отрывисто глотать воздух. Мне нужно применить все свои усилия, чтобы казаться не такой напуганной, какой я чувствую себя в действительности.
- Жду, когда всё уляжется, - слабое подергивание плечами и Игнат, разжав пальцы моей руки, целует чуть влажную ладонь. Мягко прижимает её к своим губам и я на миг закрываю глаза. Вот оно: то самое покалывание его щетины о мою кожу.
- Это не может рассосаться само по себе. Так не бывает.
- Я что-нибудь придумаю...
- Что? Что здесь можно придумать? Просто... отпусти меня? - в который раз прошу его об одном и том же. Всё же так просто... - Я обещаю, что никому ничего не расскажу. Никто ни о чём не узнает.
Сейчас у меня не было выбора. Всё, что я могла - это давить на жалость и пытаться уверить Игната в том, что я на его стороне. Только вот я сама уже не была уверена в том, что считаю его вселенским злом. Щит, которым я прикрывалась, превращался в песок, что стремительно осыпался каждый раз, когда он так смотрел на меня. И я не могла понять что это: жалость или нечто иное? Оба чувства были абсурдны. Их не должно быть во мне.
- Прости, - быстро произнёс, отводя взгляд и перемещая мою руку к себе под щёку.
- Игнат...
- Я очень устал, Ясь, - перебивает и тяжёлый вздох перебивает тоскливое тиканье часов, - всё будет хорошо. Я обещаю. Веришь мне? Я всё налажу...
Верю ли? Мне хотелось. Клянусь! Мне хочется тебе верить!
- Что с Ромой, Игнат? Ты знаешь что-то?
- Я же говорил, - ещё один взгляд. Он приковался к моему лицу, словно давая пощёчину, но уже через секунду вновь смягчился, - он жив. В больнице.
- Я никому ничего не скажу. Правда, - словно заведённая повторяю то, что он, кажется, не хочет слышать.
- Давай просто спать? - будто не слыша меня, опускает веки. Его чёрные длинные ресницы слегка дрожат. Губы сжимаются. Словно он заставляет себя, - и просто... не убегай. Хорошо? Я не хочу тебя снова пристегивать.
Я ничего не отвечаю. Киваю головой, хотя знаю, что он этого не видит, и делаю глубокий вздох. Мой мозг продолжал лихорадочно работать, в то время, как глаза медленно закрывались, по-прежнему видя перед собой его лицо и почти чёрные глаза.
...
Что-то было не так.
Хотя, о чем это я? Всё было не так. И уже давно. Но сегодняшний день отличался от предыдущих. Напряжение, висевшее в воздухе будто кричало о том, что что-то должно произойти.
- Всё в порядке? - честное слово, я не хотела задавать этот вопрос, но язык уже не впервые оказался проворнее головы.
Игнат поднял голову, отвлекаясь от книги и перевёл на меня взгляд. Несколько раз моргнул, прежде чем ответить:
- Частично, - пробормотал, отвлекаясь от чтения и, загнув уголок страницы, закрыл книгу.
Я кивнула и отрешенно уставилась на твёрдую обложку, которую стискивали его пальцы с такой силой, что его ногти стали белыми. "Век тревожности" Скотта Стоссела. Не читала, но слышала. Вчера он привёз пару книг. Наверное, чтобы хоть чем-то разбавить унылые вечера. Он не трогал меня и, видимо, желая отвлечься, рисовал или погружался в чтение.
В этом доме мы уже пятый день. Игнат просыпается рано. Я продолжаю делать вид, что сплю, а он в это время тихо поднимается с постели и выходит из спальни. Готовит мне завтрак и оставляет одну. До вечера я нахожусь здесь одна. В запертом доме с решётками на окнах. Но больше он меня не пристёгивает. Я не пытаюсь совершить побег или позвать кого-то на помощь. Я всеми силами стараюсь внушить ему доверие. И, перешагивая, через неотступающий страх, пытаюсь верить ему. Возможно, я совершаю ошибку. Возможно, я пошла дорогой, с которой уже не свернуть.
Чтобы ни происходило, я всё ещё цела и невредима. Он не сделал ничего, что причинило бы мне вред. Дискомфорт - возможно. Но не более. Он... заботится обо мне. Пугает, не стану врать. Но с самого начала не было ни одного случая, чтобы я пострадала от его рук. У меня сейчас достаточно времени, чтобы проанализировать всё то, что окружает меня с его появлением в моей жизни.
Мы говорим. Каждый вечер говорим с ним обо мне. О моей жизни. Семье. О моих планах. Мы говорим о нём. Кажется, что его непробиваемая броня медленно размягчается. Теперь я знаю гораздо больше. Он открывает мне плотную завесу, за который слишком темно. И я даже представить себе не могу, как ему удаётся ужиться с этой густой, почти осязаемой тьмой. Это страшно. Остаться одному, когда тебе так необходима поддержка тех, кто должен быть рядом. Но они отвернулись. Они его бросили. Пустили всё на самотёк. И даже удивительно, как он до сих пор держится... это необъяснимо. Потому что... он совершенно не похож на того, кем является.
Его изредка выдают замкнутость. Маниакальный контроль порядка и чистоты. Лёгкие подергивания головой и сокращения группы лицевых мышц, но это скорее всего побочка от приёма нейролептиков. Кажется, это называют поздней дискенезией. Он пьёт таблетки, чтобы купировать острый психоз, и даже это говорит о том, что он всё осознаёт. И это даёт мне хоть и маленькую, но всё же надежду на то, что ещё не всё потеряно.
- Хочешь позвонить родителям? - внезапный вопрос меня фактически оглушает. Я почувствовала, как моё лицо вытягивается, а рот открывается в попытке произнести хоть слово. А уголки его губ слегка приподнимаются, позволяя тёплой и несмелой улыбке украсить его осунувшееся лицо.
- Я... - бормочу, отодвигаясь от него, чтобы лучше видеть, - Игнат...
Боюсь, что это какая-то злая шутка.
- Яся... - мягко произносит моё имя и откладывает книгу в сторону.
- Можно? - с трудом удерживаюсь от того, чтобы не рассмеяться. Мне кажется, что мой истеричный смех не принесёт мне пользу.
- Только без глупостей... хорошо?
Я часто закивала, глядя на то, как он вытягивает из кармана джинс телефон и сняв его с блокировки, протягивает мне. Мои руки трясутся. Как только я касаюсь тёплого корпуса мобильного, тут же ощущаю влагу на собственных пальцах. Но Игнат всё ещё удерживает телефон, продолжая просверливать отверстие в моей переносице.
- Просто скажи им, что с тобой всё в порядке, - его чуть хриплый голос едва заметно дрожит. Кажется, он и сам не уверен в правильности своего решения, - чтобы они не думали, что ты лежишь в какой-нибудь канаве... успокой их. И успокоишься сама. Договорились?
Каждое
