и сына, и его боевого товарища. Гетцке же наверняка придумает еще более тонкий и расчетливый ход. Значит, встречу с Бугровым в интересах следствия лучше будет провести до ареста. На теплоходе. В самую неподходящую минуту, когда Пауль психологически расслабится. Такую минуту можно заранее подготовить, а ее эмоциональную окраску сымпровизировать. Тут и должен сыграть свою роль, не может не сыграть эффект неожиданности.
Так я и поясняю свой план генералу.
— Добро, — ободряет он меня, — есть резон.
— Есть еще резон, Алексей Петрович. Но у нас с Корецким тут согласия нет. Майор предлагает арестовать Сахарова на теплоходе сразу же после опознания его Бугровым.
— А ты возражаешь.
— Возражаю. И вот почему…
— Погоди, — останавливает меня генерал и к Корецкому: — А где вы держать его будете?
— На теплоходе найдем помещение, Алексей Петрович.
— А где охрану возьмете?
— Там у нас два оперативных работника из батумского управления.
Генерал задумывается и снова ко мне:
— А почему возражаешь?
— Я предлагаю отсрочить арест до прибытия в Одессу. Сбежать ему некуда — от Новороссийска до Одессы нет остановок. А на борту круглосуточное наблюдение.
— Слишком уж хитроумная затея. И что она даст?
— Он уже растерян, психически подавлен и напуган. В Батуми пытался всеми способами попасть в Москву раньше нас. Чтобы встретиться с Сахаровой, может быть, даже ликвидировать ее и скрыться — в Москве у него, вероятно, есть такая возможность Но оперативность и находчивость батумских товарищей предотвратили побег. А вчера я предупредил, что в случае появления его на берегу он будет немедленно взят под стражу. Так что пребывание его на борту теплохода пока гарантировано. Но отсрочка ареста дает и надежду. Он великолепный пловец и вблизи берегов Одессы может рискнуть вплавь добраться до любого из прибрежных городков или поселков, а там поездом или с попутной машиной скрыться где-нибудь поблизости, может быть, даже податься в глубинку. Шанс, конечно, минимальный, один из ста, но он обязательно им воспользуется: он у него единственный. Тут-то мы его и возьмем.
Корецкий уже не спорит, и «добро» генерала завершает наш военный совет. Утро уже позади, до отлета самолета часа полтора, решаем встретиться и пообедать на аэровокзале.
Бугров дремлет за столом, мужественно прогоняя сон кофе и сигаретами.
— Не выспался, — извиняется он, — плохо спал на новом месте. Бессонница.
— В самолете выспитесь, — утешает его Ермоленко.
В самолете наши места не рядом, поэтому инструктирую Бугрова тут же за обедом:
— На теплоходе, как только войдете, Иван Тимофеевич, подымайтесь лифтом на палубу салонов, смело шагайте по коридору до первой открытой двери. Это или курительная, или бар. Там мы вас и найдем, пока не обеспечим места для вас и Ермоленко. Запомните твердо: на теплоходе мы незнакомы, не замечайте меня и не подходите, пока я не позову вас сам. Связь поддерживаем через Ермоленко.
К теплоходу на причал в Новороссийске прибываем в пятом часу. Жарко. Летнее кафе морвокзала почти пусто, и только у грузовых отсеков нашего черно-белого красавца рабочая суета. Грузовые лебедки тянут на тросах какие-то контейнеры и бочки. Плывут в воздухе «Москвичи» и «Волги» пассажиров — их переправляют после вояжей с кавказских дорог через Новороссийск в Одессу. У поручней на верхних палубах теплохода никого — послеобеденный отдых.
Подымаюсь на лифте один, оставляю следующую кабину Ермоленко и Бугрову. Не нужно, чтобы нас видели вместе. Только бы не налететь на Тамару или Сахарова… Но путь свободен. Ермоленко не дожидаюсь — он сам найдет батумских товарищей, все координаты у него есть — и, стараясь как можно осторожнее и быстрее проникнуть в наш каютный коридор, который, к счастью, пуст, как в вагоне ночью, подхожу к двери своей каюты. Нажимаю ручку — заперто.
— Кто? — слышу я голос Галки из-за двери.
— Здесь живет фрейлейн Костюк из городской управы? — вспоминаю я пароль нашей одесской подпольной группы.
Дверь открывается, и я попадаю в объятия Галки.
— Поспел все-таки!
— К развязке, — уточняю я.
Новороссийск — Одесса
КОНЕЦ
Обмениваться впечатлениями уже некогда, так как Галка сразу же ошарашивает новостью. На мой вопрос, где Сахаров, она делает круглые глаза и хватается за голову.
— Сахаров здесь, но Тамара сбежала.
— Как сбежала?
— Он перехитрил нас. Послал Тамару в Москву.
— Когда?
— Должно быть, утром. После завтрака. Уже за обедом он появился один и доверительно сообщил, что Тамара получила телеграмму о болезни матери и вылетела из Новороссийска в Москву. На самолет он ее не провожал — наверное, помнит твое предупреждение, но о телеграмме соврал. Я просила капитана проверить, была ли такая телеграмма, оказалось, что не было. Но факт остается фактом: Тамара уже в Москве, проморгали вы ее.
— Еще не в Москве. Первый рейс, с которым она могла улететь, что-то около трех Успеем.
Отправляюсь в радиорубку и по радиотелефону соединяюсь с Москвой. Корецкого нет, но я добываю самого генерала.
— Алексей Петрович, промашка. Ругаться будете потом — времени мало. Пока ближайший самолет еще не прибыл из Новороссийска, необходимо послать людей встретить Тамару Сахарову и проследить ее путь из аэропорта. Брать ее, пожалуй, не стоит. Нет основания, да и бесполезно. Пусть себе едет в Апрелевку. Анфиса Егоровна уже все продумала и соображает, что спасать надо себя, а не Сахарова. Если же Тамара поедет по другим адресам, пусть проследят.
Генерал молчит несколько секунд — видимо, сдерживается.
— Хорошо, — говорит он замороженным голосом. — Других промашек нет?
— Пока нет, — отвечаю я.
Продолжать разговор уже незачем — у генерала времени в обрез. А я иду к капитану К счастью, ждать его не приходится — он у себя.
— Когда у вас закрываются бары? — спрашиваю я.
Капитан несколько удивлен:
— В двенадцать. А что?
— Можно закрыть один пораньше? То есть не совсем закрыть, а для пассажиров. Бармен уйдет, а мы останемся.
— Понимаю. — Капитан задумывается, мысленно подбирая для нас подходящее помещение. — Крайний бар без курительной. Последний по левому коридору. Вывеска: «Близ Диканьки». Идет?
— Идет.
— Когда?
— Часов в десять-одиннадцать, когда вам удобнее.
— Хорошо. Я скажу бармену. Он оставит вам ключ. Много вас?
— Я да он, да еще трое. Почти джаз-оркестр, только без музыки.
— Надеюсь, и без стрельбы?
— Что вы, капитан! Это только генеральная репетиция.
После разговора с капитаном разыскиваю Лежаву.
— Порядок, товарищ полковник. Я с ним Нодия оставил. Оба ныряют.
— Не заметил слежки?
— По-моему, нет.
— Что-то не верится. У него гестаповская выучка.
— Так мы для него все на одно лицо. Наших ребят из Грузии здесь полно. Любимое грузинское развлечение
