— Вы ели здесь? Много?
— Нет, только тарелку с чем-то зеленым. Мне показалось, что еда сразу же заполнила мой желудок и дала мне большую силу. Некоторая слабость все еще есть, но я чувствую себя по-другому — как прежде. Мне кажется, дело пошло на поправку.
Боб поднялся и обернулся.
— Зик, — спросил он, — чем вы кормили этого мужчину?
На вопрос ответила Мери Браун:
— У нас были только тушеные овощи. Мне было так стыдно, но Зик сказал, что это лучше, чем ничего.
— Госпожа Браун, — спросил Боб, — Из чего было сделано ваше блюдо?
— Ну, из гипоэстеса, — ответила она. — Получается очень вкусно.
— Доктор! — закричал Боб.
Доктор проковылял через комнату.
— Послушайте меня, — сказал Боб, хватая доктора за плащ возле горла. — Все в Нью-Чикаго едят эти тушеные сорняки?
Доктор явно испытывал смущение.
— Почему бы нет? — сказал он, — Они всем нравятся. Что касается меня, то я ем все, что могу достать.
— Сьюзен Донаган ест это? Ей они нравятся?
— Нет, — сказал доктор, — дайте-ка подумать… нет. Она вообще не любит овощи. Это очень раздражает ее мать, потому что девочка даже не прикасается к этому «шпинату».
— Доктор, — сказал Боб, — слушайте меня и делайте то, что я скажу. Попытайтесь заставить ваши старые, затуманенные алкоголем мозги работать. Отправляйтесь к Донагану как можно быстрее. Накормите гипоэстесом Сьюзен — держите ее и заталкивайте ей в глотку эту траву. И затем наблюдайте. Если ее состояние начнет улучшаться, я сделаю вас знаменитым. Я напишу ваше имя огромными буквами и помещу вашу фотографию во всех газетах Солнечной системы на первой странице.
Доктор оживился.
— Вижу, Боб, что вам все ясно! — закричал он.
Доктор быстро развернулся и поспешил к двери.
Боб крикнул ему вслед.
— Помните, док, не вздумайте напиться! Вам понадобится весь ваш здравый смысл.
— Уверен в этом, — сказал доктор.
На половине пути он вытащил бутылку из кармана и швырнул ее в придорожные кусты. Но, сделав еще несколько быстрых шагов, он вернулся и, опустившись на четвереньки, принялся шарить возле дороги. Его рука коснулась чего-то гладкого. Он поднял бутылку, вытащил пробку зубами. Спиртное с бульканьем потекло по его глотке.
Продолжая двигаться к городу, доктор вытер рот рукавом плаща.
— Это не походило на обычное дрянное пойло, — сказал он себе. — Иначе его действительно следовало бы выбросить. Но поступить так с хорошим шотландским виски было бы настоящим святотатством.
Артур Харт мерил шагами пол своего кабинета.
Хэп Фолсуорс, спортивный редактор, сидел, закинув ноги на стол Харта, и курил местную сигару:
— Какого черта, ты думаешь, торчит там Боб? — обратился к нему Харт. — Он посылает мне сообщение, чтобы я ждал важную статью. И никаких намеков на то, о чем пойдет речь. И никакой статьи.
— Он сидит в венерианском баре и посмеивается над тобой, — сказал Хэп, — Решил расквитаться с тобой за то, что ты послал его туда.
Харт расправил обрывок ленты с текстом, который пришел по межпланетному телетайпу, и прочитал его:
«ОСТАВЬТЕ МЕСТО ДЛЯ ОПУБЛИКОВАНИЯ ЭКСТРЕННОГО СООБЩЕНИЯ. САМОГО ВАЖНОГО ВАЖНОГО ВАЖНОГО СООБЩЕНИЯ. ПОКА ЕЩЕ ТОЧНО НЕ УВЕРЕН. БУДУ ЗНАТЬ ЧЕРЕЗ ЧЕТЫРЕ ЧАСА, ВОЗМОЖНО РАНЬШЕ. БОБ».
Харт бушевал:
— Для него была открыта связь на секретной волне с момента последнего выпуска. Театры скоро закроются, и мы потеряем все наши уличные продажи. Если он подшутил надо мной, я вышвырну его вон, как только он вернется.
Из-за двери выглянул мальчик.
— Получен сигнал из Нью-Чикаго! — крикнул он.
Харт быстро развернулся и помчался за мальчиком. Следом за ним неуклюжей походкой поспешил спортивный редактор.
В отделе местных новостей царило напряженное возбуждение.
