— Ладно, я вас пущу ночевать, только помните: ночью по нужде не ходите. Сделаете что — я вас убью.
Надо им было где-то на ночь укрыться, а голос его они не узнали. Думают, это дух говорит, и согласились не ходить по нужде, а сами решили всю ночь не спать, чтобы невзначай во сне с ними греха не случилось. Да только они сильно устали и к полуночи все захрапели. Слышит мальчик их храп, справил нужду и у всех у них калом одежду обмазал. Как проснулись они, сразу почуяли вонь. Пощупали у себя платье и видят — обпачкались. В ужасе бросились они оттуда бежать, пока не рассвело.
Парень видит, больше ему никто не грозит, построил себе большой дворец и назвал себя раджей здешних мест. Созвал он народ из ближних деревень и велел людям жить рядом с ним.
75. Джхорэ и Баджун
Давным-давно, говорят, жили два брата, Джхорэ и Баджун. Баджун был старший, а Джхорэ — младший. В год, когда Баджуна женили, их родители умерли. Так что Баджуну пришлось и за плугом ходить и всякую другую работу делать.
Время шло, и случилось, что жена у Баджуна занемогла. День ей было чуть лучше, другой день похуже, только лихорадка не унималась, и она все больше слабела. Вот Баджун и говорит:
— Глянь-ка, Джхорэ, невестка у тебя совсем расхворалась, ей и сесть-то невмочь. А мне идти пахать надо. Придется тебе сегодня сготовить обед, пока я в поле буду. Человек с работы приходит голодный, где уж ему самому обед готовить. Вот я тебе и говорю: приготовь поесть к моему возвращению. Положи в горшок три чашки1.
И вправду сказать, научил так Баджун младшего брата, положил соху на ярмо2 и пошел с волами в поле.
А Джхорэ развел огонь, налил воды в горшок и поставил греться. Дров он навалил столько, что в очаге костер запылал. Как вода закипела, он принялся искать чашки. Нашел наконец ту единственную, что у них в хозяйстве была. «Чудно что-то,— думает.— У нас всего одна чашка, а он велел три положить. Если я ее одну положу, он меня бранить станет. Надо пойти занять еще две у кого-нибудь».
Подумал он так, пошел к соседям, попросил еще две чашки и бросил все три в горшок. А сам все дров подбрасывает и в горшке мешает. Так и трудился до полудня. Тем временем Наджун кончил свой дневной урок в поле и пригнал волов с сохой. У двора он их распряг и поставил под навес. Тут и Джхорэ выходит из дому.
— Ну как дела, Джхорэ?— спрашивает старший.— Обед сготовил?
— Варится,— тот отвечает.
— Ладно,— говорит старший.— Видать, скоро будет готов. Поди брось-ка соломы волам. А невестка твоя как?
— Я ей поставил кровать на солнышке у дерева мунга,— ответил Джхорэ.
Старший брат пошел к жене.
— Ну, как ты себя чувствуешь? — спрашивает.— Скажи, где болит-то? Хворать в рабочую пору неладно; всем от этого неудобство — работа стоит. Вот и я не знаю, что делать: ты больная лежишь, а в доме рук не хватает. Поправляйся скорей.
— Нагнись и потри мне руки и ноги,— попросила жена.— Меня всю разломало.
Он начал растирать ей руки и ноги, а она просит:
— Возьми маленько масла. Мне больно, когда ты трешь сухими руками.
Джхорэ тем временем задал волам соломы и опять в дом — дров подбрасывать да огонь раздувать. Старший брат зашел масла взять и спрашивает:
— Как там у тебя? Скоро готово? Тот ни слова в ответ.
Старший ему:
— Дай-ка ложку. Я сам попробую, как получилось.
Взял он ложку, начал мешать и слышит — звякает что-то.
— Эй ты, что там гремит? — спрашивает.
Наклонил горшок, смотрит: там три чашки лежат. Как начал тут Баджун браниться:
— Зачем ты туда чашки-то бросил?! Дурак ты непроходимый, ума у тебя и на волос нету.
— Что ты, брат? — говорит Джхорэ.— Ты сам мне велел три чашки положить. Вот я и положил ровно три. Сам гляди — ни больше ни меньше.
Отругал его старший брат на чем свет стоит. Потом спрашивает:
— Ты что, не знаешь, что рис надо класть? Зачем чашки-то туда бросил?
А тот опять:
— Да ты сам, брат, велел мне три чашки положить. Про рис речи не было, это уж точно. Вот я чашки и положил.
