Не-е-ет, это какой-то глю-у-у-ук! А мама, Шон и дедушка?!..
Вскочив, я помчался дальше и выше.
Дед не сдался. Когда больше не мог драться, он взорвал себя вместе с количеством врагов, которых я даже сосчитать по ошмёткам тел не могу. Боевая Ипостась не позволила ему умереть легко, сгорев в пламени взрыва, нет... Рука предка, всё ещё чешуйчатая и когтистая лежит в другом конце комнаты, а живот разорван и внутренности в таком виде, что будь я повпечатлительней -- стошнило бы... и всё же он умер не сразу. Деда... Деда, этого быть не может, дед...
А дальше у стены -- двое белобрысых... Брат и сестра так и не разомкнули рук, умерли, вцепившись друг в друга. Маньяки. Маньяки мои!..
Отшатнувшись, я выбежал и помчался дальше, не разбирая дороги. В глазах всё плыло.
-- Мама! Мама-а-а!..
Я не плакал. Я умирал от боли. Мою прекрасную мать здоровым куском арматуры прибили к стене. Иначе справиться с мамой в боевой ипостаси они не смогли бы. Ритуальный доспех тёмной Леди, и без того красно-чёрный, весь блестел от крови. Крыло на отсечение даю -- чужой крови. Блестела и алая чешуя Императрицы. Кусок арматуры держался крепко, никак не хватало сил его вытащить из стены и ладони в крови скользили по металлу.
-- Мама... мамочка...
Удар по лицу был настолько неожиданным, что вбил очередной жалкий всхлип обратно.
-- Беги отсюда! -- ярость в тёмно-синих глазах полыхала багровым отблеском. Предсмертная ярость настоящей Императрицы. Дыхание с хрипом вырвалось из пробитой груди вместе со струйками крови.
Вместо ответа я снова попытался освободить её. Я тебя не брошу, мама! И снова она легко прочла мои мысли, лишь взглянув в глаза... Рука, оставившая горящий след на моём лице, схватив за ворот, притянула поближе, заставив уткнуться лицом в мамино плечо.
-- Я люблю тебя, мой маленький сын, -- ей было тяжело говорить, слова прерывались, она едва могла дышать. -- Выживи ради меня. Прошу, Ирис... Ты и Ван -- последние Владыки...
-- Этого не может быть. Не может быть, мама!..
-- Беги, ангелочек мой крылатый... лети...
Рука, обнявшая меня, дёрнулась в последней судороге агонии, и я вздрогнул от боли, когда когти матери впились в плечо. Она перестала дышать теперь уже навсегда...
Дальше уже не бежал -- брёл, натыкаясь на стены и углы... Здесь не было уже никого живого. Наверх... на крышу... я выживу ради тебя, мама... постараюсь...
-- Ну почему её... за что... -- послышался отчаянный стон.
На крыше тоже был бой. Кису застрелили. И убитая Юлька лежала на руках у моего раненого брата.
-- Шон! Шон!!!
Он поднял на меня затуманенный болью взгляд.
-- Ирдес... Ирдес?!..
-- Да я это, я... Шон, идём... мы последние. Нужно уходить. Мы последние Владыки.
Кивнув, мой брат тяжело поднялся, припадая на правую ногу. Мы -- ответственны за всю расу и всех принявших тёмное подданство. Хоть один должен, обязан выжить. А потом заставить врагов захлебнуться собственной кровью. Брат это знал.
-- Мы утопим их в крови, -- поклялся я, глядя в глаза моему старшему брату.
-- И сожжём в огне, -- хрипло ответил теперь уже Император, а не Наследник.
Сухая автоматная очередь... оседающий на пол брат, и в этот раз закрывший меня собой... Мой крик и три выстрела точно в лица трём убийцам...
-- Нет, не бросай меня, держись! Я не справлюсь без тебя, не уходи, ты слышишь?!..
Брат уже, кажется, не слышал...
-- Пожалуйста, не надо... прошу... не умирай...
Горло свело, и в глазах стояла сплошная муть.
-- Пожар над Империей догорает, братишка... Ты только выживи, младший... Не падай с небес... Ты -- наше знамя...
И мой брат тоже умер.
Ненавижу... весь этот мир... я ненавижу. И утоплю в крови!!!
...Вскочив, снова упал на колени, вцепившись пальцами в траву под ногами. В горле всё ещё стоял крик, внутри всё свело болью. Прижав ладони к глазам, понял, что всё лицо мокрое от слёз. Мама... папа, дед, брат, дядя... Маньяки мои, Киса, Дрэйк...
Сон, сон... это только сон... очередной обычный кошмар... Тогда почему же ты плачешь, Наследник?.. Почему больно до такой степени, что жить не хочется?! Обхватив себя руками и укрыв плечи крыльями, я долго сидел, пытаясь прийти в себя, выровняв дыхание. Холодно... Только вот колотит крупной дрожью не от холода...
Кое-как справившись с собой и сцепив зубы, я поднялся и побрёл к ручью -- умыться. Над землёй занимался рассвет. Холодная вода разве что совсем немного привела в себя. Но я ещё очень долго сидел у воды, глядя в никуда. Видения не отпускали.
Горела щека, словно отпечаток маминой ладони всё ещё причинял боль. Саднило правое плечо, за крылом на спине, там, куда впились мамины когти. Заведя руку за спину, я потёр ноющее место... стало, почему-то, ещё больнее... и футболка обзавелась новыми прорехами... а на пальцах осталась кровь. Судорожно пытаясь ощупать и рассмотреть спину, обнаружил следы когтей.
Кажется, я закричал. На глаза упала пелена. Очнулся на залитом восходящим солнцем склоне, смеясь как обкурившийся нарк. А когда слегка отпустило, понял, что это не смех, скорее уж самая настоящая истерика. Снова заставив себя умыться, заодно напившись из ручья, поднялся и побрёл среди фиолетовых ирисов куда придётся...
Нужно прийти в себя. Это не могло быть реальностью. Просто не могло! Но почему же тогда мне так плохо?.. Мама...
Вернулся обратно я только вечеру. Приземлился во дворике и едва удержался на ногах. Изрядно шатало. Возвращаться и смотреть в глаза брату, и людям, приютившим нас, не хотелось. Было, почему-то, страшно. Закрыт от брата со вчерашнего вечера я был наглухо и менять ничего не собирался. Не хочу, не буду... имею право. Для Владыки нет границ и законов, кроме собственных чести и совести -- так научил меня дед.
Снова вспыхнула картина с мёртвым Владыкой и злая ухмылка, искажённая болью... Дедушка...
Грань между явью и бредом опять поплыла.
-- Нагулялся? -- Яр ухитрился появиться за спиной незамеченным.
Обернувшись нарочито медленно, окинул охотника небрежным взглядом.
-- Нет. Пожалуй, ещё погуляю. Может, в Болото обратно пойду. Такой твари как я там самое место... -- рот кривился в ухмылке, хотя я старался сохранить кирпичное выражение на лице. Побрёл прочь от дома...
-- Слышь, пацан, не дури! -- Яр преградил мне дорогу. -- Я понимаю, поругались, но пора бы уже успокоиться.
Я молчал, разглядывая человека. Взгляд скользил по нему, но почему-то никак не удавалось зацепиться за детали, чтобы вернуть себя в эту реальность, уйдя из той, жуткой... невозможной...
-- Что ты знаешь о том, как тяжело бывает нести на своих плечах небо, охотник?..
-- Ничего не знаю, -- хмыкнул Яр. -- Пойдём в дом, Роса как раз ужин сготовила. Оголодал, небось?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
