— Я?! Стать источником? — девица издевательски расхохоталась, чем немало озадачила чародея.
— Я помню, как ты танцевала со мной и как смотрела на празднике в Мелге. — Он чуть было не добавил, что еще и Иволгу зачем-то шпыняла, но почел за лучшее не упоминать птаху.
— Дорогой мой Серпик, — Змейка подступила вплотную, едва ли не прижалась. Положила руки на плечи мужчины, заглянула в глаза. — Ты мне нравишься, не стану лгать. Но я не привыкла, чтобы мной пользовались. Если тебе потребуется сила, я пришлю служанку. Эти глупенькие девчонки из прислуги — отличный источник, не правда ли?
— Отказываешь только потому, что я черпаю силу из жара плоти?
— Я не дремуча, ошейник меня не пугает, если ты намекаешь на знак своего ремесла. И, Серпик, мы непременно будем близки, когда придет время. Это я тебе обещаю, — легко, словно крылом бабочки, скользнула устами по его губам и отстранилась.
— До той поры не смей коверкать мое имя, — чародей резко убрал руки девушки со своей груди. — Это разрешается только тем, с кем я сплю.
— Фу, злюка! — Серпента скорчила гримаску, но сразу же рассмеялась. — Принц из тебя получится отменный! Эрона будет в восторге. Она-то привыкла, что на нее глядят с обожанием, снизу вверх, хоть ростом и не вышла. Какое бы тебе имя придумать, чтобы окончательно ее сразить?
— Скорпий, — любезно предложил Серп.
— Нет-нет, нужно что-то изящное! Что-то, противоположное твоему норову, пробуждающее сладкие девичьи грезы. Придумала! Ориол! По-моему, просто чудесно!
— Да, весьма подходяще, — криво усмехнулся чародей. На одном из древних языков Меддины, том самом, что дал имя самой Серпенте, ориолой называли иволгу. — Мне сегодня утром был знак. Я купил у мальчишки иволгу и выпустил ее на волю.
— Отпускать на волю то, что тебе дорого, очень полезно для духовного роста, — по губам Серпенты змейкой скользнула ехидная улыбка.
— Я заплатил всего пять медяков, — с нарочитым простодушием ответил Серп. — Но на будущее запомню твой совет.
— Запомни вот еще что. В замке нельзя чаровать. Вернее, ты можешь успешно прибегать к мелкой волшбе, направленной только на тебя самого. Исцелить ссадину, избавиться от растительности на лице, стать невидимым. На что там еще вы, чародеи, способны? — Серп промолчал, и девушка, видно, не очень ждавшая ответа, продолжила: — Более существенные чары сотворить не получится, как не получится зачаровать другого человека или, к примеру, открыть переход. На замок в целях безопасности наложена особая волшба, препятствующая этому.
— Что-то не слыхал я раньше о подобных чарах, — усомнился Серп.
— А ты знаешь все на свете? — чернокосая не скрывала иронию. — Возможности одаренных из дальних стран во многом отличаются от знакомых тебе. Ты не представляешь, на что способны чародеи Равнин.
— Может быть, заполнишь пробелы в моем образовании? — Серп постарался, чтобы слова прозвучали как можно более двусмысленно.
— Может быть, — равнодушно ответила Серпента. — Увидимся завтра. Имя у принца есть, нужно внешностью заняться.
Утром Серпента объявилась рано, чародей еще не выбрался из постели. Девицу это ничуть не смутило. Она, не сводя глаз с мужчины, поставила корзинку с едой на стол, села.
— И что это значит? — поинтересовался Серп.
— Намереваюсь полюбоваться тобой, — по губам скользнула уже знакомая змеиная улыбка.
— О, это пожалуйста, — чародей откинул покрывало и встал, но, к разочарованию Серпенты, все самое интересное оказалось окутано зыбким туманом, не дававшим ничего рассмотреть.
— Я подозревала, что задираешься ты неспроста. За коротышку отыгрываешься?
— Да-да, утешайся, — хмыкнул Серп, натягивая штаны. — Как та лиса, для которой рыбка в горном озере с отвесными берегами была мелкая да костлявая.
Змейка привычно расхохоталась, запрокинув назад голову.
— С тобой веселее, чем с Кайтом!
— Ты каждому говоришь, что с ним веселее, чем с прошлыми? — чародей уселся напротив девушки и стал доставать из зачарованной корзинки обильные и разнообразные яства.
— Приятно иметь дело с умным мужчиной. Большинство верит моим словам.
— Я не верю. Я знаю, что ты, сама того не желая, на сей раз сказала правду, — улыбка чародея была на редкость обаятельной. С помощью точно такой же он чуть было не провел Мерту, но Змейка улыбнулась в ответ весьма сдержанно.
После завтрака Серпента занялась внешностью поддельного принца, дабы его случайно не узнал кто-то из старых знакомых. Маргрит распорядился не злоупотреблять чарами, чтобы не насторожить охранную волшбу замка и амулеты дворцовой стражи. Серпу это было на руку — уменьшало расход силы. Ему почему-то претила мысль о пополнении мощи с помощью предложенных Змейкой служанок. Когда-то, наверное, придется, но, если не транжирить запас, не так уж скоро. Может, к тому времени удастся уломать чернокосую.
Волосы чародея решили оставить как есть, поскольку пять лет назад они были гораздо короче. Серп перестал следить за их длиной в Залесном в надежде, что грива ниже плеч сделает ошейник менее заметным.
Змейка велела мужчине отрастить с помощью чар бороду и усы. После она аккуратно подровняла появившуюся за несколько мгновений растительность.
— Вот так, — протянула Серпу зеркало. — Нравится?
— Ничего, — тот вгляделся в отражение.
Вид и правда стал непривычным, бородка напоминала Маргритову, но усы делали сходство не столь очевидным. Правда, подстрижены были, на вкус чародея, чересчур сильно, придавая внешности какую-то хлыщеватость. В конце концов, это неплохо: радужные братцы и Илекс видели Серпилуса совсем недавно, но в этом лощеном облике признать не должны, в особенности издали.
— Зачаруй волосы, чтобы вились, — распорядилась Серпента. — Нет, так уже чересчур. Локоны должны быть мягкими, а не крутыми, как у Крестэля. Да, теперь чудесно! — провела рукой по волнистым черным прядям.
— Это слишком! — Серп смотрел в зеркало с возрастающим неудовольствием. Теперь и бородка ему разонравилась, не говоря о тонких усиках. — Я стал похож на слащавого менестреля, которого кое-кто из мужиков не преминет зажать в уголке.
— Так ведь и зовут тебя теперь Ориол, а не Серп и не Скорпий, — хихикнула Змейка. — Не волнуйся, никто тебя в уголке не зажмет, поостерегутся. Ты же зыркаешь на всех, как дракон, у которого пытались золото стянуть.
Чародей фыркнул, но прекословить не стал. Когда Серпента ушла, еще раз изучил новый облик, брезгливо скривился: физиономия смазливая до приторности! Увы, маскировка есть маскировка, ничего не попишешь. Удар по самолюбию немного смягчал вид совершенно чистой шеи. Зачарованный ошейник, который принесла Серпента, был невидим, полностью скрывал темную полосу и почти не ощущался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
