— Интересно, каковы теперь отношения между Хосиной и канцлером Янагисавой, — сказал судья Уэда. — Но они должны быть рады, что кризис миновал. А мы можем радоваться, что младенец Хираты-сан остался жив. Ведь сегодня в полдень будут праздновать день присвоения ей имени, не так ли?
— Да, — подтвердил Сано. — Вы придете?
Судья кивнул.
— Когда я вчера навестил дочь, она показалась мне задумчивой и подавленной, — помолчав, сказал он. — Как она себя чувствовала сегодня утром?
— Так же. — Беспокойство о Рэйко терзало душу Сано. — Она не рассказывает мне, что с ней произошло в плену, только в общих чертах обо всех женщинах. Я даже не знаю, как ей удалось вывести их из дворца. И она вся в синяках. Она вам ничего не говорила?
Судья Уэда покачал головой.
— Но у меня есть кое-какие подозрения, — мрачно проговорил Сано.
Он вспомнил измятую постель в спальне Царя-Дракона, а рядом с ней женское белое нижнее кимоно. Каким образом Рэйко узнала, где искать Царя-Дракона? На что ей пришлось пойти по принуждению или от отчаяния? Он гнал от себя мысли о том, что могло случиться между мужчиной и прекрасной женщиной, которую он похитил.
Ярость, ревность и беспомощность кипели в душе Сано подобно расплавленному металлу.
Встревоженное лицо судьи Уэды показало, что он догадывается, о чем думает муж его дочери.
— Хотите совет?
— Хочу, — вздохнув, ответил Сано.
— Дайте ей время, чтобы открыться вам, но не забывайте, что некоторых тайн лучше не касаться! Помните, что ее душа верна вам, как всегда. Не судите за то, что с ней сделал какой-то безумец. Не позволяйте ему разлучить вас в тот момент, когда вы особенно нужны друг другу.
Сано был признателен за этот мудрый совет, который упредил его намерение форсировать опасную тему.
— Спасибо вам, досточтимый тесть.
Он ушел, довольный, что ему не нужно призывать Рэйко к ответу, тем более в преддверии другого разговора, который угрожал отношениям почти столь же важным для него, как семья.
В имении канцлера Янагисавы солнце щедро освещало пышную садовую зелень. Но в воздухе висел дым погребальных костров. Усыпавшие гравийные дорожки листья и увядающие цветки лилий предвещали неумолимый конец лета. Цикады звенели, не уставая напоминать об этом.
Госпожа Янагисава и ее дочь Кикуко стояли, держась за руки во дворе жилой половины и смотрели сквозь листву сливового дерева на канцлера. Тот сидел на веранде, угрюмо глядя вдаль. Госпожа Янагисава в первый раз увидела мужа с тех пор, как они вернулись домой. После штурма острова Царя-Дракона и во время путешествия в Эдо он не сказал ей ни слова. Его безразличие глубоко ранило ее. Рэйко говорила, что похищение заставит мужа осознать свою любовь, но этого не случилось. Как она ненавидела Рэйко за эту пустую надежду! Она была рада ее спасению и при этом сожалела, что та не утонула.
Начальник полиции Хосина, обходя угол веранды, направился к канцлеру. Кровь госпожи Янагисава закипела от ненависти к этому человеку, узурпировавшему расположение ее мужа. Она увидела, как канцлер напрягся, повернувшись к Хосине, и даже величественные манеры не могли скрыть его радость.
— Со счастливым возвращением, — приветствовал канцлер Хосину.
— Я пришел за своими вещами, — холодно ответил тот.
— Ты съезжаешь? — нахмурился канцлер.
— Да, — бросил Хосина.
Она не могла поверить, что кто-то может отказаться от счастья быть с ее мужем, но сердце госпожи Янагисава расцвело от радости. В конце концов, похищение принесло ей кое-какую пользу.
— Но почему? — спросил канцлер с явным смятением. — Ты не должен уходить из нашего дома из-за того, что случилось. Ты должен знать, что я не собирался бросать тебя. Я делал все возможное, чтобы тебя спасти.
Хосина сложил на груди руки.
— Вы заставили меня испытать самое горькое унижение в моей жизни. Вы дали бы мне погибнуть.
— Но ты же понимаешь, что я всего лишь исполнял свои обязанности, — оправдывался Янагисава.
— Я понимаю, что вы исходили из политической целесообразности, — слегка смягчился Хосина.
— Тогда оставайся!
Канцлер вложил в голос всю силу убеждения, но Хосина отшатнулся от протянутой руки.
— Я не настолько глуп, чтобы надеяться, что в следующий раз вы не бросите меня на произвол судьбы. Лучше уйти, чем в ужасе ожидать следующего предательства.
— Ты хочешь сказать, что покидаешь меня? — изумился канцлер.
Хосина неохотно кивнул.
— Навсегда?
