Молодая женщина от неожиданности вздрогнула и остановилась. Перед ней стояла сгорбленная старая цыганка в большой черной шали, окутывающей всю ее худую фигуру и низко надвинутой на темные глаза, обрамленные воспаленными верхними и вывернутыми нижними красными веками.
"Алела? - спросила себя Агнесса и тут же ответила: - Да!" Конечно, это ее давний враг, Адела, от которой она в свое время получала столько тумаков, прибившись к кочевому табору. Правда, старая цыганка очень изменилась: годы еще больше иссушили и согнули ее, глаза стали совсем больными, появилось множество новых морщин, рот запал, отчего подбородок выдвинулся вперед, а само лицо словно укоротилось.
Невольно Агнесса отпрянула и огляделась, словно ища зашиты. Но Адела, не узнавшая в этой красивой, хорошо одетой сеньоре свою бывшую служанку Марию, поняла ее движение по-своему.
- Молодость и красота брезгует старостью, а богатство - бедностью. Но краса вянет, а деньги уплывают, сеньора! Не заносись! Счастье можно приблизить и отдалить. Наворожить и заклясть.
Последние слова старая цыганка произнесла с угрозой. Схватив Агнессу за руку и повернув ее ладонью вверх, она быстро начала приговаривать:
- На руке знак-метка, то судьбы отметка. Повернешь его направо - придет счастье и слава, а налево повернуть - несчастливый будет путь. Оставишь, как было, - все станет немило.
Адела крепко сжимала пальцы Агнессы костлявой, холодной рукой и продолжала бубнить присказку, знакомую Агнессе с детства. Сейчас давнее воспоминание всколыхнуло в ее душе давно забытые чувства, пробудило непреодолимое желание еще раз побывать в таборе, почувствовать себя в окружении родных по крови людей.
- Погадаешь мне в таборе? Где вы раскинули свои шатры?
Адела без удивления встретила предложение. За свою долгую жизнь она привыкла к непостижимым капризам богатых сеньор и сеньоров.
- Вон там, - махнула она рукой, показывая на запад.
- Тогда подожди меня здесь, на углу, у этого дома.
Свернув в переулок, Агнесса быстро пошла к машине, которую Фред уже вел ей навстречу.
- Вы озабочены? Что-то неладно? - обеспокоенно спросил он, как только она села рядом.
- Наоборот. Перевод сделан, деньги при мне.
- Тогда в чем дело?
Агнесса рассказала о своей встрече с Аделой.
- Вы будете смеяться надо мной за то, что мне захотелось побывать в таборе? Так непреодолимо захотелось...
- Машина в нашем распоряжении до вечера. Я сам с удовольствием посмотрю.
- А Аделу можно взять с собой?.. Всю жизнь казалось: никогда ее не прощу! И всех остальных тоже. А теперь, когда увидала, как она постарела, какая стала беспомощная... Странно как-то. Все горести вдруг забылись, а помнится только хорошее: бескрайние дороги, воздух, напоенный ароматами трав и горьковатый от дыма костров, звездное небо, огромным шатром раскинувшееся над табором, тихое ржание стреноженных коней, хруст сена у них на зубах...
- Прошлое всегда мило, Агнесса! Горечь и беды слишком обременительная ноша, чтобы всегда таскать их за собой. И лукавая служанка-память старательно пересевает все давние события сквозь сито, оставляя на поверхности лишь приятное и хорошее. Остальное - запирает в сундук, прячет в самые потайные уголки. Ведь если часто возвращаться к тяжелым воспоминаниям, не хватит сил жить. Можно согнуться под их тяжестью.
- Возможно, и так! Иначе мне бы не захотелось поехать в табор... А вот и Адела! Остановитесь на минуту!
Старая цыганка нерешительно подошла к машине и вопросительно поглядела на Агнессу.
- Садись, Адела! Скажи, куда ехать...
- Адела? Разве я когда-нибудь уже гадала сеньоре? Где-нибудь в другом месте? Не припомню, чтобы мы бывали в этих краях.
- А я тоже гадалка. Только в отличие от тебя умею заглядывать лишь в прошлое, - пошутила Агнесса. Старый Петро жив еще?
- Увидишь! - коротко отрубила Адела, забилась в уголок на заднем сиденьи и съежилась так, словно старалась занять как можно меньше места, хотя рядом с ней никого не было.
За всю дорогу цыганка не произнесла ни слова. Иногда в зеркальце можно было поймать ее взгляд, устремленный на Агнессу: растерянно-настороженный и вопросительный. Только когда вдали замелькали круглые верхушки шатров, Адела закрыла глаза, то ли устав от езды, то ли удовлетворив свое любопытство и придя к определенному выводу.
