После демобилизации экс-солдат решил продолжить учебу. Он сменил несколько университетов в разных городах страны и наконец закончил инженерный факультет в родном Хьюстонском университете.
В том же году, 1956-м, Вулф женился — на Розмари Дитш, с которой познакомился еще в четырехлетием возрасте, когда жил с родителями в Пеории, штат Иллинойс. Тогда их совместные игры на свежем воздухе мало что сулили в будущем, потому что семья Вулфов вскоре переехала в другой город; однако ж вот как бывает — спустя два десятка лет молодые люди встретились снова, чтобы уже никогда не расставаться. Четверо детей — два сына и две дочери — тому порукой…
Получив диплом инженера, молодой человек поступил на работу в цинциннатское отделение небезызвестной фирмы «Проктор энд Гэмбл» — той самой, «качеству которой можно доверять». Вулф трудился у них почти 16 лет и за эти годы стал автором, по крайней мере, одного практичного изобретения, известного сегодня всей жующей Америке: разновидность картофельных чипсов (Pringle’s) имеет запоминающуюся форму благодаря машинке для резки, сконструированной писателем-фантастом Вулфом. Как он сам мрачно предрекает, «еще неизвестно, что проживет дольше — мои книги или чипсы Pringle’s»…
С 1972 года он оставил работу в фирме и стал редактировать издававшийся в Бэррингтоне (штат Иллинойс) торговый журнал «Plant Engineering», название которого, скорее всего, переводится как «Заводское оборудование».
В Бэррингтоне он живет, насколько мне известно, и по сей день. Уже следующий год принес Вулфу первую литературную премию — «Небьюла» — за повесть «Смерть доктора Острова»; а роман «Пятая голова Цербера» в том же 1973-м был включен в номинацию на «Хьюго». Единственное, что смазало радость от литературных успехов, было известие о смерти отца. Мать пережила мужа на четыре года.
Писать, причем не только фантастику, Вулф начал еще работая в «Проктор энд Гэмбл». Как он сам вспоминал, первоначальным стимулом была острая нехватка денег на покупку мебели для новой квартирки… Первой профессиональной публикацией Вулфа стал рассказ «Мертвец» для журнала «Сэр», и в том же 1966 году увидел свет первый научно-фантастический рассказ — «Горы как мышь».
А с 1984 года он окончательно расстался с журналом, со всеми другими внелитературными затеями, чтобы полностью посвятить себя делу, в котором, оказывается, преуспел больше всего, — литературному труду.
«Не думаю, что литература — удачное поле для развития философских взглядов, — говорил Вулф в одном из интервью, — если только не понимать под «философией» нечто, что определяет действия персонажа».
Герои и сюжеты Вулфа, если не впрямую, так завуалированно, но обязательно имеют точки соприкосновения с его собственным жизненным опытом. Дети, выросшие в изоляции, и взрослые, «лишенные корней» в виде нормального детства, одиночки, вроде героя «Зиккурата», или люди, попавшие в бесчеловечную машину правил и запретов.
Все критики, писавшие о Вулфе, в один голос утверждают, что он не из тех писателей, чье творчество легко поддается аннотированию, но зато по его произведениям любо-дорого писать диссертации. Итак, его творчество можно разделить на три неравные части. Первая — это добротное коммерческое «развлечение», часто с юмором и тонкой словесной игрой; вторая — произведения «социологические»; и третья — «психологические». Последние две группы составляют произведения серьезные, не побоюсь этого слова — элитарные.
И публиковаться Вулф начал в серии элитарной, а в свои годы и авангардной — в антологиях «Орбита», собираемых и редактируемых Даймоном Найтом. Именно в них Вулф заявил о себе как о тонком стилисте, эрудите и смелом экспериментаторе в области формы.
Успех пришел к нему с первыми опубликованными повестями и рассказами, из которых выделяется утонченной символикой цикл-триптих: «Остров доктора Смерти и другие рассказы» (1970), «Смерть доктора Острова» (1973), завоевавший премию «Небьюла», и «Доктор Острова Смерти» (1978). Эти повести вместе с четвертой, «Смерть острова Доктор» (1983), составили сборник «Архипелаг Вулфа» (1983). Герой первых двух — психически травмированный мальчик, изолированный от окружающих и постепенно привыкающий к новому, специально созданному для него окружению (любимый мотив Вулфа, которому в детстве самому пришлось помотаться по стране и который лишь изредка проводил время с родителями). В третьей повести разбуженный после анабиоза заключенный узнает, что обрел бессмертие.
Многие рассказы Вулфа вошли в ежегодники «Лучшего…». В «Civis Laputus Sum» (1975) развивается тема романа Брэдбери «451° по Фаренгейту». В новелле под длинным и откровенно издевательским названием — «Как я проиграл вторую мировую войну и помог остановить немецкое вторжение» (1973) — построена очередная альтернативная история. Наконец, в рассказах «Женщина, любившая кентавра Фолуса» (1979) и «Женщина, любившая единорога» (1980) дается квазирациональное объяснение мифических существ: они всего лишь результат генной инженерии. Эти и другие произведения короткой формы составили сборники Вулфа, в частности: «Книга Дней Джина Вулфа» (1981), «Библиоманы: двадцать персонажей, ожидающих свои книги» (1984).
А повесть «Пятая голова Цербера» (1972), к которой — следуя диктату издателя — писатель специально сочинил две других, «Рассказ, сочинение Джона В. Марша» и «ВРТ», послужила основой первой значительной книги Вулфа, названной точно так же — «Пятая голова Цербера» (1972). В ней сложным (даже несколько манерным) образом соединены многие научно-фантастические и общефилософские темы и проблемы.
Герой первой повести, Номер Пятый, растет в необычной семье на далекой планете, где обосновалась земная колония. Необычность ее в том, что и брат Номера Пятого, и тетка, и дед, и сам центральный персонаж, суть клоны некоего прадеда, чей мозг был «заключен» в электронную схему компьютера-наставника. Поколение за поколением клоны повторяют себя, не допуская ни малейшего отступления от первоначального плана. И поскольку семья не способна изменяться, словно застыла во времени, она претерпевает неизбежную стагнацию…
Вторая и третья новеллы, на мой вкус, уступают первой — они утонченны, изящны, рафинированны и… ни о чем! К концу книги мы словно «вспоминаем о будущем» писателя, чьи главные книги — тетралогию о
Земле Нового Солнца — критика не случайно сравнила со стилем барокко. То есть предельная шлифовка и изящество деталей, богатство, помпезность которого уместна во дворце… А вот в открывающей книгу повести — какая-то, если уместно продолжить аналогию с архитектурными стилями, величавая строгость и подлинная страсть готики и Возрождения. А кроме того — нечто, не относящееся к стилю, к антуражу: живая, пульсирующая мысль и обнаженное человеческое сердце.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
