Кабинет директора в торце коридора Сан Саныч сразу же узнал, вспомнив Кешино описание. Сел без понуканий в кресло—электрический стул, поерзав, устроился получше. С руками за спиной сидеть в кресле было не особенно удобно.
– Вась, Петь, как тут наш Бульдозер без меня себя ведет? – В кабинет вошел хозяин, довольно потирая руки. – Не шалит? Ну-кась, стенд ап, милейший. Вставай, вставай, Бульдозер... О-о, да ты ж не знаешь: мы тебя за глаза окрестили Бульдозером, братишка. Как? Нравится кликуха?.. Встань, будь ласка, Бульдозер, ишь, расселся. А вы, Вася и Петя, помогите мне его раздеть. Догола. Вдруг наш Бульдозер спрятал чего в швах одежды, в подошвах сандалий...
– Так он же закован весь, – удивленно посмотрел на директора толстяк, однако, достав из кармана брюк нож-выкидуху, нажал на кнопочку, скрытую в рукоятке ножа, и, когда вынырнуло, блеснув, обоюдоострое лезвие, вспорол резинку на шортах Сан Саныча, подсунув лезвие ножа под широкий кожаный ремень в стиле садо-мазо.
– Сразу видно, Петька, что ты из ментовских, – усмехнулся Вася. – Послужил бы с мое на границе, знал бы, как и что можно спрятать в невинной на вид сандалии или ремешке от часов!
– Василий, ты б взял «дипломат», отнес в другую комнату и вскрыл его там осторожно, – распорядился директор Полковник. – Не доверяю я Бульдозеру. Весьма вероятно, в «дипломате» спрятано нечто взрывоопасное. Но сначала – не в службу, а в дружбу – сходи на вахту. Звуконепроницаемые стены и двери – штуковина полезная, однако наш друг в кресле вахтера, поди, измучился весь, не зная, чем дело закончилось – взяли мы Бульдозера или он нас взял. Зря в свое время не сдублировали сигнал от видеокамеры в зале на вахтерский пульт... Сходишь, Вась? Успокоишь человека?
– Сделаем. – Очкарик Вася вместе с «дипломатом» вышел из кабинета.
А бывший мент Петя между тем буквально срезал с Сан Саныча все одежды. Снял сандалии, на всякий случай и очки снял. Брезгливо прощупал изрезанное ножом тряпье, морщась, осмотрел грязные сандалии.
– Завидую твоим нервам, Бульдозер, – сказал Полковник, занимая директорское кресло за столом с компьютером. – Или ты феноменально глуп, или прошел в процессе жизни и сквозь огонь, и сквозь воду с медными трубами, раз накануне смерти можешь сохранять столь философское настроение. Чего там, Петро? Нашел чего в тряпках?
– Не-а, ни черта.
– Сандалии осматривал?
– Сандалии как сандалии, без секретов.
– Неужто ты, Бульдозер, понадеялся лишь на мускулы да умение крушить черепа?.. Молчишь? Молчи-молчи, подождем, чего Васек обнаружит в «дипломате». А покамест я расскажу тебе, браток, на чем ты прокололся. Начну с конца. С того, что случилось только что. Мы тебя ждали, братишка Бульдозер. Сотрудник на вахте весьма беспокоился. Опасался, что впустит тебя, и ты с ходу начнешь палить во все живое. Я его успокаивал. Кеша, говорил, донес до нашего Бульдозера, что и где в спортклубе, и Бульдозер пренепременнейше ломанется в первую очередь в дирекцию, его, говорил я сотруднику на дверях, как и тебя, временно исполняющего должность вахтера, учили прежде всего стремиться захватывать командный пункт, то бишь дирекцию. Но, подстраховываясь, я все же предпочел запустить в зал мясо. Учини ты прорыв со стрельбой, мясо в спортзале на секунду-другую тебя бы тормознуло. Без всяких радужных надежд я прокачал мясу дезу про рэкетира. Спортсмены, которые тебя повязали, однажды надавали тумаков всамделишному рэкетмену, явившемуся снять с меня дань внаглую, на халявку. Но вот тебе крест, брат, я и не чаял, что спортсмены тебя уломают. А, впрочем, сколько тебе лет? Полтинник? Как и мне, пятьдесят, да?.. Молчишь. Молчи-молчи, я не в обиде. Сохранился ты лучше меня, братишка, но возраст берет свое, согласись. Как и тот рэкетир-халявщик, ты попался на примитивнейший трюк. Бугай качок с надписью на борцовке «Мистер Торнадо» – нуль без палочки. Выглядит он страшно и внушительно, а поднатужится, и ребенок его забьет кулачишками. На телеса мистера Торнадо клюнули американские шоу-дельцы, они-то как раз Торнадой его и обозвали. Подписали с культуристом контракт на участие в чемпионате по реслингу. Знаешь, что такое реслинг? В нашу с тобой молодость это безобразие называлось «борьбой Кетч». Цирк на ринге с ревом, стонами, невероятными бросками и ужасными заломами. Торнадо допер, что надо бы разучить для порядка десяток приемчиков, и на выплаченный америкосами аванс нанял себя тренировать троих профи. Трех борцов, мастеров спорта по самбо. Они тебя и сделали, брат. Упомянутый рэкетир и ты попались на одном и том же. Габариты мистера Торнадо отвлекли внимание и твое, и рэкетмена, а неприметные рядом с будущим чемпионом по реслингу тренеры-профессионалы, воспользовавшись отвлекающим фактором, поспешили продемонстрировать, что не зря называются мастерами спорта. Стареешь, брат, купился на дешевку, облегчил жизнь Ваське с Петькой, а то они, представляешь, вооружившись «калашами», тебя под дверью вот этого моего кабинета ждали. Готовились тебе по ногам палить, едва ты в коридоре появишься. Сохранил колени, брат. Однако ж ты должен понимать – ни коленки, ни печенки тебе больше не понадобятся. Я и разговариваю-то сейчас с тобой столь доброжелательно лишь потому, что рад за Петьку с Васькой. Мы-то думали, без стрельбы не обойдется, и черт его знает, а ну как попал бы ты в моих сотрудников? И так счет три – ноль в твою пользу. Но пронесло, слава богу! Порадовал ты меня, брат, сделал разговорчивым. Учини ты стрельбу, я б с тобою по-другому общался, вот так.
