сон упорно не идет, он наугад взял диск из коллекции ужасов и включил видеоплеер. Это был фильм про зомби-апокалипсис. Главный герой мчался на машине сквозь толпу мертвецов, сбивая монстров на своем пути, как шар, сносящий кегли в боулинге.
Шлеп, бамс, шмяк…
Но очередной кадр заставил его замереть на месте.
Полуобнаженная женщина-зомби со всего маху влетела фигуристым телом в лобовое стекло несущегося на бешеной скорости автомобиля. И в следующее же мгновение ее тяжелые налитые груди пятого размера, шмякнувшись о твердую поверхность капота, треснули как две гнилые дыни. Из них со всхлипом выскочили два силиконовых импланта и как две огромные присоски прилипли к лобовому стеклу авто.
От охватившего его безудержного возбуждения Александр даже встал с дивана. Теперь он точно знал, чего ему хочется больше всего.
«Пусть я не получу максимального удовольствия, но домой она точно не вернется. Н-и-к-о-г-д-а!» — твердо решил Колкин.
Он нервно проковылял по комнате, но вскоре ойкнув и скривившись от боли, запрыгал на одной ноге на кухню.
Ему в голову пришла идея.
«А что если накачать себя стимуляторами и болетоляющими? Может тогда боль утихнет, и у меня все получится?»
Однако он был прав лишь отчасти. Во всей задумке имелась вторая, скрытая от него сторона медали. И имя ей было — душевная болезнь.
* * *
Не будучи врачом, озверевший убийца до конца не понимал, что с ним твориться на самом деле. Все эти странные сны, «откровения» наяву и безумные выходки меж тем представляли собой классическую картину нарастающего психоза. Основное заболевание без лечения неумолимо прогрессировало. С каждым днем он все больше и больше деградировал, теряя контроль над собой и реальностью. Приятели и знакомые, знавшие его денди, одетым как с картинки журнала мод, теперь пребывали в полном недоумении. На них смотрел пустым взглядом неживых глаз неопрятно одетый, неухоженный мужчина неопределенного возраста.
Теперь лицо Колкина украшали свисающие сосульками жиденькие усики и невзрачная бородка — от кадыка до подбородка — напоминающая до конца не отросшую козлиную бороду. Он не стригся, и «корни» окрашенных в белое волос вновь приобрели свой исконный черный цвет. Да и отрастали они неравномерно, придавая голове пятнистый, пестрый вид, что вкупе с растительностью на лице создавало жутковатый и отталкивающий образ.
Музыкальные предпочтения мужчины так же поменялся. Категорично отвергнув панк-направление, он полностью перешел на экстремальный рок, целыми сутками заслушиваясь thrash metal, death metal и doom.
Отдельно следовало бы отметить убранство его квартиры. В ней теперь творился настоящий кавардак. Мало того, что он принципиально не менял постельное белье — которое, кстати, постелил черного цвета, — так еще и перестал убираться и мыть посуду. Вся кухня была завалена одноразовыми пластиковыми тарелками и стаканами, а мусорное ведро оказалось на помойке. Вместо него использовались целлофановые пакеты, которые горками копились в углу прихожей и на кухне под мойкой.
На работу Александр так же благополучно «забил». Жил он последние месяцы в основном на деньги накопленные ранее, причем транжирил их направо и налево, ни в чем себя не ограничивая, особенно, что касалось гастрономических и алкогольных пристрастий.
Когда о разгуле сына узнал Колкин-старший, то, вмиг позабыв о болячках, немедля прикатил к нему на такси. Конечно же, старик не столько беспокоился о психическом здоровье «наследничка», сколь боялся, что придурок, учудив в очередной раз, попадется в лапы к ментам. А вот если те «расколят» сорвавшегося с цепи сынка, то непременно выйдут и на него. Этого бывший зек опасался больше всего: не зря же он столько лет копил себе на тихую старость.
Только, видимо, зря он пришел к сыночку в тот вечер, поскольку, накачавшийся «в край» наркотой Александр пребывал в неадекватном состоянии.
Их диалог на этот раз оказался на редкость коротким.
— Сашко, ты что, совсем охерел?! — взревел Колкин-старший, увидев, в какую помойку тот превращает квартиру и во что превратился сам. — Как ты тут вообще живешь? Соседи с участковым еще не приходили? Ты ведь, дурак, запалишься и меня за собой потянешь. Мамаша что ли в тебя вселилась?
На этом, собственно, его монолог и был завершен. Такого, находящийся на взводе маньяк, стерпеть не смог. От слов о матери в его голове что-то перемкнуло. Он вспомнил последний день ее жизни, когда, доведенная до отчаяния очередной выходкой пьяного мужа, она молча вышла на лоджию и вздернулась на бельевой веревке.
С диким ревом подлетев к кухонному столу, он схватил первый, попавшийся под руку предмет. Им оказался нож. Секунда, и он тенью метнулся к отцу.
Вжик!
Ножик легко вошел в грудную клетку старого зека. Удар пришелся точно в сердце. А еще через пару секунд Иван Иванович Колкин отдал душу: скорее всего, не богу, да не нам об этом судить.
Убийство отца Александр вынес на удивление спокойно. Ничто не шевельнулось в очерствевшей душе психопата. С безразличным спокойствием расчленив труп старика в ванне при помощи топорика и ручной пилы, он сложил фрагменты тела в ярко-желтые целлофановые пакеты из супермаркета «Billa», и, как только стемнело, незаметно вынес на улицу, загрузив в свой красный «Форд».
Жуткий груз он отвез в хорошо знакомое ему место — городской крематорий в районе метро «Юго-Западная». Колкин-старший нашел последнее пристанище в том же самом месте, где много лет творил свои темные делишки.
«Sic transit gloria mundi — Так проходит земная слава», — сказали бы по такому случаю древние.
Александр же, глядя, как огонь в печи пожирает плоть старика-отца, сказал намного проще:
— Так тебе, старый козел, и надо. Передавай привет матери.
Глава 31
Последние дни Кутепов был сам не свой. Он никак не мог понять, что произошло и почему наперекор всем его планам хитрый маньяк вот уже дней десять, как в воду канул.
«Что же он задумал? — ломал голову сыщик. — И почему Герда перестала обнаруживать следы его присутствия около общежития?.. Неужели он заподозрил что-то неладное?.. А может, это я его спугнул?..»
То, что свежие следы отсутствуют продолжительное время было фактом, не подлежащим сомнению.
«Герда — она ведь собака, у нее априори отсутствует умысел вводить меня в заблуждение. Она живет исключительно на природных инстинктах», — убеждал он сам себя.
И действительно, дни летели один за другим, но Герда упорно не реагировала на контрольный образец в склянке. Нет, конечно, стоит отдать ей должное, огромная белая псина старалась,
