Она удалилась быстрыми шагами.
– Почему, Грегори?
– Речь шла о кино, – сказал он с болью. – Два месяца тому назад Аппенстайн предложил мне сценарий, который никуда не годился. Но моя роль была интересной. Я спасался бегством с первой до последней минуты фильма. И с пулей в спине должен был умереть на руках героини. Очень редко я соглашаюсь умереть на экране.
Доминиканка вернулась с водой. Незаметно я взяла в сумке половину аморфиля и проглотила, опорожнив огромный стакан. Сама мысль об успокоительном меня успокаивала. У меня был хриплый голос.
– Ты бежал от чего?
– Вот именно. По сценарию было несколько версий. Они мне не нравились. Особенно начало.
Я почти лишилась голоса.
– Какое начало?
– Остановить женщину на Таймс-сквер. Надо быть последней недотепой, наркоманкой или совершенно круглой дурой, чтобы позволить затащить себя в какой-то подозрительный отель без сопротивления.
– Благодарю.
– Я не говорю о тебе.
– Увы.
Я говорила хриплым голосом. Вмешался Аппенстайн.
– Мы находили это привлекательным для массового зрителя. Это псевдопохищение было задумано сначала на Таймс-сквер. Но мы решили попробовать на Даффи-сквер, как раз из-за кинотеатра, зрители выходят с этой стороны…
Грегори прервал его.
– Мне необходимо поверить в свою роль. Я не придираюсь. Но если роль неубедительна, то я не могу сыграть.
Джереми открыл рот после продолжительного раздумья.
– Мы предложили Элу попробовать, попытаться кого-нибудь остановить. Это было пари. Он был уверен, что его узнают и попросят автограф. Но нет. При первой попытке женщина около сорока лет начала вопить: «Убийца, убийца». Грегори, Эл, если хотите…
Мне ничего не хотелось. Благодаря действию аморфиля. Они казались вялыми и кроткими. Как будто сидящими на облаке.
– Мы наблюдали за происходящим из автомобиля.
Теперь рассказывал словоохотливый Сэм.
– Чтобы спасти Эла, я прибежал и дал женщине сто долларов как раз в тот момент, когда подъехала полицейская машина, женщина рассыпалась в благодарностях.
– Вторая… – продолжал Грегори, – второй оказалась девушка около двадцати лет, она меня ударила ногой в берцовую кость, у меня еще и теперь синяк, я ее отпустил с криком. Я был прав, похищение не состоялось. Надо было найти другое начало.
Я почти не чувствовала дрожи.
– Почему не бежать одному?
– Вот в этом она вся, сама логика. Каждый раз она обнаруживала наши ошибки.
Аппенстайн казался озабоченным.
– Не может быть фильма без привлекательной женщины. Особенно без любовной истории.
Мой голос звучал как бы издалека.
– Нет необходимости начинать с Таймс-сквер.
– Короче, – продолжал Грегори, – мы были в машине. Как только полицейские приближались, мы уезжали и возвращались через некоторое время.
И Аппенстайн попил воды.
– В день дождя мы решили отказаться от этой затеи. Не от фильма, а от начала.
Грегори похлопал меня по руке.
– Тебя мы увидели внезапно. Ты выделялась из толпы и под этим невероятным ливнем собиралась перейти площадь… «Она, должно быть, совершенно рехнулась», – сказали мы себе. Я бросился тебя догонять, рискуя схватить сильный насморк. Я тебя затащил в гостиницу. Мы оплачивали номер в течение недели. Хозяин был в курсе.
Хелен обратилась ко мне.
– Дорогая…
– Да, мадам.
– Во всем остальном виноваты вы. Он стал пленником вашего воображения.
Гарри взял конфету и начал улыбаться. У него были белые ровные зубы, сделанные из одного слепка.
– Вы нас придумали…
– Я вас придумала?
– Да, моя дорогая. С вашей версией об очень богатых родителях, пресыщенных и нелюдимых.
– Мне не хотелось возвращаться в кино по необходимости, – сказала Хелен. – Но эта чрезвычайно любвеобильная мать, оставляющая своего ребенка на попечении няньки, эта едва уловимая черта нимфомании меня привлекала.
– Отец тоже хорош, – сказал Гарри. – Я хочу сказать, роль. Вы меня наделили нефтяными скважинами, но также большими комплексами в отношении к сыну.
– По-видимому, ей надо теперь передохнуть, – сказал обеспокоенный Грегори.
Я запротестовала.
– Спасибо, я чувствую себя прекрасно. Значит, я помогла вам построить ваш фильм.
– В основном да, – сказал Аппенстайн. – Мы считаем, что Миа Ферроу будет играть вас… Вы… Каково ваше мнение?
Гнев, поднимающийся несмотря на успокоительное, опасен. Однажды под воздействием аморфиля я в гневе запустила банку кофе Марку в лицо.
Тем более здесь мне не следовало терять самоконтроль. Не плакать, не оскорбляться. Я была глубоко унижена. Мне было стыдно за свои редкие проявления нежности, за свое влечение к Грегори.
– Я была подопытным животным…
– Не совсем так, – попытался меня успокоить Аппенстайн. – Вовсе нет. Скажем, вы были нашей вдохновительницей. Вы нам переделали сценарий, благодаря вам теперь все правдоподобно. Вы внесли очень много уточнений благодаря вашему европейскому восприятию. Но мы вас тоже щедро одарили. Вы завалены подарками.
Я повернулась к Грегори и в этот момент мне захотелось заплакать.
– И даже подарки?
– Моя дорогая, – сказал он. – Я тебе их дарил от всей души.
Я искала носовой платок.
– За их счет?
– Какая разница?
– Янтарь тоже?
– Это мы, – сказал Джереми, указывая на Аппенстайна. – Это поместье принадлежит мне… Вы можете оставаться здесь, сколько захотите… Лучшего нам не придумать, как подарить вам прекрасные каникулы и отправить вас в Париж первым классом. Вы сохраните все ваши вещи и хорошее воспоминание…
Теперь я понимала, почему меня раздирало от гнева и почему я собиралась сказать непоправимое. Речь шла даже не о моей женской чести, а о том, что просто называется человеческим достоинством.
Они не предчувствовали приближающейся бури. Они были так уверены в себе, так знамениты, так богаты, так могущественны. Сэм вытирал нос.
– Невероятная вещь. К тому же можно было бы продолжить эксперимент. Уникальный случай. Я верю в пережитое. Вы дали нам часть вашей жизни.
Хелен теряла терпение.
– У меня впечатление, что эта молодая женщина плохо себя чувствует. Поставьте себя на ее место… Скверным в этой истории я считаю то, что затронуты чувства. Эл не должен был заходить так далеко.
Гарри продолжил:
– Невероятно, но факт, она не узнала Эла. А ему говорят, что он один из величайших актеров в Америке. С тех пор, как я на пенсии…
Теперь он обращался ко мне.
– Вы должны были его видеть во многих фильмах. Эл очень популярен в Европе. Он имел чудовищный успех в «Отце моих детей». – Он добавил с лукавой улыбкой. – По крайней мере, так говорят.
