Пошел маленький Рахта в лес, идет, идет, вот и места незнакомые начались, сплошная чаща, да и тропинка все уже и уже… А вот и полянка. Вот и дуб посередине. А у дуба того столетнего дорожка раздваивается, направо — тропинка как тропинка, а налево, куда идти наказали — слабенькая совсем, почти и не протоптанная. Пошел мальчик налево, идет себе и идет, тихо в лесу, даже птицы петь перестали. Вдруг навстречу Рахте старичок-лесовичок.
— Куды, мальчик, идешь? — спрашивает.
— В избушку — к старушке, — отвечает Рахта.
— Ой, не ходи в избушку, — говорит ему лесовичок, — то не простая старушка, то — Баба-Яга, съест она тебя!
— Мне отец с матерью наказывали ничего не бояться, — отвечает Рахта, — и я им послушен. Никто меня не съест, а то родители бы меня и не послали…
— Глупый мальчик! — говорит старичок, — Не знают твои отец с матерью, что может Баба-Яга тебя съесть, а может и отпустить, имя давши! Будь ты тощеньким-щупленьким да худеньким-бледненьким, не стала бы есть тебя Баба-Яга, а ты мясистенький такой, аппетитный, съест она тебя, точно съест!
— А вот и не съест! — рассердился мальчик-Рахта, — И пугать меня нечего! Я иду взрослым становиться, прочь с моей дороги!
— Ну, иди, иди, глупый мальчик, еще припомнишь мои слова! — проворчал вслед маленькому Рахте старичок-лесовичок.
Пошел Рахта дальше, идет себе, идет, посвистывает, не боится ничего… Видит, лежит у самой тропинки мертвая голова волчья. И говорит та черепушка голосом человечьим…
— А вот этого не было! — перебил побратима Рахта.
— Ладно, это я и впрямь придумал, — согласился Сухмат и продолжил…
Видит мальчик — впереди избушка, а вокруг забор-частокол, да на каждом колу — череп человеческий. Дунет ветерок — черепа стучат! Не испугался мальчик-Рахта, идет прямо в избу. А там его старуха поджидает. Смотрит Рахта — а это и впрямь Баба-Яга Костяная Нога! Страшная-престрашная, зубы изо рта наружу торчат, нос крючком, волосы — торчком!
— Зачем явился — не запылился? — спрашивает малыша Баба-Яга.
— За именем пришел! — отвечает ей Рахта.
— Имя дать — дело не простое, — говорит ему бабка, а сама зубы свои скалит, — сначала ты испытание должен пройтить!
— Испытывай! — говорит мальчик-Рахта.
— Садись, мальчик на лопату, буду тебя в печь саживать!
— Не хочу в печь, ты меня там изжаришь и съешь потом! — отвечает Рахта.
— Тебе что мать с отцом родные наказывали?
— Слушаться…
— Так и слушайся! — говорит Баба-Яга строго, скидывай рубаху да садись на лопату.
Послушался мальчик-Рахта, снял рубаху, а бабка как его голеньким увидала, какие у него руки да ноги мясистые, у ней аж и слюнки потекли. А наш-то, маленький дурачок, этого не заметил, сел на лопатку, его старуха в печь и запихала. И то, пролез еле-еле. Сразу заслонку закрыла, да принялась дровишек подкладывать…
— Как, не холодно тебе там, мальчик? — спрашивает, — А то я еще дровишек подложу!
— Эй, бабка, да здесь уж совсем горячо!
— Ничего, ничего, терпи, дитятко, хотел имя получить — так и поджариться вытерпи!
Терпел Рахта, терпел, да уж и невмоготу стало. Куда там баня какая! И кричит он снова…
— Эй, Баба-Яга, выпусти меня, а то я изжарюсь здесь!
— А изжаришься, буде такова твоя судьба, — смеется старуха, — съем я тебя, мясом налакомлюсь, на травке покатаюся-поваляюся!
