Фийон безудержно захохотала. «В ее присутствии он впервые изъяснялся с такой скромностью», — говорит Монже.
— Сам заткни глотку, кюре из борделя! Если ты теперь в сводниках у папы, так и слово тебе не скажи?
Надо признать, это была своеобразная манера объясняться с архиепископом. Дюбуа не нашелся что возразить и быстро прошел к себе, где слуги стали свидетелями его безумного гнева. Уверяют, что он разъярился настолько, что и говорить не мог, а лаял от бешенства, раздирая на себе сутану.
Занятное, должно быть, зрелище…
* * *
Если таким образом позволяла себе говорить с новоиспеченным прелатом проститутка, то как же обходился с ним Филипп Орлеанский?
Очень просто: он его колотил.
Вот что рассказывает об этом Монже:
«Регент, не имевший привычки уважать аббата Дюбуа, не церемонился и с архиепископом Дюбуа. Когда тот однажды совершил оплошность или чем-то не угодил Е. К. В. (Его королевскому высочеству), то получил пинок под зад. Спрятавшись за ковром, он пискнул, что его нельзя бить, потому что он священник и архиепископ; регент же ответил еще двумя пинками, говоря:
— Это тебе как священнику! А это — как архиепископу!
Правда, и сам прелат не переменился ни в речах, ни в делах своих, ибо он часто снимал с себя крест и выходил по секретной лестнице в тупичок Оперы, где его ожидал портшез и откуда он отправлялся инкогнито к своим старым знакомым».
Впрочем, аббат Дюбуа не зря поддерживал отношения с этими легкомысленными девицами, потому что при помощи одной из них вскоре добился для себя кардинальской шляпы.
Ее звали Клодина-Александрина Герен де Тансен, и было ей тридцать девять лет. Она провела бурную молодость и пускала в свою постель любого красивого юношу. В 1717 году она родила ребенка от шевалье Детуша Канона и тут же снесла новорожденного на ступеньки церкви Сен-Жан-ле-Рон [101].
Разумеется, она побывала в любовницах и у регента, хотя добилась своего весьма необычным способом, если верить Дюкло: «Гельвеций уверял меня, что мадам де Тансеи завоевала благосклонность регента, прибегнув к уловке — не скажу, законной, но во всяком случае экстравагантной. В это и поверить было бы нельзя, если не знать, на что способна эта женщина.
Она подкупила камердинера регента, и тот позволил ей пройти в гардеробную, которую принц, отправляясь спать, не мог миновать. Она разделась донага и встала на пьедестал, откуда накануне сняли небольшую статую, дабы слегка ее подправить. Принц, проходя мимо, увидел эту прекрасную дочь Евы, чьи формы и впрямь отличались совершенством, и не отказал ей в просьбе, высказанной, впрочем, с должным почтением».
Уже много лет эта пылкая особа была любовницей аббата Дюбуа. Она знала все его тайны, желания и честолюбивые устремления. Разумеется, ей было хорошо известно, что он грезит о кардинальской шляпе. Видя, как он «приводит в движение всю Европу», дабы раздобыть ее, она решила, что в видах на будущее будет разумным способствовать «этому новому славному возвышению» [102].
Как раз в это время скончался папа. Она поручила брату, аббату де Тансену, имевшему многочисленных друзей в Риме, действовать согласно инструкциям.
План был таков: аббат де Тансен сообщит кардиналу Конти, который опережал своих конкурентов, что кардинал де Роган проголосует за него, если архиепископу Камбре будет обещана кардинальская шляпа.
Все случилось так, как она предполагала: Конти дал слово.
«Однако, — говорит герцог де Ришелье, — аббат не удовлетворился одним лишь устным обязательством; он потребовал от кардинала Конти расписку, что Дюбуа станет кардиналом: тот, уступив искушению, согласился н был избран. Однако этот папа, слабый характером, но добродетельный по натуре, трепетал при мысли, что у него вырвали эту злосчастную бумагу. Вступив на трон святого Петра, он заявил аббату Тансену, что умрет от стыда, если Дюбуа станет кардиналом, поскольку и так чувствует себя виновным в грехе симонии, достигнув не самым честным образом сана великого понтифика.
Взбешенный Тансен разразился угрозами и упреками, потрясая бумагой с подписью святого отца и говоря, что Дюбуа должен стать кардиналом. Папа, заикаясь, произносил слово «совесть», а Тансен — «обещание. Спор этот длился довольно долго» [103].
Наконец, брат прекрасной Клодины заявил однажды утром несчастному Иннокентию XIII, что опубликует расписку и расскажет историю ее появления, если Дюбуа не получит искомого.
Перепугавшись до полусмерти, папа немедленно даровал кардинальскую шляпу бывшему воспитателю регента [104].
Мадам де Тансен добилась своего.
Архиепископ Камбре, узнав, что стал кардиналом, едва не сошел с ума от радости. Он побежал к любовнице и спросил, какой награды она желает. Эта дама, как рассказывают, «любила продвигать своих»: она пожелала — и это желание было немедленно удовлетворено, — чтобы аббата Тансена назначили «полномочным представителем французского королевства» [105].
Нечего и говорить, что весь Париж хохотал, когда разнеслась новость, что Дюбуа нужно теперь именовать Его преосвященством. Куплетисты воспели эти события в язвительных стихах, где святого отца иронически благодарили за то, что возвел в кардинальское достоинство сводника и развратника…
МАДАМ Д'АВЕРН ПРОДАНА РЕГЕНТУ СОБСТВЕННЫМ МУЖЕМ
Есть люди, которые умеют делать деньги на всем…
(Подслушанный разговор)
Взаимоотношения мадам де Парабер и Филиппа Орлеанского не были безоблачными, ибо регент, который, по выражению одного историка, «любил запрягать пару», имел вторую любовницу. Ее звали мадам де Сабран. Эта честолюбивая особа с очень красивой грудью периодически предпринимала попытки занять место нынешней фаворитки.
Впрочем, жизнь мадам де Сабран с регентом напоминала балет: Филипп приходил к ней, затем оставлял, возвращался, чтобы снова бросить, а потом опять взять и в очередной раз покинуть.
Все эти приходы и уходы продолжались столь долгое время, что маленькая маркиза вообразила, будто регент и в самом деле ее любит. Однако случались у них и размолвки, как доказывает любопытное письмо, где она несколько вольно обращалась к Филиппу:
«Сегодня утром я заходила к тебе, породистая тварь, но у меня перед носом захлопнули дверь; если. тебе вздумается прийти ко мне, тебя встретят так же; ни любить, ни писать ты не умеешь, зато умеешь читать.
Вот и читай. Сегодня утром к тебе явится мой подлец, сделай его камергером и прикажи своему рабу, хранителю печати, немедля изготовить указ»2.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
