Лямки старого замшелого рюкзака, который панки извлекли невесть откуда и очень торжественно ему вручили, натерли Керригану плечи. Так как Ломбо разорвал ему робу и никто не позаботился починить ее, одна из лямок терлась о голую кожу.
Когда после излечения старого панка Керриган немного пришел в себя, ему позволено было заняться лечением Орлы и девушки. С ними все было проще: обе приняли боль заживления на себя. Работая с Орлой, Керриган восстановил женщине сломанный позвонок, и к ней вернулась подвижность ног. Заодно юноша позаботился и о прежних ее болячках: убрал следы старых шрамов, поработал над нервными окончаниями, привел в порядок бедренные и коленные суставы.
В результате Орла шагала по джунглям Сапорции так, что юной Лариике было за ней не поспеть. Никогда еще Керриган не видел Орлу такой счастливой. И хотя она журила его за то, что он слишком уж расстарался, заметно было, как радуется она своей упругой походке.
Лариика тоже была счастлива. Да и как ей было не радоваться? И выжила, и колено в порядке. Девушка хихикала и часто отбегала в сторону. Далеко она, конечно, не уходила, быстро нагоняла группу. Впрочем, было это совсем не трудно: ведь Керриган тащился как черепаха. Они все время опережали его и, стоя, на вершине холма, поджидали, когда он вскарабкается, а сами тем временем весело болтали о чем-то. Когда он наконец-то забирался наверх, ему давали минуту отдохнуть и снова пускались в путь.
От Ломбо не было никакого толку. Когда на Керригана повесили заплечный мешок, старый панк собрал всех своих соплеменников, и они выстроились в длинную шеренгу. Керриган на глазок определил, что в общине их было примерно триста особей, хотя в этом лагере жили только пятьдесят. Маг решил, что на острове, должно быть, есть и другие деревни, и дал себе мысленное задание: по возвращении в Вильван узнать о панках как можно больше.
Единственное слово, которое во время церемонии уловил Керриган, было «Ислин». Ксленики жестом призвал Ломбо, и тот перевел слова старика: тот дал ему задание сопровождать их в Ислин. Потом Ломбо перечислил свои подвиги. Большая их часть совершена была на здешней территории, но дикарь упомянул и о временной своей службе на пиратском корабле, и о жизни на Вруоне.
На следующий день после церемонии, во время похода, несмотря на то что Керриган умолял всех дать ему отдохнуть, Ломбо вскочил на деревья и побежал впереди группы, подавая сверху трубные призывы, на которые они редко откликались. Тогда, сидя на стволе между ветками, он дожидался их, пережевывая какой-нибудь фрукт или орех или маленькое лесное животное, не успевшее от него скрыться.
Панк щедро раздавал всем дары леса, особенно когда устраивались на ночлег. Он приносил им лучшие фрукты, и путники понимали, что они хорошие, потому что, прежде чем вручить им какой-нибудь плод, Ломбо непременно сам от него откусывал. Самые лучшие он давал Керригану, потом наступала очередь седовласой Орлы и наконец Лариики. Керриган пытался быть вежливым и благодарным, но все же относил фрукты к ближайшему ручью и тщательно мыл их.
Ломбо обязательно шел за ним и смотрел, что он делает. Керриган смущался. Панк присаживался на корточки где-нибудь выше по течению ручья, и Керриган страшно боялся, что дикарь мочится в воду в то время, как он моет фрукты. Еду он после этого откладывал до тех пор, пока пустой желудок не начинал его мучить сильнее, чем натертые ноги. Тогда Ломбо, думая, что фрукт Керригану не по нраву, приносил ему живую змею, чтобы маг убил ее и съел.
Замерзший и обессиленный, больной и голодный, Керриган отставал от женщин и едва обращал на них внимание. На вопросы их он отвечал ворчанием, хотя и понимал, что с его стороны это дурно и несправедливо, но ничего с собой поделать не мог. Физические страдания делали его раздражительным, но с этим юноша еще мог бы смириться. Угнетало его нечто другое.
На вторую ночь, когда Орла с Лариикой над чем-то захихикали, Керриган не сдержался. Он медленно развернулся и, глядя на женщин поверх костерка, выпалил:
— Как вы можете смеяться? Ведь люди погибли. Все остальные погибли.
Лариика невинно захлопала голубыми глазами.
— Но мы-то живы. Как же нам не радоваться?
Орла положила руку на плечо девушки.
— Это все так, детка, но адепт Риз имеет в виду другое. Выкладывай, Керриган. Расскажи, какой червь тебя точит, и тебе полегчает.
Керриган злобно посмотрел сначала на них, а потом — на Ломбо. Заслышав слово «червь», панк осторожно подошел к Керригану, но юноша от него отмахнулся.
— Они погибли. Ломбо сказал, что из моря никого больше не вытащили.
— Наверняка ты этого не знаешь, Керриган. Их могли подобрать в море другие суда.
— Возможно, что и те суда тоже погибли.
— Может быть, зато ты отвел опасность от большинства.
Керриган сжал кулак и застучал им себе по бедру. Затем заговорил, подчеркивая каждое слово:
— Да, но я убил других! Волна захлестнула корабль. Их смыло в море, и вейрун благодаря мне накормил своих детей. Я их убил. Я их убил!
Быстрее, чем он мог бы от нее ожидать, Орла вскочила на ноги и сильно ударила его по лицу. Юноша оторопел. Схватился рукой за щеку. Открыв рот, уставился на нее. Потом нижняя его губа затряслась, и он заплакал.
— За что?
Орла оправила свою робу и посмотрела на него сверху вниз.
— У тебя начиналась истерика, а в этот момент ты перестаешь думать, адепт Риз. Сейчас ты должен думать, а не поддаваться эмоциям. Это — первая причина, по которой я дала тебе пощечину.
Женщина неторопливо уселась, протянула руки к огню.
— Вторая причина — я хочу доказать тебе, что никакой ты не убийца. Любой другой, обладай он твоей силой, сжег бы меня сейчас, просто рефлекторно. Подумай об этом, Керриган. Там, на море, люди кричали и умирали. Тебе прострелили грудь, а что сделал ты? Ты применил заклинание, которым у нас пользуются на складах.
Поднял корабль и бросил его, как детскую игрушку. Если бы у тебя было сердце воина, на корабле все бы разом погибли.
— Да, но зато другие остались бы в живых, потому что не было бы волны.
— О последствиях своих действий ты не думал никогда. — Орла выгнула бровь. — Если бы ты устроил пожар на корабле, то взрыв привел бы к точно такой же волне. Если бы разрушил носовую часть и корабль затонул бы, то и наш корабль ушел бы на дно. Ты мог бы применить десятки других способов, и в результате наша маленькая лодка затонула бы. Ведь ты, наверное, видел с самого начала: любое повреждение грозило ей неминуемой гибелью. Так что так или иначе, но она все равно бы затонула.
Ты спросишь, извиняет ли это тебя? Нет. Но значит ли это, что ты убил людей? Нет, не значит. Тем более что тебе не известно, сколько народу к тому моменту уже погибло. Не знаешь ты, и какому количеству людей удалось спастись. Да, вполне допускаю, что спаслись лишь мы трое, но если бы ты тогда не среагировал, то и нас бы тоже в живых уже не было.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
