— Держитесь, парни. Хан обещал вернуться как можно скорее. А его жёны не станут пытать тех, кто клялся в верности Силой… — пробормотал Артур, оглядевшись и выбирая нужное направление. — Пришло время собрать всех крыс в одном месте!
Топот его шагов эхом отражался от стен узкого переулка между домами, устремляясь в небо. Контрразведчик спешил.
Приказ господина должен быть исполнен…
* * *
Как объясняться с тремя сотнями тяжёлых пехотинцев, активно формирующих реку, я представлял довольно смутно. В груди болезненно заныло. Наёмники клана Луэн в лобовом столкновении способны взять с моих людей неподъёмную кровавую плату за поражение, превратив блистательную викторию в пиррову победу.
Выбор отсутствовал. Долг давил на плечи, вынуждая лирадочно искать варианты.
Аккуратно уложив тело Иланы на снегоход, я в очередной раз погладил её по щеке.
— Скоро вернусь. Всё будет хорошо. Я же обещал, что буду верным защитником народа Э'вьен.
Перед глазами вновь пронеслась череда ярких воспоминаний.
Пепелища сожженных и разграбленных поселений… Скрючившиеся, обгорелые тела э'вьенов, застигнутых китайцами врасплох… Чумазые мордашки детей, оставшихся без семьи…
В тот день, когда я совершил первое воззвание к богине Амэ, не обошлось без небольшого лукавства. Создавая её образ, я неосознанно вносил в него черты той, кого любил всю свою жизнь.
Той, кого видел на Дороге Совести.
У богини Амэ было лицо моей мамы.
Эта деталь была лично моей. Пожалуй, только она переполняла моё сердце верой в лучшее.
Китайцы видели одинокую фигурку человека, опустившегося на колени. Ощущая на себе десятки взглядов, я молитвенно сложил руки, сосредоточился и призвал Тень.
Аспект Света хорош не только в боевых приёмах, но и в создании иллюзий. Выложившись полностью, я старательно удерживал концентрацию на образе матери.
Тёмные вьющиеся волосы, серо-зелёные чарующие глаза, мягкая улыбка полных и мягких губ…
Десятиметровая проекция ослепительно красивой женщины в чёрной как ночь юкате источала волны мягкого жёлтого свечения. Оно расходилось волнами, рассекая всё ещё хмурое небо. Мои губы медленно шевелись, повторяя слова молитвы, обращённой к богине Амэ-но ками.
— Защити своих новых детей. Ничего больше у тебя не прошу.
Силы утекали, но я не имел права сдаваться. Проекция плавно протянула правую руку, обращая её против колонны тяжёлой пехоты. Выставленная ладонь не несла угрозы, лишь предупреждала.
Закрыв глаза, я полностью сосредоточился на манипуляции энергопотоками. Потекли бесконечно долгие мгновения. Стало так тихо, что удары сердца гремели в ушах рокочущим барабанным боем. А после послышались голоса.
Странные, поющие на незнакомом мне языке. Голоса, полные надежды и благодарности. Голоса народа Э'вьен. Но среди этого хора отчётливо ярко выделялся один.
Она говорила со мной шёпотом:
— Ты всё сделал правильно, последний из рода Хаттори. Даже боги способны ошибаться. Ты привёл ко мне новых детей. И я выполню твоё заветное желание…
Когда я открыл глаза, железная змея уже повернула назад. Китайцы не захотели идти против того, что посчитали аватарой бога.
У меня получилось.
Проекция медленно угасла, но песнь э'вьенов не утихла. Они не знали канонов молитв. И делали так, как велели сердца. Лучшего и не придумаешь.
Сотни людей высыпали на берег реки. Всё население становища, разраставшегося день ото дня с самого начала вторжения китайцев. Над толпой маячили верхушки штандартов с оголовьями тотемов. Сотни и сотни людей — не только воины, но и все остальные, включая детей.
Они шли поздравлять своего Хана с победой. И молились вместе с ним.
Вместе со мной.
Вышедших навстречу вождей я приветствовал неглубоким поклоном:
— Мы взяли с врага достойную плату. Война окончена. Они больше никогда не осмелятся нарушить священные традиции.
