— Вы! Скоты! — закричала она. — Вы сюда людей давить приехали? Звезды нацепили — совесть продали? У нас мужья, — вокруг заводилы тут же начала сбиваться группа неуловимо похожих на нее женщин, — там, — взмах рукой в сторону, куда указала антенна станции, — остались, а вы здесь водку жрете?
Она подошла слишком близко и почувствовала запах перегара, исходивший от Игоря — такая у него особенность организма, стакан выпьет — потом разит сутки.
— Успокойтесь, гражданочка, мы здесь тоже делом занимаемся. — попытался разрулить намечающийся скандал Володя.
— Делом? — выкрикнула 'джинсовая', бросившись к кабине. — Вот ваше дело! — отодвинув замешкавшегося Андрея, стоявшего у правой задней двери, она как кошка прыгнула в салон и извлекла оттуда полупустую бутылку виски.
— Мажоры херовы! — толпа начала заводиться, — и раньше на вас управы не было, так вы и сейчас, говнюки, водку жрете да…лядей в тачках трахаете? Где ваши…ляди? — А ну, бабы, давай тачки выворачивать, — она бросила кол на землю, и, размахивая топориком в правой руке, бросилась ко второй машине. Толпа, которая до этого наливалась отчаянием и ненавистью, нашла выход своему гневу. Женщины кинулись к джипам, распахивая двери и вытаскивая наружу всех, кто в них находился — за волосы, за 'хлястики' полевых погон, за ремни — за что придется. Никто из сидевших в машинах не успел — да, наверное, такая мысль и не пришла никому в голову — схватиться за оружие — разъяренные фурии все сделали не хуже взвода ОМОН — все, включая немцев, носатых, неносатых, всех наших — оказались на земле.
— А это что за твари? — продолжала разборку 'джинсовая'. — До того нажрались, что вам их хомутать пришлось? — она указала на троих 'вонючих' немцев, которые были в салоне 'Тойоты' — четвертого, помещенного в багажник, толпа не заметила. Что ж вы делаете, подонки? Наши-то мужики — все воюют уже, мой-то — второй день — ни звонка, ни СМС, а вы тут… — голос ее на высокой ноте оборвался истерическим всхлипом.
Толпа напряженно замолчала. Все ждали от нас каких-то слов, оправданий, покаяния — и тут все испортил Ленчик.
— Да вы что, девки, с катушек съехали? Мы (Мы?) — спецгруппа, диверсантов ловили!
— Диверсантов? Так это немцы, что ли? Аааааа! — заорала 'джинсовая' и бросилась вперед, замахиваясь топором. Все = женщины, мужчины, старики — все устремились за ней.
— Стоять! Стоять, стрелять буду! — Володя передернул затвор АКМСУ и выпустил очередь вверх. Но людей было уже не остановить. Откинув в сторону всех, кто не был в наручниках, толпа, нашедшая выход для своего гнева и страха, толпа, вооруженная всем подряд — топориками, кольями, металлическими мисками, ложками — всем, что находилось у людей в руках в момент нашего приезда — сгрудилась островками вокруг двух машин, в которых ехали закованные в наручники немцы и 'носатые'. Глухие звуки ударов, сдавленные стоны… Опера, 'привлеченные', мы с Андрюхой — кинулись к этим островкам ненависти, надеясь успеть хоть кого-то спасти — не потому, что кого-то из избиваемых нам было жаль — потому, что они были нам нужны. Вова, выпустив в воздух весь рожок, застыл — стрелять в наших людей он не смог. А взлетающие над толпой — точнее, теперь уже двумя частями толпы — руки продолжали свою работу. Оттуда уже начали продираться наружу те, кого придавили, те, кто успокоил свой гнев и, отойдя, начал ужасаться тому, что только что натворил. Но основная часть — так и продолжала работать руками, ногами — и все это под мат, ор и вой.
Все кончилось, когда воздух разорвали звуки выстрелов КПВТ. Подъехавший БТР с Саниными орлами задрал ствол 'крупняка' в воздух и выдал длинную, патронов на десять, очередь. Из 'МАЗа' выскочили 'студенты' и начали отодвигать женщин в стороны от наших машин, не особо церемонясь, но и не пуская в ход приклады автоматов. Толпа, состоявшая из забрызганных кровью, калом, мочой людей отхлынула — и нашим глазам предстало то, что еще совсем недавно было четырьмя немцами и двумя 'носатыми'. Не нужно было быть специалистами, чтобы сказать — они мертвы, окончательно и бесповоротно. Мда, вот и съездили за языками. Их ворот части высыпали вооруженные солдаты — увы, слишком поздно — похоже, что мы крупно облажались.
— Где эта курва? — сменивший рожок Володя передернул затвор, — Я спрашиваю, где эта джинсовая курва?
ткуда-то из глубины толпы вытолкнули 'джинсовую', уже без топорика. Она, как затравленный зверек, озиралась по сторонам.
