— Да, невероятная.
Бородатый полководец поглядел на Иллидана.
— Что ты скажешь о своем брате?
— Он никогда не предавался иллюзиям, мой лорд.
Иллидан не смотрел на Малфуриона.
— Это к тому, правда ли это…
— Действительно. Однако я не могу поверить, чтобы лорда Ксавий и Высокорожденные станут творить такую чертовщину без ее ведома. Они действуют так, как будто королева — их дорогое имущество, и никто больше не имеет на нее прав.
Даже Лунные Стражи приветствовали эти слова кивками. Высокомерие советника и дворцового окружения Азшары было известно.
— Если позволите, — прервал Латозий. — Как только мы уладим здесь все дела, я передам эти слова главам нашего ордена. Они установят за действиями Высокорожденных слежку.
— Я более чем заинтересован в этом. Юный Малфурион, твоя история — при условии, что это правда, — объясняет некоторые твои поступки, но как это оправдывает освобождение пленника твоего народа, наиболее тяжкого преступления?
— Я, возможно, смогу ответить на этот вопрос, — внезапно сказал Ронин.
Малфурион не был уверен, что это была хорошая затея. Ночные эльфы не были терпимы к другим расам, и хотя Ронин был в чем-то схож с эльфом, он точно так же мог быть и троллем.
Но Гребень Ворона, казалось, был не прочь его выслушать, если ничего другого не оставалось. Он небрежно махнул волшебнику рукой.
— На моей земле … земле, что недалеко от его родины, — начал объяснять Ронин, кивнув Броксу, — образовалась странная магическая аномалия. Мои люди послали меня, а народ Брокса послал его. Мы независимо друг от друга обнаружили аномалию… и она засосала нас. В результате, он оказался в одном месте, а я в другом.
— И каким образом это имеет отношение к Малфуриону?
— Он считает… как и я… что аномалия была вызвана упомянутым заклинанием.
— Это было бы причиной для беспокойства, — с сомнением заметил старший из Лунных Стражей. — Едва ли это существо с зеленой кожей можно было бы послать для исследования творения магии.
— Мой Вождь приказал, чтобы я шел, — парировал Брокс с вызывающим рыком. — И я пошел.
— Я не могу отвечать за орков, — сказал Ронин. — Но у меня имеется большой опыт в подобных исследованиях.
Его глаза, столь не похожие на глаза ночных эльфов, бросали вызов Лунным Стражам.
После небольшой заминки оба волшебника кивнули в согласии. Малфурион понял, что хоть они и не знали, кем был Ронин, но они признали его сведущим в их искусстве. Скорее всего, именно по этой причине волшебнику вообще позволили говорить.
— Возможно, я просто старею, но все же я склонен верить всему этому, по большей части. Это признание лорда Гребня Ворона заставило поднять брови его офицеров, а Малфуриона окатила волна облегчения. Если полководец принял их историю близко к сердцу…
— Однако мы пока решения не приняли, — объявил Латозий. — Такая информация не может быть просто принята на веру. Должен быть проведен допрос.
Бровь дворянина изогнулась.
— Я говорил иначе?
Он щелкнул пальцами, и охранники крепко схватили Малфуриона за руки, притащив его к возвышению.
— Теперь я хотел бы проверить свое доверие новому волшебнику. Иллидан, мы должны установить истину, как бы неприятно тебе это ни было. Я надеюсь, что могу положиться на тебя, чтобы доказать нам всем, что то, что говорит твой брат — правда?
Ночной эльф с завязанными в хвост волосами сглотнул, потом посмотрел сквозь Малфуриона.
— Словам моего брата я верю, но я не могу сказать то же о существе, одетом в робу, мой лорд.
Иллидан старался удержаться от необходимости использовать свою силу на брате, вместо того сосредоточившись на чужеземце. Хотя Малфурион ценил его заботу, ему не понравилась идея, что Ронин или Брокс будут страдать, вместо него.
— Господин полководец, это абсурд!
Старший волшебник подошел к возвышению, с презрением смотря на Иллидана.
— Неофициальный чародей, да еще и брат одного из заключенных? Подозрительный допрос!
Он повернулся к Малфуриону, его серебряные глаза сузились, угрожая молодому ночному эльфу.
— В соответствии с законами, предписанными еще на заре нашей цивилизации, в делах волшебных, это ответственность и право Лунной Стражи — наблюдать за подобными допросами!
Он подошел на расстояние вытянутой руки к заключенному. Малфурион пытался не выказать своего беспокойства. Он надеялся, что с помощью друидического учения переживет телесную мучения в Крепости Черного Грача, но если волшебник начнет копаться в его голове — это было куда опаснее. Такой допрос мог оставить его физически целым, но разум был бы настолько поврежден, что он никогда не смог бы оправиться.
Иллидан спрыгнул с возвышения вниз.
— Мой лорд, я допрошу брата.
Независимо от того, что сделает ему близнец, Малфурион знал, что Иллидан будет намного осторожнее, чем Лунная Стража, которой нужны были только ответы. Малфурион посмотрел на лорда Гребня Ворона, надеясь, что дворянин примет предложение Иллидана.
Но хозяин Крепости Черного Грача только облокотился о стул, заявив:
— Законы должны быть соблюдены. Он ваш, Лунная Стража… но только если вы проведете допрос здесь и сейчас.
— Мы согласны.
— И не переусердствуйте. Старайтесь, чтобы он мог говорить правду.
Малфурион подумал, что для Гребня Ворона это был единственный способ попытаться оградить его от вреда. Прежде всего, бородатый полководец был защитником королевства. Если его безопасность стоило жизни или ума одного ночного эльфа, то он принесет эту жертву.
— Правда выяснится, — это все, что ответил волшебник. Стражникам он приказал:
— Держите его голову прямо.
Одно из закованных в латы эльфов передал Малфуриона Лунной Страже. Одетый в робу эльф дотянулся и коснулся висков сопротивляющегося пленника указательными пальцами.
Шок пробежал через Малфуриона, и он был уверен, что кричит. Его мысли завертелись, старые непрошенные воспоминания всплывали на поверхность. И каждое стремительно отбрасывали, словно в его голове рылась когтистая рука, и она искала все глубже и глубже…
Не сопротивляйся! скомандовал резкий голос. Должно быть, Латозий. Выпусти свои тайны, так для тебя же будет только лучше!
Малфурион и рад бы, но не знал как. Он думал о том, что уже рассказал и пытался вспомнить больше. Но обнаружению своих подозрений о двуличности Азшары Малфурион все же сопротивлялся. Шансы на то, что ему поверят, значительно бы уменьшились, если бы его подозрение просочилось…
Затем так же внезапно, как навязчивый следователь, как острая колючка, залез в его мысли… это прекратилось. Он не отдернулся или постепенно растворился. Он просто исчез.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
