Рейтинговые книги
Читем онлайн Перед бурей - Виктор Чернов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 64 65 66 67 68 69 70 71 72 ... 97

- Ну, Виктор Михайлович, если всё это так, то у нас один выход: всем, не медля ни минуты, разбежаться в разные стороны, чтобы не напоминать видом своим друг другу о том, что было и о чем надо забыть навсегда, чтобы можно было как-то еще жить...

Мы не оправдали себя, как организаторы и практические руководители. Мы считаем своим долгом передать ответственные ключевые позиции в партийной организации другим. Но есть ли у нас смена, думал я, мы не знаем. Так будем же заново готовить эту смену, углубим и обновим партийное миросозерцание, всю идеологию партии, ее жизненное миропонимание, ее философию.

Здесь получили начало и мои планы будущих теоретических работ и мысль о большом идеологическом журнале: им скоро стал журнал "Заветы" в Петербурге. На них росли и пробовали себя молодые побеги от старых корней эсеровства, показавшие себя в первых наших успехах 1917 года.

{287} После лондонской общепартийной конференции и еще до разоблачения Азефа Центральный Комитет решил приступить к последовательному восстановлению главнейших областных организаций, из которых состояла партия. На первую очередь было поставлено Поволжье, - как потому, что оно всегда играло основную роль в жизни партии, так и потому, что в эмиграции скопилось десятка полтора надежных товарищей, для которых

Поволжье было родиной, во всех городах Поволжья имели связи и, отправившись спевшейся группой, могли рассчитывать немедленно же поставить на ноги работу "по всей линии фронта".

Везде, где среди молодежи назревало какое-нибудь живое дело, О. С. Минор оказывался тут, как тут. В итоге, Минор оказался во главе группы, вел от ее имени переговоры с Ц. К. о ее переброске в Россию, передал просьбу группы отпустить его с нею и сам присоединился к ее ходатайству. После долгих споров в Центральном Комитете было вынесено положительное решение, и О. С. Минор был назначен уполномоченным Ц. К. по Поволжской области, с правом распоряжаться и всеми личными силами спевшейся заграницей группы.

Это было героическое безумие. Но вся жизнь русского революционера того времени нередко сводилась к цепи таких героических безумий. Это ехала группа обреченных. Во-первых в курсе всего предприятия был Азеф. Во-вторых, в состав группы успела войти уличенная впоследствии секретная сотрудница Охранного Отделения Татьяна Цейтлин.

Минор сам рассказывал о своем драматическом прощальном свидании с Азефом накануне отъезда. После беседы о том, что делать Азефу в виду "клеветнических" обвинений Бурцева, причем Азеф "говорил с надрывом, почти со слезами на глазах", - они вдвоем засиделись в кафе до часу ночи, причем Азеф "с печатью страдания на лице" всё время уговаривал Минора не ехать в Россию, ибо его там наверное изловят и повесят. Минор даже рассмеялся и ответил ему так, как и должен был ответить "солдат революции":

- Не тебе, Иван, говорить об этом. Сколько раз ты рисковал жизнью и никогда не останавливался перед опасностью.

{288} Когда-нибудь это неизбежно должно произойти. Нет, вопрос решен. Завтра я еду. Напрасно уговаривать.

Азеф пошел провожать Минора до его квартиры, "всю дорогу продолжал то же безнадежное дело, стоя у дверей, держа Минора за руку, чуть не умоляя не ехать, - и, в конце концов, расцеловал его и быстро ушел". Вспоминая об этом полтора десятка лет спустя, Минор мог найти этой сцене лишь одно объяснение: "в звере-человеке на минутку человек подавил зверя"... Кто знает?

О. С. Минор благополучно перебрался через границу и в конце декабря прибыл в Саратов. Там он узнал, что предательство Азефа, в которое долго не верилось, окончательно доказано и уже распубликовано Центральным Комитетом. Это был для него оглушительный удар. Но машина уже работала. Ранее его приехавшие товарищи успели связаться с местными людьми, и обычный механизм нелегальной работы уже был пущен в ход. Опять всё то же: организация областного съезда, областного комитета, постановки областной типографии, областного печатного органа. А 2-го января 1909 года массовые аресты смели всё это стройное здание, и Минор оказался в одной из самых ужасных тюрем того времени - Саратовской тюрьме.

Одно дело - сесть в тюрьму в обычное, тихое время, когда даже и на тюрьме почиет благодать патриархального спокойствия и лени.

Или сесть в тюрьму во время апогея подъема движения, когда власть становится или кажется непрочной, когда дыхание свободы пробивается через все щели и скважины, когда сами тюремщики втайне подумывают, не лучше ли "перестраховаться" и кое в чем угождать сегодняшним побежденным, которые завтра могут оказаться победителями.