— Ну-ка, выпусти меня сейчас же! — говорит Рахта, — А не то вылезу сам, хуже будет!
— Ну, вылазь, коли смогешь! — совсем уж рассмеялась Баба-Яга.
Рахта был мальчик послушный, разрешили вылезти, если сможет — он и решил смочь! Ножками да ручками в раскаленную печь уперся, да как потянулся изо всей своей детской мочи — пошла печь трещинами… Как ударил ногой раз, другой — повыбивал кирпичи!
— Эй, ты чего мне избушку-то рушишь? — испугалась Баба-Яга, — Я ж пошутила, я тебя и так выпущу…
Да зря кричала, Рахта ее уже и не слушал. Уперся лобиком, да станом потянулся — и рассыпалась печь, а сам малыш из-под обломков выбрался, грязный весь, обожженный, в крови и ушибах, злой-презлой! Схватил разъяренный Рахта бабку и ну ее мутузить. Уж на что сильна была Баба-Яга, да где ей с маленьким богатырем было справиться. Хотела слова заветные сказать, да в челюсть получила, рот набок и съехал… Бил ее мальчик-Рахта, бил, да призадумался — что ему еще сделать. Видит — ступа стоит, в которой та Баба-Яга по небу летала. Взял Рахта ступу да одел старухе на голову, и сверху постучал, да так, что вся Баба-Яга в ней и оказалась. А потом выбросил ступу вместе с бабкой из дверей, да ногой поддал. А ступа-то была не простая, а волшебная. Как взлетела она от пинка маленького богатыря нашего, так и прочь полетела — все выше и выше, все дальше и дальше. Только за верхушки деревьев и задевает — бум, бум! А Баба-Яга визжит в ней, да ничего сделать не может — только ногами, из ступы высунутыми, сучит — и все тут… И куда она потом улетела — никто не знает, больше ту Бабу-Ягу в тех краях и не видывали!
— Ну, ты насочинял! — засмеялся Рахта.
— Да нет, я, может, и не всю правду сказал, — хитро прищурился Сухмат.
— А какие еще подвиги Рахта тогда понаделал? — заинтересовался Нойдак, слушавший сказ с открытым ртом.
— Разное говорят, сам-то Рахта мне не рассказывал, а вот знающие люди говорят…
— Что говорят?
— Да разное толкуют. Говорят, так тогда малыш разъярился, что аж от ярости да теплой печки и мужчиной стал сразу же. А потом, со всей злости…
— Что?
— А откуда, как ты разумеешь, Василисы Прекрасные потом берутся?
— Что? — взревел Рахта и набросился с кулаками на Сухмата. Завязалась потасовка, в которой наш сказочник лишь отбивался, не переставая смеяться. В конце концов развеселился и Рахта, бросил мутузить побратима, но, тем не менее, заявил, что все это наветы и ничего подобного тогда с ним, вернее, с Бабой-Ягой не было!
— А чем же все-таки дело кончилось? — спросила Полина, — Как же ты имя получил, я так и не услышала…
— Как вернулся я к родителям, — решил сам все рассказать Рахта, — ругали они меня сильно, узнав, что имени я так и не получил. А потом, когда узнали, что я и Бабу-Ягу прогнал… Словом, собралась вся деревня, все были на меня злы — ведь только Баба-Яга всем детям имена и давала. А кто теперь им имя давать будет? Я им и отвечаю — воспитайте, мол, Бабу-Ягу в своей деревне! Но не простили меня, сказали, чтобы я вон шел, и без имени даже…
— Так и выгнали, без имени, да без порток?
— Портки детям не положены, а раз имени нет — значит, дитем и остался!
— Ну и как, потом, добыл себе имя да порты?
— Добыл! — усмехнулся в усы Рахта, — Но это уже другой сказ!
— А про шкуру, про шкуру, золотыми рунами вышитую, забыли! — напомнил Нойдак, — Мне сейчас мой Дух во все ухи наорал…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
