запуская руку ему под футболку и дразняще царапая ногтями едва выступающие линии пресса.
— Как-нибудь потом… — губы Ксавье перемещаются на шею, опаляя разгорячённую кожу ещё более жарким дыханием.
— Как-нибудь потом, — соглашается она и, запрокинув голову назад, давится глухим стоном.
Собственнические прикосновения рук и губ стремительно разжигают пожар возбуждения — Аддамс досадует на собственную беспомощность, но абсолютно не может устоять под его напором. Все внутренности мгновенно скручиваются в тугой узел, а требовательная пульсация между бедёр уничтожает всякую способность к здравомыслию.
Когда пальцы Ксавье ловко вытягивают заправленную в шорты майку и проникают под неё, дразняще легко касаясь выступающих рёбер, рациональное мышление отступает окончательно. Уэнсдэй рефлекторно закрывает глаза и стонет в голос, уже не пытаясь сдерживаться.
— Ты меня с ума сводишь… — черт бы побрал его дурацкую привычку нести пафосную чушь в такие моменты. — Господи, какая же ты…
Аддамс мгновенно впивается губами и зубами в его шею, и окончание фразы тонет в низком глухом стоне. Она намеренно прикусывает чуть сильнее, и на коже остаётся красноватая отметина. Ксавье в отместку усиливает хватку на талии — слабая вспышка боли от грубого прикосновения ещё больше распаляет желание.
Она инстинктивно сжимает бедра, ощутив, что нижнее белье становится влажным.
Он чуть отстраняется и настойчиво тянет её в сторону задней двери Шевроле, но Уэнсдэй ловко выворачивается из крепких объятий и решительно подходит к капоту. Торп удивлённо изгибает бровь, с жадностью наблюдая за каждым нарочито неторопливым движением.
Не разрывая зрительного контакта, она усаживается прямо на капот — блестящий чёрный металл, нагретый работающим двигателем и палящим солнцем, слегка обжигает кожу. Немного неприятно, но терпимо.
А спустя секунду Аддамс очень медленно, наслаждаясь его реакцией, раздвигает ноги.
— Нас могут увидеть, — скорее для галочки сообщает Ксавье.
— Знаю, — она порочно прикусывает нижнюю губу и выразительно изгибает смоляную бровь.
— Ненавижу, когда ты не в платье… — он отбрасывает назад распущенные каштановые волосы и стремительно приближается, останавливаясь между разведённых бедер.
Потемневший от возбуждения взгляд скользит по её телу — медленно, жадно, изучающе. Уэнсдэй почти физически чувствует, как кровь в артериях вскипает от мощного выброса адреналина. Учащается дыхание, разгоняется пульс. И всё это от одного только взгляда.
Но иррациональная реакция больше не вызывает удивления — за два года отношений она катастрофически быстро привыкла к удовольствию. Потребность в физической близости стала такой же необходимой, как сон или еда. Поначалу это пугало — зависимость от другого человека казалась Аддамс худшим ночным кошмаром, воплощённым наяву.
Но избавиться от искушения не удалось.
Выход остался лишь один — поддаться.
— Какая ты красивая… — благоговейно шепчет Ксавье, взирая на неё со своим коронным выражением идиотского восторга.
Не желая слушать бессмысленную болтовню, Уэнсдэй ловит его за руку и кладёт широкую ладонь себе на грудь, скрытую лишь тонкой тканью чёрной майки. Торп самодовольно усмехается и дразняще невесомо обводит большим пальцем контур затвердевшего соска — но не торопится приступать к более активным действиям.
Он всегда особенно любит хорошенько её помучить.
Ещё одна дурацкая привычка, которая должна вызывать раздражение, но вместо этого напрочь отшибает мозги.
Собственное тело мгновенно предаёт её, оказываясь под контролем первобытных желаний — всего лишь безусловный рефлекс, продиктованный инстинктом размножения… Но почему это так одуряюще приятно, черт побери?