И совсем другое дело - попасть в тюрьму в момент безнадежного разгрома и упадка движения. Только что восторжествовавшая реакция мстит за пережитые моменты неуверенности в завтрашнем дне. Чем выше вздымалась волна освободительного движения, чтобы затем упасть, тем более искажен неутолимой злобой маниакальных лик реакции. Минор уже раз испробовал это в Якутске. Второй раз пришлось ему это пережить в Саратове: и Саратов в иных отношениях превзошел Якутск... А Минор вступал в стены тюрьмы {289} потрясенным, буквально придавленным тяжестью вести о провокации, разъедавшей годами самую сердцевину организации.

Неукротимая воля Осипа Соломоновича отстоять свое человеческое достоинство, вспыхнувшая "мужеством отчаяния", имела своим последствием, что из четырнадцати месяцев саратовского заключения он 192 дня провел в тюремном карцере. Тюремные власти, сразу решив, что имеют дело с опасным революционером, принялись немилосердно выбивать из него "дух бунта" и, в особенности, проводить систему абсолютной изоляции. Ежедневные обыски с раздеванием донага, грубые окрики, заключение в карцер, перевод из этажа в этаж, из камеры в камеру, вплоть до знаменитого "страшного коридора" или "коридора смертников", где то и дело раздавались крики избиваемых или уводимых на повешение... Зловещее предсказание Азефа "непременно поймают и уж, конечно, повесят" - готовилось как будто стать действительностью...

Впечатлительная, нервная, порывистая натура Минора и в более молодые годы трудно переносила одиночество. Когда-то заявлением, что чувствует, как буквально стоит на границе сумасшествия, - он добился, что ему позволили делить камеру с другим товарищем. Теперь были не те времена. И все протесты, все попытки что-то отстоять, чего-то добиться, подсказанные инстинктом самосохранения, приводили лишь к одному: к дальнейшему ухудшению положения.

У Минора начались галлюцинации, целые ночи борьбы с собой, попытки прогнать галлюцинацию силой воли, самоувещеванием, короткие промежутки освобождения и новые срывы в пропасть жутких видений, являющихся сознанию со всей силой неодолимой и беспощадной реальности.

Только суд и приговор военно-окружного суда в марте 1910 года, назначивший Минору 8 лет каторжных работ, прервал эту безнадежную борьбу со стихией безумия, эту агонию на краю бездны душевного хаоса.

Еще раньше ареста Минора, в сентябре 1907 г., по указанию Азефа, в Симбирске была арестована "бабушка" Брешковская, а 11-го ноября того же года в Петербурге был арестован Н. В. Чайковский, проживавший там по чужому паспорту.

Брешковскую в кандалах привезли в Петербург, и на полтора года о судьбе ее ни звука. Напрасно в Америке, где {290} ее помнят и любят, подымается в ее пользу широкое движение, напрасны обращения оттуда к Столыпину.

У него на всё один, исключающий всякие колебания, ответ: "Она поднимала крестьян против помещиков!". В 1910 г. ее и ее старого друга Н. В. Чайковского судят. Он, заявив, что не принадлежал к партии с.-р., добивается оправдания. Но "бабушка" несгибаема. Со следственным производством знакомиться она не желает: "Пусть этим прокурор занимается, а я свои дела и так знаю". Защитнику она заявляет: "Что ж, ходи, я тебе рада. Рада, как человеку, а какая тут защита? Я царский суд видела, он остается тот же, да и я остаюсь та же". С судом Брешковская объясняется коротко. "Чем занимаюсь? Проповедью революционного социализма. Больше разговаривать нам не о чем. Была на воле делала свое дело без вас; теперь ваша очередь - делайте свое дело без меня".

Приговор: бессрочная ссылка на поселение. "Бабушку" отправляют в Киренск (Якутской области).

В разгаре революционных событий 1905-1906 г. и Леонид Шишко, уже тяжело больной, вернулся в Россию, чтобы собственными глазами видеть и осязать перипетии переживаемой бурной эпохи и разобраться в смысле ее. Контрреволюционный поворот не обескуражил его. Его духовный взор не приковывался к гнетущим впечатлениям исторического сегодня. Он охватывал, на твердом фундаменте личного опыта, гораздо более широкую и длинную историческую полосу. И вот почему в то самое время, когда отчаяние и разочарование было нередким гостем среди молодежи, он сохранял всё время спокойную уверенность в прочность того дела, у колыбели которого он стоял в своей далекой юности. Все события располагались у него в более правильной исторической перспективе. Чуждый чрезмерных надежд разгара революционных событий, он оставался чужд и чрезмерных разочарований. С наступлением реакции он вернулся в Париж, где умер в начале 1910 г.

1 ... 64 65 66 67 68 69 70 71 72 ... 97
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Перед бурей - Виктор Чернов бесплатно.
Похожие на Перед бурей - Виктор Чернов книги

Оставить комментарий