как восходило солнце, путники проникали все дальше в глубь бесплодных холмов. Выше и выше взбирались они, преодолевая крутые глинистые подъемы, петляя между огромными валунами и обходя глубокие овраги. Холмы были сплошь изрыты, словно норами, множеством темных, зловещих с виду пещер. Мимо пещер они проходили с опаской, причем у Кейна мурашки по спине бегали от одной мысли о монстрах, могущих таиться внутри. Ибо Н'Лонга сказал ему:
— Их, вампиры, большей частью цельный день до заката спи по пещерам. В здешних пещерах полным-полно мертвый человек!
Солнце карабкалось по небосклону, заливая голые склоны волнами невыносимого жара. Тишина повисла над окрестностями, словно призрак злого чудовища. Покамест путешественники ничего не обнаружили. Хотя Кейн мог бы поклясться, что несколько раз при их приближении за камнями стремительно скрывались темные силуэты...
— Их, вампиры, они днем прячься, — негромко посмеиваясь, прокомментировал Н’Лонга. — Они боись одна такая стервятник! Ха, стервятник не дура! Она знай мертвечину, лежи она тихо или ходи! Стервятник бросайся лови одна такая мертвый человек, и рви его, и кушай!..
При этих словах Кейна пробрала крупная дрожь.
— Господи всеблагий! — вскричал пуританин, в сердцах хлопая себя по бедру шляпой. — Будет ли когда-нибудь конец ужасам, населившим это жуткое место? Воистину, отдано место сие во власть силам Тьмы!
Глаза Кейна разгорелись опасным огнем. Ужасающая жара, безлюдье и сознание того, что с обеих сторон совсем рядом затаилось кое-что похуже простой смерти, — все это грозило расстроить даже и его стальные нервы.
— Надень лучше одна такая шляпа на голову, кровный брат, — со сдержанным гортанным смешком посоветовал Н’Лонга. — А то, если твоя не побережется, одна такая солнце тебя ка-ак пристукнет!
Кейн поудобнее переложил мушкет, который со свойственным ему упрямством потащил с собой в холмы, и ничего не ответил. Наконец они поднялись на вершину, господствовавшую над другими, и перед ними открылось нечто вроде плато. И как раз посередине плато раскинулся город — молчаливый город, выстроенный из серого камня. Кейн присмотрелся, и его до глубины души потрясла невероятная древность построек, представших его взору. И защитные стены, и здания были сложены из огромных каменных блоков, но неумолимое время постепенно превращало в руины, казалось бы, незыблемые сооружения. На улицах города разрослась та же высоченная трава, что и на плато, и Кейн, сколько ни смотрел, так и не заметил среди руин никакого движения.
— Вот он, их город, — задумчиво проговорил пуританин. — Но почему они предпочитают днем отсыпаться в пещерах?
— Может, одна такая камень падай ночью с крыши и кого-то раздави? Их, одна такая каменный дом, бывает, разваливайся. А может, вампиры не люби жить вместе? Может, их друг друга кушай?..
— Тишина!.. — невольно понижая голос, прошептал Кейн. — Вот что называется — нависшая тишина!..
— Их, вампиры, они не разговаривай и не кричи, — ответил Н’Лонга. — Днем их спи по пещерам, а вечером и ночью гуляй. Может, когда одна такая лесное племя приходи на них с копьями, вампиры забирайся в своя каменная крааль и дерись из-за стен?..
Кейн согласно кивнул. Полуразвалившиеся стены кругом мертвого города были тем не менее еще достаточно высоки и прочны, чтобы успешно противостоять набегу вооруженных копьями воинов. И уж в особенности, когда защитниками стен выступали демоны вроде этих кровопийц с хоботами вместо носов!
— Кровный брат! — неожиданно обратился к нему Н'Лонга. — Моя приходи большая волшебная мысль! Прошу тебя, брат, твоя мало-мало молчи.
Соломон послушно уселся на большой камень и принялся исподлобья разглядывать бесплодные кряжи и склоны ближних холмов. Далеко-далеко на юге виднелся зеленолиственный океан: там простирались джунгли. Удаленность от зрителя, пожалуй, придавала зрелищу некоторое очарование. Зато в двух шагах — только протяни руку — темными провалами■ зияли устья пещер, сокрывших внутри себя таящийся Ужас...
Что до Н’Лонги — колдун сидел на корточках и кончиком кинжала чертил в глиняной пыли какой-то странный узор. Соломон наблюдал за ним, думая про себя о том, с какой легкостью расправились бы вампиры с ними обоими, если бы хоть трое-четверо монстров вздумало выбраться на свет Божий из своих пещер...
И стоило ему только подумать об этом, как сидевшего на корточках колдуна накрыла чья-то жуткая тень!
Кейн не стал тратить времени на размышления. Он отреагировал мгновенно. Он взвился с камня, на котором сидел, со стремительностью камня, запущенного из катапульты; приклад его мушкета размозжил мерзкую харю подкравшегося к ним чудовища. Вампир зашатался, и Кейн погнал его назад, все дальше назад, не давая времени ни остановиться, ни самому перейти в атаку. Он осыпал вампира градом ударов, действуя с яростью и силой взбешенного тигра.
Когда они достигли кромки утеса, вампир попытался удержать равновесие и устоять, но не совладал и опрокинулся назад. Пролетев сотню футов, он упал на камни плато и остался лежать на них, корчась. Кейн обернулся и увидел, что Н’Лонга уже стоял во весь рост, указывая рукой.
Окрестные холмы извергали наружу своих мертвецов.
Вампиры тучами появлялись из пещер на солнечный свет, — жуткие, молчаливые черные силуэты; они бежали вверх по склону, перебираясь через валуны, и взгляды мириад красных глаз были обращены к двоим людям, стоявшим над городом тишины.
Зрелище напоминало картину Судного Дня, когда, как известно, мертвецы должны восстать из гробов. Только вот разразился этот Страшный Суд задолго до срока...
Н’Лонга взмахом руки указал побратиму на крутой кряж поблизости и сам помчался к нему со всех ног. Кейн кинулся следом. Когтистые лапы протягивались из-за камней и пытались схватить его, но пока только разрывали одежду. Н’Лонга и Кейн бежали мимо все новых пещер, и оттуда, пошатываясь, возникали смахивающие на мумии чудища и присоединялись к погоне. Жадные пасти что-то беззвучно шамкали...
Мертвые руки уже почти хватали двоих друзей, когда наконец они преодолели последнюю кручу и выскочили на самый верх кряжа. Тут нечисть словно бы призадумалась, но потом снова устремилась следом за беглецами.
Мушкет в руках Кейна опять превратился в дубинку и принялся сметать с края уступа цепкие лапы вампиров. Нападавшие хлынули волной; Соломон размахивал мушкетом с молчаливым неистовством, ничуть не уступавшим их собственному. Вот волна опрокинулась, откатилась... хлынула снова...
«Я... не... могу... их... убить!..»
Эти слова звучали в его мозгу, отдаваясь, словно удары молота по наковальне, в то время как одеревеневшая от времени плоть и кости, когда-то бывшие человеческими, разлетались под его сокрушительными ударами. Он сбивал мертвецов с ног, отбрасывал прочь... но