Появление машины вблизи табора не вызвало переполоха среди его обитателей, в это время здесь было пусто. Солнце стояло высоко, все взрослое население и старшие дети еще бродили по улицам и дворам города в поисках поживы. Самые маленькие, игравшие среди шатров и под возами, с веселым смехом помчались навстречу приезжим, но, увидав среди них Аделу, остановились поодаль, пораженные не столько сердитым окриком старухи, сколько ее окружением.
Обежав глазами шатры, Агнесса сразу узнала шатер атамана. Он был выше и больше всех остальных. Прежний страх сдавил ей грудь. На миг она снова почувствовала себя прежней простодушной любопытной девчонкой, безрассудно переступившей запретную границу. Пришлось оплатить это дорогой ценой. А ведь тогда она была для табора больше "своя", чем сейчас! Не следовало, не следовало сюда ехать, бессмысленно было надеяться, что на сей раз удастся поладить с племенем того народа, кровь которого течет у тебя в жилах.
- Что же ты остановилась? Пошли! - Адела не оглядываясь пошла вперед. Фред и Агнесса двинулись следом за ней.
Словно в тумане увидела она, как дрогнул войлок, закрывавший вход в шатер, и перед ними выросла высокая мужская фигура.
- Мария! - спокойно сказала Адела, словно появление Марии здесь было явлением обычным.
Атаман цыганского табора неторопливо шагнул вперед. Теперь Агнесса видела не только фигуру старого цыгана, но и его лицо. К ее удивлению, оно совершенно не изменилось. Та же самая пышная черная шевелюра, без единого седого волоска, так же остро глядят табачного цвета глаза и влажно поблескивают ровные белые зубы. Только черты лица стали суше и обозначились резче.
- Мария? - переспросил он тоже спокойно, окидывая молодую женщину зорким взглядом с ног до головы. - Что ж, заходи, коли пришла, и вы, сеньор, тоже. Она-то знает, - кивнул он в сторону Агнессы, - а вот вы... - старик насмешливо поглядел на Фреда, вам может показаться в диковинку такое жилище.
- Во время войны многим из нас пришлось привыкать к кочевой жизни, и такой шатер показался бы нам дворцом.
- Ну, если так... - Атаман закинул войлок на верх шатра и закрепил его специальной планкой.
Солнечные лучи осветли середину шатра и его заднюю стенку, где поверх мешков, набитых всяким скарбом и покрытых попоной, высилась гора подушек. Бросив две из них на тугой брезент, служивший полом, хозяин предложил гостям сесть. Сам же, пренебрегая такими удобствами, опустился прямо на брезентовый пол.
- Много воды утекло с тех пор, как ты уехала от нас, - сказал старый цыган, теперь уже с откровенным любопытством рассматривая Агнессу. - Ты что, действительно сеньорой стала или одной из этих?..
Он не договорил из каких, но молодая женщина отлично его поняла, и щеки ее сначала покраснели, потом побледнели.
- С твоей легкой руки, атаман, я и впрямь могла стать... такой. Но банкир Менендос женился на мне, - с укором вырвалось у Агнессы.
- Значит ты сеньора, да еще богатая, - спокойно констатировал Петро. Зачем же тогда пришла? Покрасоваться?
- Я цыганка. Верно, потому.
- Поздновато же ты об этом вспомнила!
- Так сложилась судьба. К тому же... - те рубцы, которые оставил на моем теле твой кнут, удерживали, - Агнесса невольно приложила руку к плечу и провела по нему пальцем, нащупывая старый шрам.
- Я пришла не одна. И не с пустыми руками. Вот возьми! Все же ты был для меня хорошим крестным отцом. - Агнесса вынула из сумочки пачку ассигнаций и протянула их Петру.
Глаза Аделы, присевшей на корточки у входа в шатер, жадно блеснули, но старый цыган спокойно отстранил руку Агнессы.
- Выходит, и впрямь пришла похвалиться: красотой, деньгами... насмешливо заметил он. - И его потому привела? Чтобы покрасоваться? - старый цыган кивнул в сторону Фреда.
- А ты не изменился, атаман! Второй раз встречаешь меня кнутом! Не знаю, который больнее.. Я пришла к тебе с открытой душой и то, что дарю, дарю от всего сердца. И не тебе одному, а табору. Хоть и дурным он был для меня домом, а все же домом... Я думала, я хотела... - голос Агнессы задрожал, и она, оборвав фразу, прикусила губу.
Взгляд старого цыгана смягчился
- Говоришь, от души? Считала табор домом? Тогда дари, а злые слова забудь. Невелики у нас достатки, но встретим тебя как дочку. Э-гей, Адела! Бери Марию и приготовь все, как положено. А чтобы мы с сеньором не заскучали, подай вон тот бурдюк и два больших кубка! И трубку!
Агнесса вскочила и подбежала к полотняной стене шатра, где в петлях торчало несколько трубок.
- Эту? - спросила она, и Фреда удивил ее взволнованный взгляд.
