на вершинах груди. Я тут же выгибаюсь от слишком сладкой и острой ласки. Я так по нему соскучилась. Разбуженное им тело буквально изнывало без его прикосновений и теперь горит, просит, требует.
— Кирилл, — я выгибаюсь под ним, расстёгиваю пуговицы его рубашки, чтобы сбросить на пол. Как хорошо, что сейчас конец мая и одежды немного. — Кирилл, пожалуйста. Ты мне так нужен.
— Не замечал по телефону, — всё ещё не может забыть он. — Ты ни разу не сказала «целую».
— Но и ты не говорил, — отвечаю я, дёргая ремень его брюк. — Ты хочешь сейчас договорить?
— Тебя хочу, — сдаётся он и, подтянув меня к краю кровати, прижимается ртом к моему изнывающему от желания лону. Язык облизывает чувствительный бугорок, а губы тут же его посасывают. Два пальца проникают в меня на всю глубину.
— Не могу больше, — признаюсь я.
— Подожди. Не так быстро, — просит Воронцов. — Я хочу почувствовать твоё наслаждение.
Он сам расстёгивает брюки и быстро избавляется от остатков одежды.
— Презерватив, — напоминаю я.
— Чёрт, Софи!
— Ты хочешь, чтобы я потом десять дней с ума сходила от неизвестности? Хватит с меня бессонных ночей!
Мужчина находит взглядом мои глаза.
— У тебя же эти дни ещё в Москве начались, — удивляется он. — Почему ты не спала?
Я поспешно прикусываю язык. Лучше бы он не переставал меня целовать! Оставлять мой рот свободным в такие моменты совсем не нужно.
— Я всё равно переживала. Мало ли… что мне потом делать?
— Рожать, — и передразнивает мои слова, которые я когда-то сказала ему: — Кому квартира останется? Алининому сыну?
Я вспыхиваю:
— Кирилл, мы сейчас мою квартиру делить будем?
— Не будем, — поднимается и уходит в коридор. Видимо, к своей сумке. Возвращается со знакомым пакетиком. Никогда не думала, что буду так рада его видеть!
Его проникновение заставляет меня перестать дышать. Как я жила все эти дни без него! Да я и не жила, а существовала. Говорила себе, убеждала, что нужно всё прекратить, забыть, оставить. Не может быть у нас с Кириллом никакого будущего. Для этого, как минимум, нужны отношения. А у нас даже их нет. Так, совместное времяпровождение. Приятное очень. И совсем не дружеское.
Мне хватает пары движений, чтобы забыться в оргазме. Кирилл чуть притормаживает, даёт мне время насладиться и всё начинается заново. Он целует меня, я отвечаю. Скольжу руками по его плечам и спине. Не удерживаюсь, впиваюсь пальцами, прикусываю зубами горячую кожу груди, изгибаюсь, чтобы потереться о него набухшими сосками. Его руки тоже мечутся по моему телу: гладя, лаская, сжимая, спеша насладиться. Я чувствую, как внизу живота разгорается пожар, инстинктивно развожу ноги, прошу меня подождать, что-то хнычу и вновь взрываюсь фейерверком острого наслаждения, чувствуя, что на этот раз и он присоединяется ко мне.
— Я так соскучился, Софи, — говорит мне мужчина чуть позже. — Неужели тебе самой хватает раза в три недели?
— Не хватает, — признаюсь я. — Но на такси в Москву тоже долго ехать.
— Я что-нибудь придумаю, — обещает Кирилл. Но мне нужны совсем другие слова. Он со мной. Здесь и сейчас. Лучше не тратить время на собственные пустые ожидания и обиды. Только наслаждаться.
Вторая наша близость получается более чувственной и долгой. Кирилл говорит мне нежности, долго ласкает, много целует и я отвечаю ему тем же. Мои руки с жадностью касаются его тела, словно стараясь запомнить, на долгие годы впитать в себя его контуры, даже не трогая, чувствовать вновь и вновь тепло его тела на кончиках пальцев. Как же я его люблю!
— Моё солнышко, — мужчина прижимает меня к себе. Я тоже обнимаю его руками, вдавливаюсь в горячее тело и на несколько минут, мы устало вытягиваемся на смятых простынях. Но, если я постепенно успокаиваюсь, ритм сердца замедляется, то Кирилл буквально горит и всё ещё часто дышит.
— Кирилл, ты горячий!
— Естественно. Думаешь, мне двух раз — достаточно? Да мне ночи не хватит, — отвечает он.
Но я уже трогаю ладонью его лоб:
— Ты в прямом смысле горячий. У тебя температура! Как ты себя чувствуешь?
— Даже не знаю. Наверное, голова болит. Но я сегодня рано встал, чтобы доделать всю работу, затем быстро домой за вещами, перелёт. Мне казалось, я просто устал.
— Сейчас термометр принесу, — я встаю с кровати, натягиваю рубашку и иду в кухню. В боковом ящике нахожу контейнер с лекарствами и электрический термометр. Всё несу сразу в спальню.
Немного попищав, прибор показывает тридцать девять и четыре.
— Это много, Кирилл.
Он тянется за сброшенным одеялом.
— А он у тебя исправен? Мне холодно, а должно быть жарко, — не верит мужчина.
— Потому что у тебя озноб начинается. И ты сильно не укрывайся, — советую я. — Ты не знаешь, все ли лекарства нормально переносишь?
— Вроде все. Я особо не болею.
Нахожу в аптечке один из самых рекомендуемых препаратов и показываю Воронцову. Он кивает головой:
— Пил такое. Вроде помогало.
— Тебе жидкости нужно много. Но у меня, кроме воды, ничего и нет.
— Я не хочу пить.
— Кирилл, ты хуже Владика у Алины. Через «не хочу» надо, — говорю я. Приношу из кухни графин с водой и стаканом. Мужчина запивает таблетку, но от второго стакана с водой отказывается. Я настаиваю: — Кирилл, пей! Температура не спадёт.
Он выпивает, затем, минут через десять, ещё один.
— Софи, если бы я плохо себя чувствовал в Москве, я бы не полетел тебя заражать, — виниться мужчина. Я вижу, что он сильно расстроен. — Может, тебе лучше лечь в другой спальне?
— Ты от меня на ночь избавиться хочешь, Воронцов?
— Я не хочу, чтобы ты заболела. Прости меня, Софи.
— Дурак ты, — вздыхаю я. И, не справившись с порывом нежности, целую его в горячий и мокрый лоб. — Какой же ты мальчишка. За меня не переживай. У нас студенты постоянно то с соплями, то с кашлем. Я к вирусам привычная. Кстати, у меня и таблетки противовирусные есть. Не знаю, помогают они на самом деле или нет, но и не навредят.
Нахожу в аптечке требуемый препарат. Достаю одну таблетку для себя и две для Кирилла. Себе для профилактики, а ему для лечения. Не зная, чем ему ещё помочь, намачиваю в тёплой воде полотенце и протираю лицо и тело Воронцова. Слышала, как врач советовал Алине так делать с Владиком.
Что-то из моих действий помогает, и температура начинает падать. Но теперь Кирилла трясёт от холода. Я прижимаюсь к нему, грея собственным телом и набросив на нас пододеяльник без одеяла. Вскоре дрожь уходит, и мужчина засыпает.