Дюжина великовозрастных, убелённых сединами мужей внимала мне с ярко выраженным почтением. Только один из них не смог сдержать чувства и бросился к снегоходу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Удаул.
Плечи старика, укрытые плащом с пришитыми перьями, вздрагивали и тряслись. К горлу подобрался тугой комок.
— Она была истинной дочерью народа. И сделала всё, чтобы его защитить. — говорил я, встав рядом. — Она спасла мне жизнь. И пожертвовала своей, не спросив ни у кого разрешения.
Удаул заплакал — глухо, не сдерживаясь, прижавшись лбом ко лбу дочери.
— Торгоны заплатили за то, чтобы стать полноправной частью народа Э'вьен. Это моё слово, как вашего Хана. — мой крик был принят толпой и вождями вполне благосклонно.
Оставив шамана наедине с его горем, я подошёл к вождям, рассматривая их одежды и определяя кто стоит передо мной.
Лоси, Волки, Рыси, Росомаха, Медведь, Лиса…
— Здесь все старшие вожди народа, хан. — промолвил верховный вождь, Геркэн из племени Медведей. — Мы пришли говорить с тобой от имени всех, Леонард из рода Хаттори.
— Узнать глас народа и его пожелания — честь для меня…
— Мы не знаем привычных тебе традиций. Но знаем традиции страны, частью которой является Забайкальское Ханство. И поэтому наши слова могут прозвучать несколько необычно. — сделав паузу, Геркэн лукаво улыбнулся и высоко воздел руку.
Все вожди, а следом и остальные э'вьены начали опускаться на колени. Наблюдая за тем, как это происходит, я содрогнулся, чувствуя как на мне сконцентрировалось внимание всей толпы. И сразу же увидел проталкивающихся ко мне двоих офицеров из "ушкуйников".
Наёмники перли вполне уверенно и вскоре уже заняли места за моей спиной. Стало немного легче. Но зрелище огромного количества людей, вставших передо мной на колени, по-прежнему заставляло внутренне содрогаться. И тогда, словно этого было недостаточно, они заговорили. Все, разом.
— Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет.
Меня сотрясло многократным эхом сотен человеческих голосов, повторяющих заученные слова.
— Да вы издеваетесь! — прошептал я, узнавая воззвание к Рюрику и холодея от нехорошего предчувствия.
— Приходи княжить над нами и владеть нашей землёй по собственному разумению. А мы отплатим тебе и потомкам твоим верной службой, как и дети наши и дети наших детей. В том слово народа Э'вьен. Будь нашим князем, Леонард из рода Хаттори…
Когда они замолчали, меня пошатывало. Люди смотрели и ждали. Молча, в абсолютной тишине.
— Да будет так! — прокричал я, понимая что выбора у меня, по сути, и нет.
Толпа взорвалась ликующими криками.
— Ты понимаешь что происходит? — спросил один офицер у другого, перекрикивая толпу и тем привлекая моё внимание.
Слегка повернув голову, я тоже с интересом ждал ответа. И он меня не разочаровал.
— А то как же! Это рождение новой династии…
* * *
Чтобы побыть наедине, мне пришлось ускользнуть от сопровождения наёмников и э'вьенов, изменить внешность при помощи Тени и вернуться на злополучный берег реки. Там, наедине с самим собой и реквизированной бутылью водки, я просидел всю ночь — то рассматривая звёзды на тёмном покрывале неба, то зачарованно наблюдая за пляшущим у горизонта заревом погребальных костров.
Погибших сжигали раздельно.
Редкая победа достаётся без крови. На кострах сгорала почти сотня моих людей. Павших "ушкуйников" возложили рядом с воинами народа Э'вьен. Каждый из присутствовавших оставил погибшим что-то в дар. Иногда это было оружие, иногда чаша с жареной олениной или бутыль настойки на травах, иногда подстилка или одежда из шкуры таёжных зверей. Каждому умершему в ноги сложили разряженное оружие убитых врагов…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Речь, что я произнёс перед ритуалом погребения, не отличалась от той, что звучала у руин Мацумото. Ей внимали с почтением, как и должно — с людьми говорил уже не военный вождь, а владетельный князь, имеющий право вершить судьбы. Наверное, именно поэтому я потом и сбежал от всех.
