Прежней мощности не было, но мустанг тем не менее довольно ходко пошел, потихоньку набирая скорость. Мне бы только оторваться. В багажнике у меня приличная емкость с топливом, было б еще несколько минут, просто вылил бы водку и залил в бутылку нормальной смеси, но как раз этих-то минуток и не было. Но ничего, ничего, даже так у меня над верховыми где-то трехкратное превышение скорости, а долго их коняги не смогут держать темп. У их мустангов сердца не железные, не то что у моего.
Теперь у меня было время уделить чуточку внимания своей пассажирке. Я не встречал смерть в человеческом облике, если, конечно, не говорить об убийцах, но коли она существует, то вряд ли может быть бледнее, чем женщина рядом со мной. На медицинском языке это называется спазм сосудов, что может привести к инсульту.
- Вы как себя чувствуете? - спросил я.
- Сговорились, - невнятно пробормотала она.
- А ну-ка, - я взял из дверного кармана недопитую бутылку, - пару глотков. И не надо спорить.
Она и не стала. Взяла штоф, запрокинула голову и дисциплинированно отпила ровно два глотка. Все же воинское воспитание порой здорово идет на пользу. Лицо ее начало розоветь. Вот и славно. И двигатель вел себя вполне прилично; его я слушал не просто ушами, а всей душой.
- Что вы там сказали? Сговорились? - Она кивнула. - Кто с кем?
- Наши. С варварами этими, с викингами.
- С викингами?
- Это же они были. Люди Бора. Да какие это люди! Зверье! А Кононов и рад стараться. Подлец!
- Круто вы. Не любите его?
- А за что его любить? Весь в отца. Это все он, папаша его, тут заварил.
- Что именно? - осторожно поинтересовался я. Похоже, дамочка хочет высказаться. Так зачем же ей мешать? Наоборот, помогать нужно, задавая правильное направление разговору.
- Всё! Абсолютно! Это его принцип «разделяй и властвуй».
Я не стал спорить и приводить исторические примеры с англичанами. Если она хочет так считать - пускай.
- Властвуй?
- А как же! Как мой отец с ним спорил! Все без толку. Я хоть и маленькая была, но помню. Все помню.
- Ваш отец?
- Ну да. Макаров. Слышали?
- Вячеслав Михайлович? Ну как же. Великолепный был ученый.
- Вот именно что ученый! А тут потребовался управленец. Хитрый, подлый, жадный.
Она говорила яростно, размахивая бутылкой так, что чуть не треснула ей в лобовое стекло. Я осторожно отобрал хрупкий сосуд. Мне тут еще мусора не хватало, да и сама бутылка может пригодиться в свете последних событий.
- Не может быть.
- Не может? Еще как может!
Она выхватила из-под куртки толстую тетрадь в коричневом коленкоровом переплете. Раскрыла и принялась лихорадочно листать. Я скосил глаза. Страницы в клетку, с загнутыми углами, сильно пожелтевшие по краям, исписанные мелким и четким почерком. Такой еще называют бисерным.
- Хотя бы вот! КВЕ… Это отец так Кононова-старшего сокращал.
«КВЕ настаивает на необходимости «привития» (его термин) разным группам людей различной идеологии. Не суть важно какой. Безнравственно! Наоборот, мы должны всемерно содействовать воссозданию коллективизма и атмосферы взаимопомощи. Спорим до полуночи. У нас заканчивается керосин. Отправил докладную записку. Жду ответа третью неделю».
- Видите?
- Да уж, - поддакнул я. - Но это все лишь научный спор.
- Спор? - Она уже раскраснелась. Пролистнула несколько страниц. - «У меня кончаются препараты…» Нет, не то.
«…Ляпин известил меня, что КВЕ считает эксперимент провалившимся, о чем много говорит с сотрудниками, и потому предлагает усугубить его, приводя в пример удачный и, на его взгляд, даже смешной эксперимент, который он провел, устроив в одном из сел монархию во главе с целым императором. Сугубо антипартийная позиция! Больше того - предательство пролетарской идеологии и раскольничество. Завтра у меня с ним большой и серьезный разговор на эту тему.
При этом особо отмечаю (см. записи в лабораторном журнале за сегодняшнее число и предыдущие), что внушаемость оказавшихся в зоне воздействия все еще находится на крайне высоком уровне (см. наблюдения). Сообщить доц. Мокшанцеву. «Ластик» оказался чересчур силен и его применение в качестве оружия МП непредсказуемо больше, чем ожидалось».
- Ластик? - спросил я. Судя по спидометру, мы проехали уже девятнадцать километров. - Вы за дорогой-то смотрите.
