Ретик продолжает: «Впрочем, как всякий способный человек, и особенно философ, мой Господин Учитель по всему складу своего ума весьма далек от того, чтобы из одной жажды новшеств отходить от древних воззрений. Это имеет место только по веским причинам и когда того требует само дело. Его возраст, серьезность его мыслей, его глубокая ученость, богатый талант, величие его духа таковы, что на него не может пасть подобное подозрение».
Трудно отказаться от мысли, что Ретик, сочиняя эти строки, имел перед умственным своим взором жирного, толстошеего Лютера, болтавшего за кружкой саксонского пива о дураках, готовых перевернуть свет из одной жажды новшеств. В другом месте, покончив со всеми этими осторожными оговорками, Ретик говорит: «Когда я продумываю это поистине удивительное построение моего Господина Учителя, мне часто приходит на ум изречение ученика Платона, который после изложения всех требований, предъявляемых к астроному, добавил: «Не должен заниматься наукой тот, кто в природе своей не имеет чего-то чудесного»«. Я, по божьей милости, стал свидетелем огромной работы мысли, которую предпринял мой крепкий духом Господин Учитель. Мне стало понятно, что я и представления не имел о такой тяжести труда. Груз подобной работы так велик, что ее никто другой, даже герой, не мог бы поднять и в конце концов преодолеть. Я постиг, почему древние рассказывали, что Геркулес, сын самого Зевса, не доверял надолго своим плечам и переложил небесный свод снова на спину Атласа, который был к тому приучен долгими годами и потому, приняв груз, со свежими силами бодро понес его дальше».
Очень интересен рассказ Ретика о методе работы Коперника:
«Мой Господин Учитель самым тщательным образом сопоставлял наблюдения всех времен с его собственными и записывал их в определенной последовательности. Они были у него всегда под рукой. Когда он приходил к какому-либо определенному выводу, решался вводить новое положение в науку или принятую теорию, он обращался к своим записям и проверял свои выводы по ним, идя от древних наблюдений вниз, вплоть до своих собственных, и тщательно взвешивая, какой закон или вывод их объясняет всего полнее и лучше. Придя таким путем и с помощью Урании[161] к определенному умозаключению, он затем сравнивал его с теорией древних и Птолемея.
С величайшим тщанием проделав всю эту работу и лишь в том случае, если он находит, что по всей строгости астрономических законов нужно отказаться от прежних воззрений, он, по божьему велению, строит новую теорию, обосновывая ее математическими выкладками и строго геометрическим доказательством. После этого он исследует, как наблюдения древних и его собственные подходят к принятой им новой теории. И только после того, как проделана вся эта огромная работа, он предлагает астрономии свой новый закон».
Ретик высказывает уверенность, что новое учение своей логичностью и силой доказательств способно завербовать в число приверженцев коперниканства… даже Аристотеля и Птолемея!
«Аристотель, я твердо в том убежден, если бы только мог услышать основы новой теории, признал бы честно, что им действительно было доказано и что — принято без должных доказательств. Он признал бы обоснованность теории моего Господина Учителя, если только верны слова Платона, что Аристотель является Философом Истины.
Я также далек от мысли, что Птолемей, если бы только ему дано было вернуться к жизни, остался бы верен своей системе. Увидя, как завалена руинами столетий, как непроходима стала столбовая дорога астрономии, — Птолемей сам начал бы искать нового пути!»
Еще чьим авторитетом мог подкрепить Ретик свои доводы в пользу учения «Господина Учителя»? Пожалуй, авторитетом господа-бога! Профессор лютеровского университета знал цену такого довода:
«Моему Господину Учителю, высокообразованному человеку, сам бог дал полное господство в астрономии для того, чтобы мог он добиться полной астрономической правды и умножить ее. Аминь!»
В «Первом повествовании» Ретик очень хорошо и ярко излагает основные идеи гелиоцентрического мироздания. Много говорит он и о том, что система Коперника «внутри себя вполне гармонична». К тому же она достигает конечной цели с гораздо меньшим числом построений, чем их приходилось делать Птолемею: в ней нет лишних элементов.
«Когда мы видим теперь, что движение Земли может объяснить бесконечное количество наблюдаемых явлений, не должны ли мы создателю мира приписать при этом то искусство, которым обладают обыкновенные часовщики, которые особенно заботятся о том, чтобы в часовой механизм не было включено ни одно лишнее колесико?»
Здесь Ретик проявил замечательную находчивость, изобретя даже богословский довод в пользу нового учения. Действительно, мир Коперника проще мира Птолемея — значит, вероучение должно стать на сторону Коперника, ибо иначе пришлось бы допустить, что творец всего сущего в дни творения выказал себя плохим, неэкономным мастером, которого способен был бы посрамить любой часовщик!
Ухищрения Ретика принесли свой результат. Антирелигиозная сущность учения торунца была распознана католической церковью только через полсотни лет!
Главный раздел своего «Первого повествования» Ретик заканчивает призывными словами:
«Да победит Правда, да победит Дарование! Наукам останется их честь навеки! Мой Учитель никогда не побоится суда достойных и ученых людей! Он готов предстать перед этим судом!»
XX. ИЗДАНИЕ ТРАКТАТА
Епископ Хелминский принимал старого друга запросто. Не чинился он и с молодым лютеранином.
На Гизе была потертая фиолетовая ряса, подагрические ноги покоились в комнатных туфлях. Хозяин потчевал гостей литовским медом из своих подвалов.
Крохотная фигурка Гизе совершенно тонула в епископском кресле пяти локтей вышиною. У ног его на низкой скамье расположился Коперник — грузный старик с гривой серо-стальных волос, ниспадавших на широкие плечи. На исхудалом лице торунца, на выступивших скулах играл нездоровый румянец.
Забыв о своей кружке, говорил он долго и убежденно. Густой баритон звучал глухо, как голос очень усталого человека:
— Весь трактат совершенно излишне обнародовать! Я в нем высказываю мысли, опровергающие прежние теории. А теории эти всеми считаются правильными. Кроме того, мои идеи противоречат кажущейся истине. Публикуйте таблицы с точным каноном[162]… Очень прошу вас ограничиться этим! Я не хочу быть причиной раздоров среди философов. Опытные математики получат из моих таблиц более верные данные для исчисления путей небесных тел. Этого будет довольно!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