Уэнсдэй выгибается навстречу его прикосновениям, тянется к нему, стремясь ощутить близость сильного мужского тела.
К счастью, Ксавье сегодня не в настроении долго поддразнивать — как только её пальцы проникают ему под футболку и проходятся по спине, оставляя собственнические царапины, вся его невозмутимость бесследно испаряется.
Он резко склоняется над ней, уперевшись свободной рукой в капот, и накрывает призывно приоткрытые губы глубоким поцелуем. Вторая рука мгновенно ложится на пуговицу шорт, ловко тянет вниз язычок замка и проникает внутрь — длинные пальцы грубовато надавливают на клитор. Всего несколько круговых движений срывают с её губ протяжный стон, тонущий в очередном требовательном поцелуе. Но Аддамс этого отчаянно мало — ощущения притуплены нижним бельём.
Она слегка отстраняется, чтобы заглянуть в его затуманившиеся возбуждением глаза.
— Ну же… — из-за сбившегося дыхания её голос звучит почти умоляюще. В другое время это бы раздражало. Прямо сейчас Уэнсдэй всё равно. — Быстрее.
Желание поскорее ощутить его в себе становится нестерпимым — тонкое кружево белья давно промокло насквозь. Как и плотная джинсовая ткань шортов. Губы Ксавье перемещаются на шею, оставляя влажную дорожку поцелуев от мочки уха до ложбинки между ключицами. Она стонет громче, не в силах удержаться, чтобы не выгнуться ему навстречу. Напряжение во всём теле нарастает, внизу живота пылает огонь, а мышцы внутри неистово пульсируют, сжимаясь вокруг пустоты.
Спустя пару минут — прекрасных и чертовски мучительных — Ксавье наконец приступает к активным действиям. Вытаскивает руку из шортов, приподнимает её за талию и стягивает мешающую одежду вместе с бельём. Аддамс откидывается назад, упираясь локтями в капот, чтобы облегчить ему задачу. Проклятые узкие шорты застревают на массивных кроссовках — у неё машинально вырывается разочарованный стон, но расшнуровывать обувь непозволительно долго.
Пока Торп возится с одеждой, мимо на полной скорости проносится уродливо-оранжевый Джип Вранглер. Водитель внедорожника либо не замечает происходящего, либо ему всё равно.
Впрочем, Уэнсдэй абсолютно наплевать — даже если сюда прибудет вся национальная гвардия штатов, она не позволит Ксавье остановиться. Через несколько секунд ему наконец удаётся стащить с неё дурацкие шорты.
Сильные руки ложатся на обнажённые бедра, властно сжимая и притягивая её ближе.
Изнемогая от сокрушительного желания почувствовать внутри твердость его члена, Аддамс прикрывает глаза в предвкушении.
Торп ловко подхватывает её ногу под коленом, принуждая шире развести бёдра — растяжка причиняет восхитительную боль, усиливающую наслаждение. Свободной рукой он резко дёргает вверх чёрную майку, обнажая грудь и поочередно сжимая пальцами напряжённые соски.
От каждого грубого прикосновения по нервным окончаниям бежит электричество.
Раскалённый металл капота обжигает лопатки и поясницу, пока горячие пальцы обжигают каждый миллиметр обнажённой кожи.
Уэнсдэй кажется, что она медленно плавится между двух огней. Изнуряющая пытка, граничащая с сумасшедшим наслаждением.
Она стонет в голос — громко и протяжно.
Рука Ксавье вдруг исчезает — она уже намеревается распахнуть глаза и поинтересоваться, какого черта он тянет время и издевается над ней таким изощрённым образом… Но в следующую секунду наконец слышит звук расстёгиваемой пряжки ремня.
А спустя ещё секунду — шорох фольги от презерватива.
Она сильно прикусывает нижнюю губу, мгновенно ощутив во рту металлический привкус крови. Торп медленно проводит твёрдой головкой члена по истекающим влагой складкам, а потом резко подаётся вперёд.
Первый толчок выходит размашистым и глубоким