- Да смотрю, естественно. Чего тут смотреть? Ластик?
- Ну да. Что он имел в виду?
Я уже понял, что она читает дневник своего отца, профессора Макарова. Порой даже не читает, а цитирует по памяти. Видно, много раз перечитывала.
- Это такое воздействие на человека. Отец говорил, что тема секретная, поэтому меня в это не очень-то… Хотя тут всё секретное, - она невесело усмехнулась. - Всё. И все. Нас вообще как бы нет. Вы знаете об этом? - Она резко повернулась ко мне.
- Чушь. - Я постарался сказать это как мог убедительно. - Вы же вот она, рядом со мной. А если кто этому не поверит, я, поверьте мне, это докажу и докажу убедительно.
- Вы обещаете?
Погони за нами уже не было видно. По моим подсчетам, пора уже было менять бутылку.
- Обещаю. И даже более того. Нам придется остановиться на несколько минут. Поможете мне?
- Что случилось?
Она снова испугалась. Да и кто бы тут не испугался? Когда у тебя глохнет машина в центре мегаполиса, где чуть не через каждые сто метров заправка и автосервис, настроение от этого тоже не улучшается, хотя, по большей части, речь может идти всего лишь об опоздании. Здесь же на кону жизнь.
- Нужно сделать еще одну заправку.
В четыре руки мы справились куда лучше. Она оказалась толковой теткой, только здорово напуганной. Указания исполняла четко и старательно, при этом не задавая лишних вопросов и не боясь испачкать руки. Кто-то, полагаю, отец, сделал из нее великолепную лаборантку-помощницу, безраздельно преданную и послушную своему господину, кем бы он ни был. Главное, чтобы она его таковым признала. А потом чтила всю жизнь и оставалась ему до конца преданной.
Как апофеоз я выпустил на асфальт испорченное топливо. Викинги, говоришь? Ну я вам устрою. Простенькое устройство из пучка сорванной на обочине травы, батарейки, двух проводков, комочка грязи и канцелярской скрепки должно было обеспечить хороший факел, чему способствовали не меньше двадцати литров топлива на спиртовой основе. Только бы не выветрился спирт; солнце припекало прилично, совсем не по-осеннему. Ну да я его травой забросал.
Вправо мы свернули ровно там, где она и говорила, - у раздвоенной березы с огромным уродливым наростом где-то на середине ствола, отдаленно напоминающим пораженный целлюлитом зад. Тут деревья почти вплотную подступали к трассе. Огромные ели, сомкнувшиеся кронами. Между стволами аккуратно выложенные бетонные плиты, подогнанные одна к другой. По такой дороге ехать одно удовольствие, если не считать нескольких мест, где покрытие просело, кое-где весьма прилично. Видимо, подмытое водой.
- Скажите, а как так могло получиться, что ваш отец не смог противостоять Кононову? Ведь он же был его руководителем. И, насколько я понимаю, не только формально.
- Он был чистый бес, как оказалось. Всегда и везде превозносил отца. Даже мавзолей его создал. Потом уже, конечно. При этом наука его нисколько не интересовала. Как и сыночка. Только власть. И при этом все врал, врал. Перехватывал сообщения, подменял их. Я уже много позже узнала, что «Туман» давно можно было нейтрализовать. Он не захотел!
- Не понял насчет тумана.
- Это…- Она поморщилась. - Не моя специализация, но знаю, как говорили, это средство радиоэлектронного подавления беспроводных средств связи на стратегических территориях. Так, кажется. У нас же, - она потрясла тетрадью, - первые семь месяцев работала радиосвязь! Даже передачи всесоюзного радио ловили. А потом…
Она замолчала, запрокинула голову и глубоко втянула носом, не давая слезам разойтись. Я терпеливо ждал.
- Скоро дорога пойдет вниз, - сказала она после довольно продолжительной паузы.
- Спасибо. Так что же случилось?
- Кононов делал все для того, чтобы отца не отвлекали частности. Это он так говорил. А уж слов-то сколько было. - Похоже, что у нее заканчивался вызванный алкоголем запал. Или словесный понос после передряги. - «Гений» самое, наверное, мягкое. Знаете, у него даже нашлось оправдание того, что он пошел на них на танке.
- Как это? - изумился я, снижая скорость перед очередным провалом. Двигатель работал вполне прилично. Не идеально, но, надеюсь, как минимум до заставы сердце моего мустанга сдюжит. - Откуда танк?
Она вяло отмахнулась и коротко пососала верхнюю губу.
- Пить хотите? Можем остановиться, перекусить.