— Только что получен сигнал, — сказал Джонни Мейсон. — Сейчас должно поступить сообщение.
Внутри телетайпа что-то пощелкивало и постукивало, но клавиши все еще оставались неподвижными. Затем машина пришла в движение.
Клавиши методично отстукивали:
«БЫСТРАЯ КОРИЧНЕВАЯ ЛИСА ПЕРЕПРЫГНУЛА ЧЕРЕЗ СПИНУ ЛЕНИВОЙ СОБАКИ. БЫСТРАЯ КОРИЧНЕВАЯ ЛИСА ПЕРЕПРЫГНУЛА…».
— Это проверка, — сказал Джонни. — Оператор в Нью-Чикаго включил проверку.
Машина какое-то время оставалась неподвижной.
— Ну-ка, энергичнее! — завопил Харт, стуча по телетайпу кулаком.
Клавиши снова медленно, до умопомрачительности методично задвигались:
«НЬЮ-ЧИКАГО, ВЕНЕРА. ДОКТОР АНДЕРСОН ТРОУБРИДЖ, НАЧАЛЬНИК ОТДЕЛА ЗДРАВООХРАНЕНИЯ И ЕДИНСТВЕННЫЙ ВРАЧ В ЭТОЙ КРОШЕЧНОЙ ФАКТОРИИ, ОБЪЯВИЛ СЕГОДНЯ, ЧТО ИМ НАЙДЕНО СРЕДСТВО ДЛЯ ЛЕЧЕНИЯ ГОЛОДНОЙ БОЛЕЗНИ. ЭТО СРЕДСТВО ПОЛУЧЕНО ИЗ СОРНОЙ ТРАВЫ, ИЗВЕСТНОЙ ЗДЕСЬ ПОД НАЗВАНИЕМ ГИПОЭСТЕС. ДРЕВНЕЕ РАСТЕНИЕ С ПЛАНЕТЫ МАРС ПОЯВИЛОСЬ ЗДЕСЬ ШЕСТЬ ЛЕТ НАЗАД, БЛАГОДАРЯ ДОКТОРУ ДЖЕКОБУ ХАНСЛЕРУ, КОТОРЫЙ НАШЕЛ СЕМЕНА СРЕДИ РАЗВАЛИН ЛАБОРАТОРИИ, ОТНОСЯЩЕЙСЯ К ДИНАСТИИ ГЕНЗИК. ГИПОЭСТЕС…»
Харт выскочил из крошечного закутка, где размещался телетайп.
— Херб! — крикнул он помощнику редактора. — Достань фотографии доктора Джекоба Ханслера. Фотографии Боба Джексона. Фотографии доктора Андерсона Троубриджа…
— Кто такой, черт возьми, доктор Андерсон Троубридж? — спросил Херб.
— Откуда, черт возьми, мне знать? — проревел Харт. — Звони в Международное медицинское общество. Они скажут тебе. Во что бы то ни стало достань фотографии! Он — самая большая новость за последние десять лет. Набери заголовки высотой в фут и тремя оттенками чернее ночи. Начинаем печатать через полчаса.
Он повернулся к Хэпу Фолсуорсу.
— Мы поборемся за это! — ликовал он. — Мы выйдем самым большим экстренным выпуском и, опубликовав эту сенсацию, сорвем самый большой куш, который этот город когда-либо видел.
VБоб Джексон сидел на бревне с Зиком Брауном перед хижиной Зика.
— Зик, вам следует осознать, что вы и все остальные здешние фермеры богаты, — говорил Боб, — Вы чертовски непристойно богаты. Вам незачем было сеять зерно и разводить цыплят, потому что все это время у вас рос этот сорняк. И теперь вы можете назвать свою цену. Потому что здесь единственное место во Вселенной, где растет эта крапчатая трава. Воздушные суда с Земли и из Рейдиум-сити уже на пути сюда, чтобы взять на борт ценный груз. И вы, ребята, можете спросить столько, сколько пожелаете.
Зик сдвинул на затылок шляпу и почесал голову.
— Ну, понимаете, — сказал он, — так-то оно так. Но я и другие парни вовсе не испытываем сильного желания кого-нибудь ограбить. Мы понимаем, что другие люди нуждаются в этом сорняке, потому что у них такая гребаная неприятность, и мы можем назвать нашу цену. Но все, что мы хотим, — это справедливую цену. Прошедшие пять лет были трудными годами, и мы должны что-то извлечь из этого, но мы не собираемся спекулировать на страдании других людей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
