Они не нашли никакого убежища и пытались защититься от пронизывающего холодного ветра, укрывшись за скалой. Ануна прижала Томака к себе, согревая его своим теплом, и ей невольно вспомнился седобородый погонщик верблюдов, с которым она много лет делила ложе.
Она удивилась, что не слышно воя шакалов, но вдруг вдали раздался львиный рык. Крупный хищник разогнал более мелких.
«Он знает, что мы здесь, — подумала она. — Он уже идет… Идет за нами».
И неожиданно ее охватил гнев. Избежать медленной смерти в глубине пирамиды, чтобы погибнуть здесь от когтей льва! Это было слишком несправедливо! Столько сил потрачено зря!
Худые пальцы Томака легли на ее плечо.
— Мы пропали, — пробормотал старик. — Лев… Ты слышала? Ветер донес до него наш запах. Нужен костер…
— Это невозможно, — в отчаянии проговорила девушка. — Нет дров, сухой травы, кремня… Нет ничего. Этот холм — нагромождение песка и камней.
— Тогда надо спуститься, — чуть слышно сказал Томак, — вырыть нору и закопаться в песок… Это одна из хитростей охотников… Если повезет, лев не учует нас.
— Я в это не верю, — обреченно возразила Ануна. — Мы задохнемся в песке, а льву ничего не стоит раскопать нас. Несколько ударов лапой, и все…
— Сделай что-нибудь… — заикаясь, проговорил Томак, и было в его дрожащем от страха голосе что-то детское.
Снова послышался рык, на этот раз ближе. Намного ближе. Ануна представила себе зверя, большими прыжками пересекающего пески. Может быть, он не ел уже несколько дней? Это делало его еще более опасным. Ей в голову лезли самые невероятные способы удержать его на расстоянии: бросать в него камни, вызвать обвал… кинуть ему на съедение Томака ради того, чтобы выжить самой? Страх смерти толкал ее на то, чтобы совершить гнусность. Она осознавала это, но разум ее отвергал саму мысль о том, что она может быть съеденной. Умирающий с голоду лев даже не даст себе труда прикончить свою добычу и сожрет вас живьем, отрывая большие куски вашей плоти и не обращая внимания на вопли.
«Когда он появится на склоне, — подсказала ей та ее часть, которая хотела выжить, — толкни ему навстречу Томака… Он скатится вниз и попадет прямо в лапы льву. Этого будет достаточно. Крупные хищники никогда не бросаются на вторую жертву, когда у них есть чем утолить голод, даже если она пройдет прямо перед их носом. Если он начнет пожирать добычу, он не погонится за тобой. Сделай это… Ты хорошо знаешь, что другого способа спастись у тебя нет. А Томак всего лишь старик. Он будет платой за всех седых погонщиков, спавших с тобой, когда тебе не исполнилось и двенадцати. Толкай его… Он не будет сопротивляться, он слишком слаб. Толкай его. Другого выхода нет».
Опять раздался рык. Теперь уже совсем рядом… в каких-нибудь пятидесяти локтях. Сейчас он перейдет на шаг, будет приближаться пригнувшись, напружинив задние лапы, готовясь к прыжку.
«Пора! — раздался в голове Ануны зловещий голос. — Толкай старика! Пусть он катится по склону, а ты убегай к вершине. Лев всегда довольствуется только одной добычей. Дай ему то, за чем он пришел, — это будет ценой за твою спасенную жизнь. Томак стар… он все равно скоро умрет. Он жил богачом, был сообщником Анахотепа. А тебе всего шестнадцать лет и тебе никогда не улыбалась удача. Ты не заслуживаешь того, чтобы окончить жизнь в пасти льва».
Она положила ладони на лопатки старика, тогда как глаза ее тщетно всматривались во тьму. Не было ни луны, ни звезд. Нут, богиня небесного свода, оставалась невидимой, спрятав чрево свое в облаках. Ануна поспешно отодвинулась от Томака, чтобы не поддаться искушению, и мысленно отругала себя. А потом, неожиданно, страх захлестнул ее, потому что она почувствовала запах льва — его пота, экскрементов и гнилого мяса, — вырывающийся из приоткрытой пасти. Он был совсем близко.
В панике она начала карабкаться по песку вверх, обдирая руки и ноги о камни. Она не понимала, что делает. Запах ее крови, сочившейся из порезов, распространился в ночном воздухе, дразня хищника.
Томак сдавленно вскрикнул. Ануна обернулась, подумав, что на него напал зверь. На ощупь она набрала камней, чтобы кидать их наугад в надежде, что тем самым отпугнет льва.
— Там! Там! — слабым голосом кричал старик. Она подумала было, что он пытается сказать ей, где находится лев, но потом различила светящееся пятно у подножия холма. Факелы. Факелы в руках людей потрескивали на ветру. Раздосадованный лев зарычал. Огонь пугал его. Просвистела стрела; Ануна поняла, что бедуины стреляли в хищника. Издав яростный рык, лев убежал. Ануна не видела его в темноте, но чувствовала, как запах зверя удаляется, следуя за ним по равнине.
— Сюда! — крикнула она, еще не зная, не бросается ли она в пасть волкам.
Факелы поднялись по склону холма. Их действительно несли бедуины — шесть мужчин, одетых в выгоревшие на солнце лохмотья. За поясами у них было медное оружие — такое обычно носят солдаты фараона. Внезапно поведение их странно изменилось. Поравнявшись с Томаком, они упали на колени и простерлись на земле, уткнув лбы в песок.
— Господин, — проговорил самый старший из них, — боги привели нас к тебе. Ты не узнаешь меня? Я Мозе, хранитель царских останков… Уже три месяца я брожу по пустыне с несколькими солдатами. Мы чуть не погибли во время песчаной бури… но ты, сын Гора, что ты делаешь здесь в разгар ночи?
Ануна подошла. От людей исходил невыносимый запах, которого Томак, похоже, не чувствовал. Она поняла, что перед ней отборные воины, преданные фараону, и побоялась, что старик не сможет их обмануть.
— Привет тебе, я Ануна, — надменно произнесла она, — первая и любимая жена Анахотепа, Могучего Быка. Фараон пал жертвой подлого заговора. Заговорщики пытались отравить его и похоронить заживо в обители вечности.
— Это правда, — подтвердил пришедший в себя Томак. — Она спасла меня. Если бы она не потребовала, чтобы ее погребли заживо рядом со мной, я никогда не смог бы вырваться из гробницы.
— Милость богов снизошла на тебя, да будут славны боги, которые помогли тебе восторжествовать над злыми людьми. Назови их проклятые имена… Мои солдаты и я будем преследовать их до самых сумрачных берегов Аменти!
— Разведите костер, — приказала Ануна, желая положить конец церемониям, которыми обычно злоупотребляли приближенные номарха. — Фараону холодно.
— Ты права, — согласился Мозе, вставая с колен. — Нам нет прощения… Изумление отняло у нас разум.
Он со своими людьми ушел за остатками снаряжения, оставленного у подножия холма.
— Кто это? — торопливо спросила Ануна, наклоняясь к Томаку. — Он тебе и вправду знаком?