любых обстоятельствах.
Однако прежде, чем я смогла сделать последний шаг к нему, он должен был ответить на один вопрос.
— Ты когда-нибудь собирался прийти за мной?
Фишер улыбнулся своей великолепной, неподражаемой ухмылкой, и это мгновенно вызвало новую порцию жгучих слез в моих глазах. Сердце взорвалось, как воздушный шар, а в животе затрепетало, заставляя трепетать знакомые крошечные крылышки.
— Я думал об этом.
— Я нашла своего потерянного рыбака, — прошептала я, делая последний шаг и обхватывая его руками, наши губы воссоединились после слишком долгой разлуки.
Когда мы отстранились на дюйм и посмотрели друг на друга, он снова усмехнулся.
— Я же говорил тебе, что все, что тебе нужно сделать, — это пойти и постучать в его дверь. — Он провел большими пальцами по моим щекам. — Не плачь. Я не хочу, чтобы Шейн думал, что я заставил свою девочку грустить.
— Ты помнишь.
Он усмехнулся.
— Я помню. Я просто не ожидал, что наши воспоминания будут такими… развратными. И когда это случилось, когда я вспомнил это чувство, оно было неописуемым, как будто вселенная смеялась надо мной. Как я мог не знать? Не то, чтобы мой мозг формировал память, скорее моя душа стучала по сердцу и говорила: «Эй, тупица, помнишь ее? Мы любим ее. Мы всегда будем ее любить».
Я прижалась лбом к его груди и рассмеялась.
— Небезопасно для работы…
— Без шуток. — Он взял меня за руку и повел обратно к своему дому. — Знаешь, я больше не могу играть в бильярд без эрекции. Ты хоть представляешь, как это неловко, когда ты играешь против парня?
Я хихикнула.
Когда мы добрались до подвала, Фишер отпустил мою руку и взял пиво.
— Шейн, это Риз. Извини, что мы пропали. Она немного пугливая.
Я сузила глаза на Фишера.
— Приятно наконец-то познакомиться. Этот парень не умолкает о тебе уже несколько дней. После двух кружек пива все превращается в «Риз — это…» и «Риз — то…». — Шейн потягивал пиво одной рукой, а другой опирался на бильярдный кий.
— Это неправда. — Фишер закатил глаза, открывая свою бутылку пива.
Я нахмурилась и ухмыльнулась. Я чувствовала себя на десять футов выше, даже если он все это время думал и говорил обо мне, а я была несчастна, полагая, что он больше не хочет быть со мной.
Когда я повернулась к Шейну, Фишер стоял у меня за спиной и, пригнув голову, шептал мне на ухо.
— Мне достаточно одного пива, чтобы заговорить о тебе. Но я думаю о тебе все время. И иногда… — его шепот стал еще мягче, — я трогаю себя. — Он игриво прикусил зубами мое ухо, вызвав у меня еще одно хихиканье.
— Кто играет? — спросил Шейн.
— Риз. Она безумно хороша во всем, что делает. Она надрала Арни задницу в пинг-понге.
Я оглянулась на Фишера, и он подмигнул мне.
Следующие два часа мы играли в бильярд. Шейн рассказал мне о махинациях Фишера в школе. А Фишер рассказал Шейну о нескольких своих. Мне пришлось прибегнуть к историям из колледжа, которые были гораздо более свежими, потому что я училась в христианской академии и поэтому не имела захватывающих историй в тот период своей жизни. Самое запретное, что я когда-либо делала, — это стягивала полотенце Фишера с его талии и делала ему минет в его шкафу, но Фишер уже знал об этом, а Шейну знать об этом не нужно было.
— Мне нужно домой. — Я взглянула на экран своего телефона. — Рори и Роуз ходили по магазинам, но теперь они дома и ищут меня. Мы печем печенье. — Я вернула свой кий на стойку. — Приятно было познакомиться, Шейн. Надеюсь, мы еще пообщаемся до твоего отъезда.
— Да, это было бы здорово. — Он опустился на диван и включил телевизор.
— Я провожу тебя наверх. — Фишер взял меня за руку и повел к входной двери. Всегда… всегда я следовала за Фишером с обрыва или на край земли.
— У меня миллион вопросов. — Я зажала нижнюю губу между зубами и сморщила нос.
— И я дам тебе миллион ответов. Только не раньше, чем Шейн уедет из города.
Медленно кивнув, я прошептала:
— Через две недели…
— Но на один я отвечу сейчас. Так что выбирай тот, который важнее всего.
Я закатила глаза.
— Это нечестно.
— Спроси меня.
У тебя был секс с Энджи?
— Когда ты вспомнил… все? И помнишь ли ты все? Помнишь ли ты все свои воспоминания об Энджи?
— Это три вопроса.
— Фишер…
Он поцеловал меня один раз.
— Я вспомнил, когда напился до чертиков на свадьбе… потому что был так зол на тебя.
Я нахмурилась.
Фишер не нахмурился. Он продолжал ухмыляться и снова поцеловал меня.
— И я помню все свои воспоминания об Энджи.
Еще один поцелуй.
— Я помню все.
Еще один поцелуй, но уже медленнее.
Когда он отпустил мое лицо, я несколько секунд стояла неподвижно.
— Когда тем утром мы были в Старбакс ты уже все помнил о нас? И не сказал мне? Ты не только не сказал мне, но и прикинулся дурачком. Ты задавал мне вопросы, на которые уже знал ответы.
Он пожал плечами. Это было высокомерное пожатие, как будто у него было полное право не говорить мне правду тем утром в Старбаксе. Когда я начала протестовать против его высокомерия, моя совесть взяла верх, остановив мои слова. Я влезла в куртку и натянула ботинки.
— Шейн не знает, что я все вспомнил.
Я сузила глаза, а затем ответила небольшим кивком. Я не знала, почему он ему не сказал, но решила, что это неважно.
Когда я открывала дверь, он схватил меня за запястье, и я обернулась к нему. Его красивую улыбку затмило слегка страдальческое выражение лица.
— Ты. Я рассказал тебе о своей памяти. И все. Больше никому.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что я не сказал Энджи. И я не сказал своей семье. Ни Рори, ни Роуз. Никому на работе. Только тебе.
Все еще немного смущенная, я добавила еще один кивок. Он хотел рассказать им, поэтому не хотел, чтобы я что-то говорила.
— Я не собираюсь им говорить. И ты единственная, кому это нужно знать. Кроме моего врача. Я расскажу своему врачу.
— П-почему? — Я покачала головой.
— Я знаю, что причинил боль Энджи. И когда я рассказал своей семье об этом, им тоже было больно.
Он ответил на еще один мой вопрос. Он рассказал своей семье.
Но рассказал ли он им обо мне?
— Но всем было бы хуже, если бы они знали,