Печальное молчание было ему ответом. Госпожа Янагисава почувствовала, что Кикуко тянет ее за руку, и сделала дочери знак молчать, чтобы та не мешала подслушивать.
— Я вознагражу тебя за все мучения. — В голосе Янагисавы послышались панические нотки. — Хочешь новую должность? Или большее жалованье? — Он поднял руки ладонями вверх, показывая свою щедрость. — Я дам все, что попросишь.
Госпожа Янагисава увидела, что Хосина колеблется. Она ощущала волны страсти, исходившие от любовников. Она сжала руку Кикуко, ее губы задвигались в молчаливой, бессвязной молитве.
Наконец Хосина печально заговорил:
— Разве я смогу забыть, что вы пожертвовали моей жизнью ради собственных интересов?
Канцлер уронил руки и отвернулся от Хосины. Госпожа Янагисава заметила мелькнувшее в его глазах отчаяние. Он сделал несколько механических шагов по веранде и, собравшись с духом, посмотрел на Хосину.
— Хорошо, я должен был бороться за тебя, не оставлять в одиночестве, — заговорил он. — Это моя ошибка. Я был эгоистом и глупцом. — Госпожа Янагисава опешила, поскольку никогда не слышала, чтобы муж признавал за собой вину. — Мне жаль, что я тебя предал. Прошу, прости меня!
Могла ли она подумать, что он способен на раскаяние и мольбы? Но сейчас он со страстной мольбой положил руки на плечи Хосины. Тот отпрянул.
— Вы только причиняете мне лишнюю боль, — выдохнул он дрожащим голосом.
— Неужели три года так мало значат для тебя, что ты не дашь мне шанса все исправить? — спросил потрясенный отказом канцлер.
Кривая улыбка появилась на губах Хосины.
— Если бы они что-то значили для вас, разве мы сейчас вели бы этот разговор?
Они беспомощно смотрели друг на друга. Госпожа Янагисава видела слезы, блестевшие в их глазах. Лишь железная выдержка удерживала обоих от того, чтобы уступить страсти. Затем канцлер откашлялся.
— Возможно, пожить порознь — хорошая идея. Тебе нужно время, чтобы оправиться от пережитого испытания. Возвращайся, когда будешь к этому готов.
— Лучше распрощаться сегодня, пока мы помним больше доброго, чем плохого, — покачал головой Хосина. — Я бы не стал ждать другого, более горького конца.
Он повернулся, чтобы уйти.
— Я запрещаю тебе уходить! — Боль и отчаяние на лице канцлера сменились гневом. — Приказываю тебе остаться!
Хосина развернулся:
— Я больше не ваш человек. — Он смело смотрел на Янагисаву. — Вы не смеете указывать мне, что делать.
— Ты у меня в подчинении, пока я управляю Японией, — высокомерно заявил канцлер. — Не забывай, что полностью зависишь от меня. Если ты выйдешь отсюда, то потеряешь все.
Госпожа Янагисава подивилась внезапной перемене в их отношениях — любовь обернулась враждебностью.
— Мне не так уж и много терять, как вы думаете, — презрительно ответил Хосина, — поскольку вы уже не столь всемогущи. Многое переменилось — если вы этого еще не поняли. Пока вы спасали госпожу Кэйсо-ин, сёгуну наскучил ваш сын. Место наследника режима открыто для всех. Ходят слухи, что его получит племянник правителя Мацудаиры. А я объезжаю даймё и армейских начальников, с которыми сдружился, помогая вам строить свою империю. Теперь они мои союзники. А поскольку вы мне угрожаете, я смогу убедить их встать на сторону правителя Мацудаиры.
Канцлер побледнел от страха, осознав, что потерял не только любовника, но и партнера в политической игре, а также многих сторонников и шанс контролировать следующее правительство.
— Значит, за измену ты платишь изменой? — пробормотал он. — Ладно, даром это тебе не пройдет. Ты всю жизнь будешь жалеть, что предал меня!
Вызывающая улыбка Хосины не могла скрыть его грусти.
— Посмотрим, — сказал он и ушел.
Канцлер некоторое время смотрел ему вслед. Потом склонился над ограждением веранды и закрыл лицо ладонями. Госпоже Янагисава было жаль его, но душа радостно пела, ведь теперь у нее появился шанс. Лишившись любовника, покинутый друзьями, он будет нуждаться в опоре. А кто может служить ему преданнее, чем она?
Госпожа Янагисава вышла из-за дерева, таща за собой Кикуко. Канцлер поднял голову, и их взгляды встретились. Он был явно раздосадован, что она стала свидетелем его поражения, но все-таки заметил ее и не вел себя так, словно она не существует. Этот чудесный момент символизировал нечто новое. Госпожа Янагисава не знала, как сможет занять в сердце мужа место Хосины или помочь в реализации его амбициозных планов, но поклялась, что добьется этого.