Сан Саныч не заметил, как господин Полковник нажал кнопку, спрятанную в столешнице и замыкающую электрическую цепь, пропуская по электродам под обивкой кресла разряд тока. Тело Сан Саныча в пыточном кресле изогнулось дугой, зубы оскалились, на губах выступила белая пена, плотно сжатые веки заслезились, лоб покрылся испариной.
– Больно? – Полковник отпустил кнопку. – А представляешь, каково бы тебе было, закованному в кандалы, под током, да еще с простреленными коленными чашечками? А? Брат?.. Молчишь? Ты давай начинай разговаривать, не то разозлишь меня, пока что доброго, и изжарю я твою тушку на этом кресле, как в микроволновке.
Сан Саныч вздохнул. Глубоко, полной грудью. Потряс головой, стряхнул с губ белую пену.
– Почему ты называешь меня братом? – спросил Сан Саныч.
– Потому, что мы с тобою, брат, фрукты с одного огорода. Из надежно огороженного садика с красными звездами на железных воротах. И ты, и я, брат, бывшие вояки, отставники. Или я не прав?
Сан Саныч промолчал.
– Молчишь, брат? Напрасно! Я ж вижу – ты бывший майор Советской Армии. Впрочем, нет! На майорских должностях пузо растет, вон Петька у нас, видал, какой пузан? Мент бывший, майор, большой начальник из города Таллина в то время, когда название этого города писали с двумя «эл» в середине, но с одним «эн» на конце.
Сан Саныч повернул голову, посмотрел на томившегося в углу экс-майора по имени Петр. В том же углу, где подпирал стену толстяк, заметил два прислоненных к стене автомата. Когда Сан Саныча вводили в директорский кабинет, вертеть головой он не решился, и оружие, упомянутое Полковником, увидел только что. Знать, не врал Полковник про автоматчиков в засаде.
– Петро у нас майор, я, седобородый, – полковник, а ты, брат, наверное, до кэпа добрался по крутой служебной лестнице. Капитанские погоны – потолок крутых лестниц, и с их ступенек на мрамор лестниц с красными ковровыми дорожками не перепрыгнешь. Подозреваю, ты, брат, был боевым пловцом. Водоплавающим диверсантом, телосложение у тебя для боевого пловца подходящее, а мозги рыбьи. По флотской терминологии, был ты кап-лей, до кап-три не дорос!
Открылась дверь. Вошел Вася. Внес на вытянутых руках открытый «дипломат».
– Вот. – Василий поставил «дипломат» на стол, под нос господину Полковнику. – Никаких сюрпризов. Лишь коробочка, набитая ватой, и стеклянная ампула без маркировки, да разовый шприц.
– Что это за химия? – Полковник ткнул пальцем в ампулу.
– «Сыворотка правды», – честно ответил Сан Саныч.
– «Говорунчик»? Фи-и-ууу! – присвистнул господин Полковник. – Откуда такая прелесть? У нас в запасниках полно всяческой химии, но «говорунчика» мы так и не смогли добыть. Колись, братишка, где раздобыл «сыворотку»?
– Из старых запасов. Зажал во время операции в Красном море, в восемьдесят втором.
– Что я говорил! – Полковник хлопнул сжатым правым кулаком по открытой левой ладошке. – Боевой пловец! Телеса касатки, мозги карася! В прокаченную через Кешу дезу поверил и явился, вломился, как рыба-молот, кулачищами нас колотить. Не зря мы навешали Иннокентию лапши на уши про металлодетекторы. Безоружным явился нашу «малину» потрошить, и жадность фраера-карася погубила! Деньжат захотелось человеку-амфибии! Так захотелось, что заглотил все наши крючки и запутался во всех наших сетях! Всех решил переколошматить, а одному, последнему, вколоть «говорунчик» и узнать, где денежки прячем, да?