Вынули они чашки, засыпали в горшок рису, и старший сказал: «Теперь за огнем присмотри». С этим тот справился. Как рис сварился, старший брат слил воду, ложкой рис разложил, и все поели.
После обеда старший говорит младшему:
— Сведи-ка волов попастись. Да не давай им ложиться. Будут лежать — не наедятся.
Джхорэ погнал быков, а старший брат достал масло и сделал растирание жене. Потом сам стал ужин готовить. На другой день он говорит младшему брату:
— Слушай, Джхорэ, иди-ка ты сегодня пахать. Возьми с собой топор. Если соха за корень зацепит, пускай его в дело. Ты даже обед сготовить не можешь: вчера вместо риса чашки в горшок положил. Вот я и говорю: сегодня запрягай волов и иди пахать.
Правду сказать, Джхорэ запряг волов и пошел в поле. И топор с собой взял. Начал пахать. А там вдруг соха зацепилась, вот он и принялся бить волов топором по ногам. Волам больно, они попятились — соха и освободилась. И так каждый раз: стоит сохе зацепиться — он волов топором. Оба и охромели.
В полдень он повесил соху на ярмо и погнал волов домой. Старший брат глядит на волов — оба хромают.
— Слушай, ты,— спрашивает,— что это они захромали?
— Я топор в дело пускал,— тот говорит.
— Ноги-то им зачем порубил?
— Ты, брат, сам мне велел: как зацепится, пускай топор в дело. Вот я так и делал — бил их топором.
Обругал его старший брат на чем свет стоит: — Нуи дурень же ты! Я тебе корни рубить велел, а ты волам ноги рубил. Такого дурака свет не видел. Как ты будешь жить с твоим-то умом?
Так он его выбранил, а потом говорит:
— Завтра, прежде чем уйти, я сам тебе отмерю риса, а ты только сготовь. Вскипяти воду, как в тот раз. Как закипит — сыпь туда рис. Потом пробуй на ощупь: станет рис мягкий — слей воду. Горшок с огня сними, а рис выложи на три тарелки3. Запомни, что я тебе говорю, и не забудь. Нынче вечером я сам тебе покажу; может, научишься.
Вечером, как стали ужин готовить, он все ему показал и рассказал. С той поры младший брат стал готовить.
Прошло сколько-то дней, к старший брат говорит младшему:
— Слушай, Джхорэ, готовить ты научился, так смотри не забывай. Теперь я тебе еще вот что скажу. Сваришь рис, налей в горшок воды и поставь на огонь, а как станет тепленькой, вымой свою невестку.
Сказал он так, запряг волов и ушел. А Джхорэ сготовил обед, потом, как брат велел, поставил греться воду, да развел такой огонь, что она ключом закипела. Невестка его на кровати лежала. Джхорэ взял горшок и отнес его к кровати. Потом зачерпнул чашкой кипятку и давай лить на нее. Ее жжет, она просит:
— Не лей на меня! Не лей!
А он только смеется и знай себе льет.
Так вот он, правду сказать, и доконал ее, кипятком обли-ваючи. Видит, она уж не движется, перестал кипяток лить, растер ее хорошенько и завернул в чистое покрывало. Потом выложил рис на тарелку, подошел к ней и спрашивает:
— Невестушка, есть-то будешь?
Она мертвая — что она может сказать? Лежит, не говорит ничего. Ну а раз не говорит, он пошел и поел сам, а что на двоих осталось, прикрыл.
Скоро пришел старший брат.
— Ну как, ты ее вымыл?— спрашивает.
— Да,— говорит.— Я ее. вымыл и чистым покрывалом накрыл.
Старший брат отвел волов под навес и пошел к жене. Снял покрывало, глядит — она мертвая. «Ясное дело,— думает.— Он ее кипятком до смерти ошпарил». И заплакал. Потом как закричит:
— Ты зачем ее кипятком шпарил? Зачем убил? Сейчас я тебя прикончу! — И бросился за боевым топором.
Джхорэ пустился бежать. Старший брат схватил топор и за ним, не отстает ни на шаг. Наконец загнал его в лес и там потерял из виду. А Джхорэ в лесу повезло наткнуться на козий желудок. Он давай кричать:
— Куда ты, брат, подевался? Я мясо нашел.
А Баджун в ответ:
— Пока я тебя не убью, не успокоюсь.
Услыхал это Джхорэ, схватил козий желудок и снова бежать. А брат гнался за ним и гнался, пока не загнал в большое дупло. Тогда он срубил длинный кол и принялся пихать им в дупло и Колоть Джхорэ. А у того в руках был козий желудок. Стало ему невмоготу от тычков, он разжал руки, и желудок шлеп на землю.
