Что же касается 74 раненых, то из них только 10 приходится на сотрудников МВД. Причем пять рядовых Софринской бригады (в том числе рядовой Глазунов, умерший в госпитале) были ранены человеком в милицейской форме[1830], личность которого якобы осталась неустановленной[1831].
«…Взятие комплекса зданий мэрии и гостиницы «Мир»…, – пишет М. М. Мусин, – было полной неожиданностью для МВД». Открыв по демонстрантам огонь, руководители этого ведомства, будто бы не ожидали, что в ответ на это безоружные люди пойдут на штурм названных зданий, а поэтому бросили их на произвол судьбы»[1832].
Велика ли была численность тех, кто блокирвал «Белый дом»?
«3 октября, – отмечает М. М. Мусин, – только в столовой мэрии обедало более 6000 эмвэдэшников, а к охране самого здания дополнительно было привлечено подразделение из 100 вооруженных до зубов военнослужащих МВД»[1833].
Как же нужно было испугаться, чтобы полк внутренних войск бросил на произвол судьбы мэрию и гостиницу «Мир», в которых находился оперативный штаб, возглавлявший осаду Белого дома? Это тем более удивительно, что демонстранты были безоружны.
Итак, никакого штурма мэрии и гостиницы «Мир» не было.
3 октября около 13.00 известный публицист Олег Платонов оказался в нескольких минутах ходьбы от «Белого дома» у метро «Баррикадная» и здесь, если верить ему, увидел огромное скопление милиции: «одних машин 1000», а самих милиционеров «30–50 тыс. человек»[1834].
Приведенные цифры вызывают сомнения. Однако даже если допустить, что количество машин и милиционеров преувеличено на порядок, все равно получается, что в непосредственной близости от Садового кольца находилось несколько тысяч сотрудников МВД, которых без всякого труда в течение нескольких минут можно было перебросить и к «Белому дому», и на Калининский проспект, и к Смоленской площади, и на Зубовскую площадь, и к метро «Парк культуры», и на Крымский мост, и на Крымский вал.
Комментируя произошедшее, один из очевидцев тех событий, называл «странным» то, что «отряды у мэрии, постреляв в воздух и снайперски ранив несколько человек, разъярив толпу, вдруг отошли, открыв Дом Советов», а «потом вообще ушли, оставив свои грузовики и даже не вынув ключи зажигания: езжайте, мол, люди добрые, в Останкино»[1835].
«Любой, едва прошедший обучение шофер, – пишет Ю. М. Воронин, – выходя из кабины, автоматический берет ключи с собой»[1836]. А тут десятки брошенных машин и все с незакрытыми кабинами и ключами зажигания.
«Элемент провокации, – констатировал потом И. В. Константинов, – присутствовал с самого начала событий 3 октября»[1837].
Глава 5. Вечер в Останкино
«Были сборы недолги»
По свидетельству Э. З. Махайского, «в 16–50 у мэрии, возле той ее части, где расположен зал заседаний, появились депутат Константинов и лидер партии „Возрождение“ Скурлатов». И. В. Константинов заявил, «что сейчас будут поданы машины для желающих ехать в Останкино». Вскоре действительно «подъехали два бортовых автомобиля ГАЗ-53»[1838].
«Трофейные машины начинают наполняться добровольцами, – вспоминает А. Залесский, наблюдавший за происходящим в другом месте, – Грузовики с порванным брезентовым верхом и разбитыми стеклами кабин, автобусы, битком набитые молодежью, опьяненной воображаемой победой, отъезжают без всякого порядка. Из окон торчат красные и монархические знамена»[1839].
Можно встретить утверждения, будто бы идея идти в Останкино возникла после прорыва блокады «Белого дома» спонтанно, и А. В. Руцкой лишь озвучил ее. Действительно, когда «в 15.40» В. Уражцев ворвался в кабинете спикера, он заявил: «Ну, а теперь на Останкино»[1840].
Между тем имеются сведения, что после того, как были захвачены грузовики в тоннеле под Калинским проспектом и часть демонстрантов устремилась далее по Садовому кольцу, то далеко не все затем повернули в Большой Девятинский переулок к «Белому дому». Другая часть демонстрантов направилась дальше – в Останкино[1841].
По свидетельству А. А. Маркова, узнав об этом, он послал за ними машину с приказом вернуться. Однако те, кто вел колонну, этому приказу не подчинились[1842].