— Вова, кончай, ничего уже не вернешь.
— Не вернешь? Я сейчас этой Хакамаде гребаной матку наружу выверну.
— Ну вывернешь, а дальше-то что? Не видишь — у нее крыша съехала, муж воюет…
— Да какое воюет? — возмутилась одна из женщин, прибежавших от своей машины уже после того, как все кончилось. — Светка, ты ж вчера со своим и Ольгой — это дочку ее Ольга зовут — быстрее нас уехала, сама же говорила — подальше от всего этого?
А вот это уже становилось интересным.
— Что скажете, Светлана?
— Они… они…, - всхлип, — они Сережу убили… И сказали, что Ольгу убьют… Мамочка, ведь убьют же, убьют, — женщина мешком повалилась на землю и засучила ногами.
— Так. Всем разойтись. Бойцы, построились цепью, всех отодвинуть от машин на пятьдесят метров, кроме этих двух, — распорядился Старый, указав на лежащую 'джинсовую' и ее соседку. — Вы-то как, целы?
— Целы, — бросил Паша, под глазом которого быстро набухал синяк.
— И практически невредимы, — добавил Сергей, у которого были оторваны оба погона и болтался на нитке один из рукавов.
— Так, берем этих двух — и в часть, — то, что нам может рассказать 'джинсовая', я уже знал — не знал только самого важного — где и как?
— А с нами что? — Ленчик, 'привлеченные', Заза, которому, судя по резко опухшему 'клюву', женщины сломали нос уставились на нас.
— С вами? Тебя лично, чудака на букву "М", надо бы здесь и грохнуть, ну да хер с тобой пока — валите за нами, до КПП.
Оставив эту четверку под охраной двух студентов у въезда в часть, мы, волоча под руки 'джинсовую', и ее соседка, мелко семенящая за нами, прошли внутрь обнесенной забором с колючкой территории. 'Слоновый' опер розыска вел, высоко подняв ему закованные за спиной руки, пришедшего в себя последнего немца — того, который пересидел, а точнее — перележал — бойню своих товарищей в багажнике 'джипа'. Изо рта немца так и торчали носки покойных носатых.
Тема-то конечно была темой, но для того, чтобы нормально соображать, нам срочно требовались две вещи: поспать и поесть. Поэтому, собрав всю нашу команду, включая Старого и его студентов, мы абсолютно вне графика завалили в столовую. Завтрак нас, честно говоря, не порадовал — концентраты, хлеба — по дохлому кусочку на человека, о добавке можно было даже не заикаться. Даже чай, наливаемый из больших общих чайников, и тот был не очень — слабенький и практически без сахара. Раздатчик внес ясность: беженцы. Их надо было кормить — и пока неясно, как долго. Поэтому 'нормы выдачи' были сильно урезаны. На какие-то исключения для себя мы претендовать не стали — совесть не позволила, однако разойдясь по своим 'нумерам', заморили червячка еще раз — теми запасами, которые привезли с собой из Питера. А потом легли спать. И проспали целых пять часов. Проснулись от того, что Саня направил своего бойца, который честно молотил кулаком по всем закрытым дверям до тех пор, пока мат, доносившийся в ответ на стук, не стал внятным. Побрившись, помывшись в душе (слава богу, душ был в каждом номере — все-таки домик для 'крючков' — это вам не куки-куяки и даже не шапка сомбреро) и сменив белье, так же невкусно и несытно пообедали, а потом собрались всем 'офицерским составом' в одном из учебных классов — такие на станции тоже имелись. Забыл сказать, что Гриша — тот самый крупный опер УР — на завтрак не пришел, а появился только в тот момент, когда мы заканчивали поглощение второго. Его рука, которую он слегка зашиб о голову везучего немца (конечно, везучего — тела его подельников уже были 'утилизированы' в топке имевшейся на базе котельной — заморачиваться с похоронами командир базы почему-то не захотел), была заботливо перевязана, судя по всему, перелома таки не случилось. Вид он имел усталый, я бы даже сказал — изможденный. Ну, оно понятно, 'с вами разве уснешь', как говорилось в том анекдоте про 'мальчика' и медсестру призывной комиссии. Однако, несмотря на 'усталость в членах', уклониться от планерки Гриша не пожелал, хотя и опоздал на ее начало.
— Коллеги, на повестке дня у нас два вопроса. Первый: нам нужно пресечь деятельность преступ…, тьфу, диверсионной группы противника. Второй: у этой самой группы есть заложники, минимум — одна девочка, возможно — отец этой девочки. Кстати, сколько девочке лет, кто-то поинтересовался?
Мы с Вовой смущенно потупились, но нас выручил Андрей:
— Восемь лет. Соседка сказала. — Правильно, он же ее допрашивал и, скорее по привычке, поинтересовался составом Светиной семьи.
