Практически все наблюдатели сходятся на том, что работа ООН на БСВ представляет собой имитацию деятельности. Односторонние или двусторонние действия отдельных государств вне рамок ООН эффективней, менее затратны и имеют больше шансов на успех, позволяя учитывать изменения в обстановке и гибко реагировать на них. Проблемы ООН заложены в её структуре и механизме принятия решений, не позволяющем учитывать текущую ситуацию, часто коренным образом изменившуюся со времени создания той или иной миссии. Доверие к ООН подрывают такие финансово-коррупционные скандалы, как злоупотребления вокруг программы «Нефть в обмен на продовольствие». ООН слабеет, теряет авторитет, и её провалы на БСВ лишь подчеркивают эту объективную реальность.
Информация к размышлению
Иран как сверхдержава
Современный Иран – не только шиитское революционно-теократическое государство, которым он был на протяжении более трёх десятилетий, прошедших с революции 1979 года, но и страна, идеология которой базируется на имперском прошлом и персидском национализме. В тактическом плане на БСВ Исламская Республика Иран добилась значительных успехов. Уход американских войск из Ирака и Афганистана позволил Тегерану закрепить своё влияние на значительной части их территории – в первую очередь в Ираке.
Ряд арабских режимов, противостоявших Ирану, пал в ходе «Арабской весны», как мубараковский Египет (возвращение к власти в АРЕ военных в 2013-м году не привело к восстановлению конфликтного потенциала Каира и Тегерана в прежнем объёме). ОАЭ, Кувейт и Марокко вынуждены заниматься своими собственными проблемами, а не иранской региональной экспансией, хотя она является главной проблемой Саудовской Аравии и Бахрейна. Третьи нейтральны, как Алжир, Катар, Оман и Ирак, которые поддерживают с Ираном устойчивые отношения. Катар действует и против Ирана, и против Саудовской Аравии. Что касается его восточных соседей, Иран наладил отношения с Афганистаном (инвестиции и гуманитарная помощь) и Пакистаном (поставки газа).
Внешнеполитическая активность президента Ахмади Нежада принесла Ирану определённые результаты в Азии, Африке и Латинской Америке, однако напрягла его отношения с мировым сообществом, поставив ИРИ на грань региональной войны. Причём по поводу союзников Иран не обольщается: ни один из них не будет ставить под угрозу собственное существование ради Тегерана, что ярко продемонстрировал отказ входившего в проиранский альянс до осени 2011 года движения ХАМАС поддержать режим Асада в Сирии.
Несмотря на санкции ООН, которые нанесли существенный урон иранской экономике, Иран успешно развивал свою ядерную программу, пока американское руководство, смирившись с невозможностью повлиять на него прямым давлением, не приняло решение заключить с ИРИ «ядерную сделку». Накопление расщепляющих материалов, запас которых в 2011-м году, по мнению израильской разведки, позволял ИРИ изготовить до 5-ти зарядов, испытания ракет-носителей и продвижение работ над изготовлением ядерной боеголовки контрастировали с отсутствием успехов «шестёрки» международных посредников в приостановке ядерной программы Ирана. Успешным в этой связи был лишь компьютерный вирус Stuxnet, поразивший ряд иранских ядерных объектов. В любом случае, завершение Россией под контролем МАГАТЭ строительства АЭС в Бушере превратило ИРИ в первую после Пакистана ядерную державу Ближнего Востока. Следует отметить помощь Пакистана в продвижении ядерной программы Ирана через «сеть Абдул Кадыр Хана» – «отца пакистанской ядерной бомбы».
Подписание «шестёркой» в 2015-м году при президенте Хасане Роухани соглашения с Ираном об ограничении его ядерной программы, разрекламированное как победа международного сообщества, на деле являлось признанием его поражения. Иран превратился в пороговое государство с возможностью изготовления ядерного оружия в момент, когда такое решение будет принято его военно-политическим руководством. Не случайно Саудовская Аравия и Израиль восприняли это соглашение как предательство со стороны США, отказ администрации президента Барака Обамы от обязательств его предшественников и свидетельство того, что в вопросах безопасности они могут полагаться только на собственные силы.