В связи с этим следует обратить внимание на то, что когда демонстранты еще находились на Октябрьской площади, уже началось пикетирование останкинского телецентра.
«Первая группа демонстрантов в количестве одной-двух тысяч человек, – пишет А. В. Руцкой, – прибыла в «Останкино» с Октябрьской площади около 14.30–15.00… Развернув пикеты, собравшиеся потребовали предоставить эфир народным депутатам и низложенному вице-президенту»[1843].
Р. С. Му хама диев утверж дает, что некоторые участники «Всенародного вече» еще на Октябрьской площади «собирались» идти «мирными колоннами» не только «к зданию Верховного Совета», но и «к Останкинской башне»[1844]. Этот факт нашел отражение и в воспоминаниях А. А. Маркова[1845].
Но, оказывается, вопрос об Останкино рассматривался в «Белом доме» еще раньше. В одном из интервью А. В. Руцкой заявил: «Я предпринял все, что от меня зависело. Накануне (то есть до 3 октября – А.О.) написал официальное письмо директору Гостелерадио Брагину, требуя дать возможность выйти в эфир депутатам. Я написал и начальнику охраны Останкино, и в письме заявил, что никто не намерен захватывать телецентр»[1846].
Было бы интересно узнать, когда именно А. В. Руцкой обратился к В. И. Брагину с таким письмом: 1-го или 2-го октября?
По свидетельству одного из лидеров ФНС В. М. Смирнова, как только начались митинги и возникла идея разблокирования здания парламента, руководство ФНС стало прокручивать разные сценарии развития событий.
«Если бы собралось 200–300 тысяч – сообщает он, – нужно было бы идти на Кремль. Если меньше – взять под свой контроль такой объект, с которого можно было дать знать Москве и всей стране, что конституционный порядок восстановлен, блокада Верховного Совета снята, и тем воссоздать законную вертикаль управления. После долгих переборов различные министерства и центры связи отпали: все они могли быть заблокированы. Могло быть заблокировано и Останкино, однако в этом случае отключение „иглы“ с теленаркотой, которой пичкали всю страну, само по себе сыграло бы свою роль, даже если бы нам не удалось выйти в прямой эфир. Это определило выбор, который был сделан еще до прорыва блокады, и потому никакой им провизации в походе на Останкино не было»[1847].
В это признание необходимо внести одно уточнение. Как уже отмечалось, на протяжении всего периода с 21 сентября по 3 октября Политсовет ФНС не собирался. Поэтому обсуждение данного вопроса имело место в узком кругу его Исполкома, к которому принадлежал В. М. Смирнов.
На протяжении указанного периода вопрос о необходимости установления парламентского контроля над радио и телевидением поднимался неоднократно.
Как мы помним, первое обращение к руководству останкинского телецентра с предложением предоставить эфир парламенту С. Н. Терехов сделал еще 22 сентября. В тот же день вечером Аналитический центр Верховного Совета предложил вывести останкинский телецентр из строя, А. В. Руцкой поставил перед военными задачу установления контроля над Останкино, а В. И. Анпилов призвал к «маршу» на телецентр, причем назвал и дату – 24 сентября. И хотя тогда этот «марш» не состоялся, лидер «Трудовой России», по всей видимости, продолжал агитацию, в связи с чем 25 сентября, когда еще не утихли страсти, связанные с трагедией на Ленинградском проспекте, штаб Моссовета вынужден был выступить со специальным обращением не поддаваться на подобные призывы[1848].
Таким образом, поход на Останкино был давно задуманной акцией, к которой руководители «Белого дома», во всяком случае А. В. Руцкой, имели самое непосредственное отношение.
Подобного развития событий желала и другая сторона.
Днем 3 октября в «Белом доме» появились неизвестные народным депутатам люди. Они представились работниками телецентра и сообщили, что являются сторонниками парламента. «Приезжайте к нам в «Останкино», – заявили они, – Захватите нас. Мы не окажем сопротивления. Мы сразу же перейдем на вашу сторону»[1849]. По некоторым данным, с подобным предложением эти «работники телецентра» обращались и к А. В. Руцкому: «Чего медлите. В Останкино все ждут вашего прихода. Приходите и выступайте»[1850].
Когда у останкинского телецентра появились первые пикетчики и трудно было предвидеть, как будут развиваться события дальше, сразу, уже в 15.00, началась съемка происходящего у телецентра на пленку, причем она продолжалась вплоть до семи утра следующего дня, 4 октября[1851].
