все они совпадали в главном, не было и двух одинаковых, и все содержали вопиющие ошибки и расхождения. Более того, события все еще должны быть свежи в памяти моих читателей. Достаточно сказать, что в каждом сообщении говорилось, что новое здание Хартвелла, строящееся на Девятнадцатой улице, внезапно исчезло из виду в полдень, что сотни граждан заполнили проезжую часть, что были вызваны полиция и пожарные, и что в течение некоторого времени несколько минут на том месте, где раньше стояло здание, были видны только пустырь и огромная яма. Затем, пока толпа смотрела, сооружение появилось так же внезапно и таинственно, как и исчезло. История была настолько невероятной, что сначала многие подумали, что это просто утка или какая-то реклама или новый способ привлечения внимания публики. Но поскольку в последующие дни пресса была заполнена сообщениями об этом явлении, рассказанными очевидцами, и поскольку представители полиции и пожарной службы подтвердили сообщения, и не могло быть никаких сомнений в подлинности истории, появились бесчисленные теории и гипотезы, и так в течение нескольких дней народ толпился на улицах возле здания Хартвелла и стоял, выжидающе глядя, в надежде, что оно может повторить свое таинственное исчезновение. Единодушное мнение состояло в том, что поразительное происшествие было вызвано каким-то гипнотизером или факиром, который, как предполагается, был фокусником из Восточной Индии, который загипнотизировал зрителей, и что исчезновение здания было полностью иллюзией.
"Без сомнения, – написало "Таймс", – публика скоро будет проинформирована о том, что синьор такой-то, величайший в мире гипнотизер и иллюзионист, выступит в определенном театре с дальнейшим объявлением о том, что синьор ввел в заблуждение сотни людей, и его гипнотические способности заставили их поверить, что двадцатиэтажное здание может раствориться в воздухе."
Но время шло, и никто не вышел вперед, чтобы претендовать на сомнительную честь быть способным совершить такой подвиг с помощью гипноза или иным образом. Происшествие становилось все таинственнее, и были выдвинуты все мыслимые теории – как естественные, так и сверхъестественные, чтобы объяснить совершенно необъяснимое явление. До настоящего времени правда так и не стала известной, и только два человека в мире знают о реальных фактах и настоящей разгадки тайны. Один из них – доктор Лемюэль Унсинн, профессор физики в Стэнфортском университете, мой давний друг и приятель по колледжу, другой – я сам. Поскольку прошло время, когда от этой правдивой истории миру может быть нанесен какой-либо вред, и поскольку объяснение еще более невероятное и удивительное, чем любая из предложенных воображаемых разгадок, мы согласились, что общественность должна быть ознакомлена с фактами. Действительно, подлинная история была бы опубликована несколько месяцев назад, если бы не необходимость принять определенные меры для сохранения тайны, и на их создание потребовалось гораздо больше времени, чем предполагалось. Чтобы прояснить, как произошло это поразительное событие, и дать возможность моим читателям полностью понять мою правдивую, хотя и невероятную историю, необходимо начать с самого начала и изложить каждую деталь событий, которые привели к финальным последствиям. Для многих читателей большая часть этого вопроса, без сомнения, окажется довольно сухой, и, если бы я писал художественную литературу, я бы опустил все те части рассказа, которые касаются научной стороны и предварительных условий. Но мы оба – доктор Унсинн и я, считаем, что опускать такие вопросы было бы большой ошибкой, и что, поскольку эта история представляет такой же интерес и важность для научного мира, как и для обывателей, ничто не должно оставаться невысказанным. Более того, мы чувствуем, что, если бы мы не затронули все эти вопросы, моя история показалась бы абсолютно вымышленной. И в любом случае любой человек волен пропустить те части моего повествования, которые могут показаться благодарному читателю не приносящими ему настоящего подлинного интереса.
Глава I. Доктор Унсинн выдвигает некоторые теории
Вся эта история началась тогда, когда я навестил своего старого друга и приятеля по колледжу, доктора Лемюэля Унсинна, вскоре после его возвращения с международной конференции ученых.
Он рассказывал мне про различные новые открытия, о которых сообщили его коллеги, и упомянул о некоторых явлениях световых лучей, которые, быв до сих пор невидимыми, теперь попали в сферу человеческого наблюдения. Хотя я, как непрофессионал, не мог понять важность открытия, мой друг отнесся к этому с большим энтузиазмом и, среди прочих заявлений, утверждал, что теперь возможно сделать объекты невидимыми.
Я рассмеялся.
– Это совершенно невозможно, – заявил я.
– В области науки нет ничего невозможного, – возразил он.
– Возможно, так оно и есть, – признал я, – но есть много вещей, которые настолько невероятны, что во всех смыслах и понятиях они находятся за пределами возможностей человека.
– Полная чушь! – воскликнул он. – Невежество, недостаток воображения, упрямый консерватизм. Каждое открытие, достигнутое наукой, объявлялось невероятным или невозможным, или и тем и другим сразу, пока его осуществимость не было доказано. Железные дороги, пароходы, телеграф и телефон, радио, самолеты – над всем этим смеялись и объявляли невозможным, пока они не стали реальностью. Наука, – продолжал он, принимая вид лектора и глядя на меня поверх оправ очков, – наука не признает существование слов "невозможно" и "невероятно". То, что сегодня кажется просто мечтой, завтра может стать повседневным делом. Ученый…
– О, хорошо, – засмеялся я. – Прекрати лекцию. Если допустить, что нет ничего невозможного для науки, представленной моим старым другом Лемюэлем Унсинном, как ты предлагаешь это сделать?
– Я полагаю, ты имеешь в виду вопрос о том, как сделать видимые объекты невидимыми, – улыбнулся он, откинувшись на спинку стула и соединив кончики пальцев.
Я кивнул.
– Хм, я едва ли хочу раскрывать все свои идеи, даже такому старому другу, как ты, – усмехнулся он. – Но я готов предложить направления, по которым можно было бы проводить такие исследования. Ты заявляешь, что нелепо рассматривать возможность сделать видимую, твердую материю невидимой. Разве это более нелепо, чем сделать неслышимые звуки слышимыми, невидимые вещи видимыми или слышимые звуки неслышимыми?
Я покачал головой.
– Нет, я бы сказал, что одно так же невозможно, как и другое.
Лемюэль усмехнулся.
– Что показывает ваше монументальное невежество, – воскликнул он. – Мой дорогой мальчик, – продолжил он, – все эти вещи – свершившиеся факты, и они настолько знакомы тебе, что ты не осознаешь их существования. Неслышимые волны, передаваемые по радио, становятся слышимыми в приемном устройстве, звуковые волны, которые поступают в микрофон передающей станции, передаются неслышно через эфир; и тепло, которое невидимо при определенных условиях, ясно видно при других условиях, которые происходят каждый день.
– Да, – согласился я довольно неохотно, – я признаю, что по поводу звуков ты прав, но я хотел бы знать, когда
