лучшим образом.
– Умница, – сказал рассеянно Роджер. – В ближайшем будущем вам предстоит отбросить наконец вашу постоянную бдительность и снова почувствовать себя человеком. Вы не представляете, какое это блаженство. Знаете ли вы, что это? Это патера, ей, возможно, две тысячи лет. Это один из символов матери. Рога быка...
– Они выглядят недостаточно большими, чтобы принадлежать быку.
– Значит, это был маленький бык, – сказал Роджер без тени улыбки. – Рога часто обнаруживают вместе с двойным топором. А где?.. Ах, вот мы где.
Из-под груды черепков он извлек обломок металла, почерневший и окислившийся.
– Серебро, – пробормотал он. – Деревянная рукоятка давно бы истлела.
– Хорошо. Теперь, когда вы достаточно порадовались, не пора ли вернуться в постель?
– Вы думаете, что я притащил сюда свои побитые кости только для того, чтобы взглянуть на этот хлам? Нет, Энн. Нам надо избавиться от них прямо сейчас, до того, как Кевин присоединит это к своим фамильным сокровищам.
У меня закружилась голова. Я потерла ее, но это не помогло. О, я понимала, что он имеет в виду, и не могла доказать ему, что он не прав. Возможно, эти жалкие остатки принадлежностей культа, бывшие когда-то гордостью мраморных храмов наряду со статуэтками из слоновой кости и золотом, были последней причиной нарушения покоя в доме. Может быть, это была еще одна ошибочная версия вроде тех, которые мы уже проверили. Но одно было очевидно: Роджер не успокоится до тех пор, пока они не станут безвредными.
– Что вы хотите делать с ними? – спросила я.
– Они должны быть сожжены, – ответил Роджер с напором фанатика.
– Но невозможно сжечь окаменевшие рога!
– Думаю, что нельзя. Тогда утопим. Проточная вода – древний способ защиты от враждебных духов. – Он выглядел, как будто бы у него началась лихорадка.
Два круглых светло-красных пятна показались на его обвисших щеках.
– Вот что нужно. Водный поток. Мы бросим туда эти предметы как можно дальше от дома.
– Вы не уйдете далеко, – сказала я, поймав его руку после того, как он покачнулся. – Возвращайтесь в постель и предоставьте мне позаботиться об этом. Я сделаю то, что вы предлагаете.
– Обещаете?
– Обещаю.
От меня потребовалось приложить все мои силы на обратную дорогу, и я вздохнула с облегчением, когда он наконец оказался в постели.
– Мне теперь хорошо, – пробормотал он, – и требуется немного поспать... – Его глаза широко раскрылись, и он остановил на мне пронизывающий взгляд. – Вы обещали.
– Я сделаю это, сделаю. Но что делать со шкатулкой? Ее не унесет в очищающее море, она камнем пойдет на дно.
– Не беда, – сказал Роджер. – Оставьте ее там, где она лежит.
– Но что я скажу Кевину, когда он увидит, что реликвии исчезли?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
