на мои звонки?
— Я любил тебя. — Он немного обмяк, опираясь о косяк. Он простил бы мне измену. Ему просто нужно было немного времени. Немного успокоения. Напоминание, как сильно он меня любил и нуждался во мне.
— Уйди с дороги. — Я попыталась протолкнуться, отпихивая его плечом. Ручка моей сумки зацепилась за дверную, и я дернула ее, чуть не споткнувшись о Мэтта в своей попытке войти. — Да что с тобой не так?
— Что со мной не так? — Он схватился за дверь одной рукой и захлопнул ее с такой силой, что вся стена содрогнулась. — Ты наняла кого-то убить меня.
— О, Боже. — Я сложила руки на груди, глядя, как он протопал мимо меня на кухню. Я пошла за ним, хватая его за руку. — Мэтт. Ты не можешь серьезно в это верить.
— А я верю, — выплюнул он. — Ты — жалкая шлюха.
У меня отвисла челюсть, и было мгновение, когда я не могла даже сформулировать реакцию. Мэтт ни с кем так не разговаривал и уж тем более со мной. Я не могла вспомнить ни одного раза, когда он сказал мне что-либо граничащее с грубостью. Он знал, что лучше этого не делать. И все же теперь, после всего, что я пережила, в чем меня обвиняли, он только усугублял ситуацию. Я сглотнула.
— Ты не звонил Митчеллу, не так ли?
Было так унизительно ждать нашего адвоката, а потом увидеть общественного защитника. Я была вынуждена рассказать ему все интимные детали наших отношений с Уильямом и увидеть осуждение, промелькнувшее на его угловатом лице. Я горячо протестовала на его вопросы о том, что наняла кого-то убить Мэтта, и видела, что он мне не верил.
— О, я позвонил Митчеллу, — презрительно ответил он. — Я позвонил Митчеллу и очень ясно дал ему понять, на чью сторону ему стоит встать.
Мои щеки вспыхнули от осознания, что это из-за Мэтта ко мне приставили общественного защитника. А я верила в него все время, что провела в участке. Наивно решила, что он был дома, верил в меня.
Я издала неловкий смешок и попыталась понять, когда все это пошло не так.
— Но… это все ложь, Мэтт. Я никого не нанимала, чтобы тебя убить. Ты знаешь, что я этого не делала.
— Значит, мне не повезло? — Он вскинул руки, и я поверить не могла, что меня подвергают этим обвинениям. Я должна была уже принимать горячий душ. — Полагаю, у нас просто случайно пропали болты с перил, на которые я люблю облокачиваться каждое утро? Полагаю, в ликере, который ты купила специально для Кэт, случайно оказался антифриз? Полагаю, из всех домов в этом городе какой-то психопат случайно выбрал наш дом и заглянул в него, не сломав ни окон, ни замков, и засунул пистолет мне в рот?
— Ты это не серьезно, — запинаясь сказала я.
— Кэт попала в больницу, Нина. Меня от смерти спасла осечка. Оно того стоило, убивать нас ради Уильяма?
Господи, я ненавидела эту женщину. К черту преступника, пытавшегося убить моего мужа. Ему нужно было пробраться в тот усыпанный брильянтами мавзолей и выстрелить в ее красивое личико, прямо между глаз. Тогда мы были бы у себя дома, счастливые, как свиньи в грязи, и их жизнь разбирали бы по кусочкам.
— Тебе повезло, что Кэт не дала полиции расследовать тот случай с лимончелло. Мы защищали тебя, — выплюнул он.
— Ты меня защищал, когда сказал полиции обыскать сейф? Тебе понравилось заставить меня нервничать, навлечь это на меня? — Я почувствовала слезы, жгущие в уголках моих глаз, когда мое истощенное самообладание почти сломалось. — Я потеряла сознание, Мэтт. Я потеряла сознание, когда думала, что они найдут мое завещание. Зачем ты это со мной сделал?
— Ой, брось. — Он покачал головой. — Ты уже его убрала. Наверное, даже уничтожила. С чего тебе было падать в обморок?
Я замерла от его предположения:
— Я не убирала его, Мэтт. Я…
— Я говорил с Кэт сегодня утром и мы решили…
— Мы решили? Где ты говорил с Кэт? Ты виделся с ней? Она была здесь?
Как же так? Он знал правила. Я очень четко нарисовала его границы кроваво-красной краской за двадцать лет наших отношений. Присутствие женщины в нашем доме наедине с моим мужем возможно лишь на расстоянии футбольного поля за этими границами, и он это знал.
— Не включай ревнивую истеричку. — Он поднял руку, и мне захотелось схватить его за запястье, щелкнуть переключателем у раковины и засунуть его руку в измельчитель мусора. — Важно то, что она согласилась не рассказывать детективам об отравлении или пропавших болтах.
— Ой, какая она добрая, — язвительно сказала я. — Такая щедрая. Мне нужно написать ей благодарственную записку. Ты веришь в ее игру? Она, наверное, отравила себя сама.
— Сядь, Нина, — произнес он и указал на стул. Говорил ли он когда-нибудь мое имя таким холодным тоном? — Я объясню тебе это один раз, и жизнью клянусь, если ты скажешь хоть одно слово, прежде чем я закончу, я тебе, нахрен, вмажу.
Я открыла рот, потом закрыла его, потрясенная незнакомцем, стоящим передо мной, и словами, которые он прорычал мне. Пораженная тем, что если бы он показал мне эту свою сторону раньше, я, возможно, уважала бы его. Осталась бы верной ему. Я села.
— Я поручил Митчеллу подготовить документы на развод. Я подам их в понедельник.
— Ты сделаешь что? — слова вырвались из меня из-за вспышки паники.
Сила пощечины отбросила меня назад, пошатнув стул. Я попыталась схватиться за край столешницы и промахнулась, дорогой барный стул на трех ножках накренился в сторону, подошвы моих туфлей скользнули по полу и перед глазами вспыхнули звезды.
Он ударил меня. Мэтт ударил меня.
Я бы меньше удивилась, если бы он поднял рубашку и показал мне третий сосок.
Я подтянулась, держась за столешницу, и нетвердо встала на ослабевших ногах, когда перед глазами у меня немного прояснилось. Мэтт стоял напротив, неподвижно и тихо, и смотрел на меня как на незнакомку. На меня.
Он указал на перевернутый стул, который все еще качался на месте, немного постукивая о пол.
— Сядь обратно. Заткнись. Если ты опять заговоришь, я снова тебя ударю.
Это была чистая пытка, держать рот на замке. Что он себе думал? Моя скула пульсировала. У меня будет синяк. Как он собирался объяснить полиции это?
Я подняла стул. Вяло уселась на него, сжала стойку вспотевшими ладонями и поклялась себе молчать. В моей голове проигрывались картинки с Кэт Уинторп. Как она смеялась над моим арестом. Как кормила