Несмотря на потенциал российско-иранских отношений в сфере экономики, российские интересы в Иране, реализация которых осложнялась санкциями ООН, политической нестабильностью и напряжённой ситуацией в отношениях ИРИ с соседями, на протяжении длительного времени оставались на уровне $ 2–3 млрд торгового оборота при минимальном объёме взаимных инвестиций. Снятие с ИРИ санкций ООН, санкции США и ЕС в отношении РФ, а также контрсанкции России, активизировало двустороннюю торговлю. Особую роль сыграли действия России в Сирии в 2015–2016 годах, укрепив ВТС России и Ирана, имеющий по мнению экспертов колоссальный потенциал, как вследствие высокого уровня отечественных систем В и ВТ, так и из-за недоверия руководства Ирана к стабильности поставок из стран Запада.
Основные партнёры ИРИ, при внешнеторговых связях этой страны, включающих Турцию, Пакистан, Южную Корею, страны арабского мира, ЕС и даже США и Израиль (последний через турецких посредников), – Китай и Индия. Волнения шиитов на Бахрейне, в Восточной провинции Саудовской Аравии и других странах арабского мира заставили говорить о «руке Тегерана», который вступил в столкновение с Эр-Риядом. Гражданская война в Йемене ослабляет КСА и может быть использована Ираном против Саудовской Аравии, если военные действия всерьёз затронут территорию королевства. Ответом на это стали контракты на поставку военной техники и вооружений в КСА и ОАЭ, подписанные ими с Западом, интервенция силовых структур ССАГПЗ на Бахрейн и заключённый в конце марта 2011 года договор о коллективной безопасности арабских стран Залива.
В перспективе вероятность прямого столкновения Ирана и Саудовской Аравии, в которое могут быть вовлечены и другие монархии Залива, достаточно высока. В этом случае «Аль-Каида», талибы, белуджская «Джондалла», суннитские радикалы в Ираке и Афганистане (в первую очередь джихадисты-интернационалисты ИГ) и курдские боевики «Пежак», действующие с территории Ирака, активизируют антииранскую деятельность. Позиция, которую займут ориентирующиеся на Катар последователи шейха Юсефа Кардауи из числа «Братьев-мусульман» в конфликте такого рода неясна. ХАМАС будет нейтрален.
В Ливане руководству ИРИ удалось добиться перевеса над саудовским лобби, хотя перевес шиитов и их союзников – части друзов, суннитов и христиан, над ушедшим в оппозицию блоком Саада Харири не столь велик. Однако Саудовская Аравия на начало 2016 года считала Ливан потерянным в пользу Ирана, в связи с чем заморозила оплату В и ВТ для ливанской армии и запретила туристические поездки своих граждан в эту страну. При этом логика сирийской гражданской войны требовала от Ирана и ливанских шиитов перекрыть границу с Сирией, через которую шла переброска оружия и суннитских боевиков.
В Йемене хоуситы и подразделения гвардии, поддерживающие экс-президента А. А. Салеха при минимальной поддержке со стороны Ирана и инструкторов «Хизбаллы» нанесли существенный ущерб в живой силе и технике возглавляемой Саудовской Аравией коалиции и её союзникам, включая переброшенных в Йемен из ОАЭ наёмников из частной военной компании «Блэкуотерс». Войска «Аравийской коалиции» завязли в этой стране, а военные действия там разоряют КСА, при том что Ирану поддержка хоуситов практически ничего не стоит.
Силовое подавление оппозиционного «Зелёного движения» в Иране, возникшего после спорных президентских выборов 2009 года, в результате которых президент Махмуд Ахмади Нежад во второй раз пришел к власти, не привело к его разгрому. Высокий протестный потенциал сохраняется в студенческой среде. Однако режим прочен и положению верховного религиозного лидера – рахбара и президента ничто, кроме разногласий между ними, не угрожает, хотя консервативное крыло властей не смогло уничтожить идеологических противников внутри страны. На выборах 2016 года альянс их оппонентов – сторонников реформ и президента Хасана Роухани – занял ключевые позиции в парламенте и, что важнее, в Совете экспертов, принимающем решения по назначению рахбара.
Определённую опасность для Ирана имеет местный национализм, имеющий давнюю историю и прочные корни. Протесты в арабском мире стали примером для курдов, азербайджанцев, туркменов, белуджей и других жителей «национальных окраин» Ирана. Многомиллионная иранская диаспора в странах Запада включает и сторонников, и противников режима. Большинство эмигрантов – противники правящей власти, однако рассчитывать на их помощь в свержении режима, как надеялись в Вашингтоне и Брюсселе, не приходится вследствие персидского национализма. Насчитывающая же сотни тысяч иранская община в странах Залива рассматривается правительствами государств ССАГПЗ как пятая колонна Тегерана.
