неплохо, а вот следующий начался…
Когда я проснулась, Ник лежал и мрачно смотрел в потолок.
— Эй, — я запустила руку под одеяло. — Ты чего?
Он молча взял с тумбочки телефон, повозил в нем пальцем и протянул мне. От первого же заголовка новостей у меня замерзла задница.
— Ты… знал? — спросила севшим голосом. — Ты вчера сказал, что…
— Что именно сегодня? Нет, не знал. Но это был вопрос дней.
— И что теперь?
— А что теперь? Это война, хоть как ее обзови.
— И что? — тупо повторила я.
— Если тебя интересует что-то конкретное, спрашивай. Смогу — отвечу. Если ты о моем в ней участии, я вчера уже все сказал, больше добавить нечего. Ладно, мне в клуб надо. Ты здесь останешься или домой?
Я поехала домой, но писать не смогла. До этого ли сейчас? Объявила всем аккаунтам нерабочий день, прошлась по чатам. Сеть распирало таким мощным двусторонним негативом, что разболелась голова. Выключила ноут, приняла таблетку.
В любой непонятной ситуации поезжай в Питер. В моей локации — в центр. Можно было побродить по улицам и вернуться к Нику, раз уж все равно работать сегодня не буду. Но погода не располагала, поэтому выбрала другой вариант: в любой непонятной ситуации делай уборку. Если не прояснится, то хотя бы будет чисто.
Однако это было только начало. Новости я старалась не читать и не смотреть, довольствовалась краткими пересказами Ника, но даже этого хватало для конкретного психа. Внешний псих дополнялся психом внутренним, потому что продажи книг грохнулись так же, как сосулька с крыши. Вдребезги. Авторы утешали друг друга тем, что сейчас у всех шок, но едва он пройдет, понадобится какое-то отвлечение, в том числе и развлекательное чтиво. Впрочем, поверить в это мы особо не успели, потому что подобрался новый пушной зверек.
Владелец портала, где я публиковалась эксклюзивно, подогнал дамам-авторам подарок к восьмому марта. В этот день с утра мы увидели, что все цены на книги отныне стали в евро: юрлицо располагалось в Европе. Женский праздник накрылся женским же половым органом. Обнаружились еще и другие «приятные» сюрпризы, а через несколько дней стало ясно, что российская аудитория от наших книг отрезана, поскольку не может оплачивать покупки. При этом расторгать досрочно эксклюзивные договоры портал не собирался.
Сетераторское сообщество в эти дни напоминало муравейник, в который бросили палку. Чаты распухали на тысячу постов за полчаса.
— Женя, успокойся, — Ник с адовым терпением купировал мои истеричные вопли на тему «шеф, все пропало». — Закрываются одни двери — открываются другие. Ты умрешь с голоду, если какое-то время не будешь продавать свои книги? Нет? Ну я так и думал. Вот и успокойся. Сиди и пиши. Все будет. Конечно, при условии, что все действительно будет, а не превратится в радиоактивный пепел.
Сидеть и писать получалось плохо. Клотильду и Эльвиру я с грехом пополам зафиналила, Аркадий и так был в отпуске, а вот горнолыжный роман буксовал. Я занималась тем, что веером раскидывала книги по другим площадкам — почти как Аленин бегемотик. Даже без десятка оставшихся в плену у меня было около шестидесяти романов.
Уже всего этого хватило бы, чтобы рехнуться, но гораздо сильнее пугало другое. Боли в пояснице возвращались к Нику все чаще. Иногда остро, но всего на несколько минут. Иногда тупо и надолго. Пару раз я заставала его за поеданием обезболивающего из аптечки.
— Пожалуйста, сходи к врачу, — уговаривала я. — Это ведь не шутки, как будто не знаешь. Сколько после перелома в больнице отлежал.
— Женя, прекрати! — злился он, мгновенно превращаясь в упрямое козлокопытное. — Не выдумывай всякой ерунды. Все пройдет. Уже прошло.
Но я-то видела, что он врет, и не отставала.
— Не хочешь к врачу — ладно. Сделай томографию. Или МРТ.
— Да некогда мне всякой херней страдать. Если не пройдет, то сделаю… потом.
Мое терпение лопнуло, а страх дошел до критической отметки в воскресенье, когда я увидела, как Ник идет в ванную, прихрамывая на левую ногу.
— Стой! — рявкнула, как разъяренная фурия. — Это что такое?
— Да черт его знает, — он поморщился с досадой. — Морозит. Отлежал.
— Отлежал?! — взвилась я. — Да мать твою, ты совсем своей херовой башкой не соображаешь? Включи уже верхнюю наконец!
Ник оскорбленно хлопнул дверью ванной, а я схватилась за телефон. К тому времени, как он вышел, я уже записала его в диагностический центр поблизости и отправила талон в воцап.
— Завтра идешь на МРТ, — поставила в известность тоном, не допускающим возражений, но он все же попытался:
— Некогда мне завтра.
Иногда я могла быть очень убедительной. Особенно с поддержкой всех известных науке матерей и гениталий.
— Хорошо, — сдался он. — Только замолчи.
Я замолчала. После завтрака ушла в маленькую комнату, где изредка ночевал Володя, там у меня был временный рабочий кабинет. Весь день сидела за ноутом и занималась ковровой бомбардировкой литплощадок своими книгами. А вечером опять застукала Ника на кухне носом в аптечке.
— Завтра с тобой поеду, — сказала я, сделав вид, что ничего не заметила.
— Нет, — отрезал он. — Или вообще никуда не пойду.
Наверно, надо было настоять, но я уже слишком устала от этой бойни. Согласился — и ладно, иди сам. И только попробуй домой вернуться без заключения.
Об этом я пожалела примерно через час после назначенного времени. Ник не звонил и не писал. Я подождала еще минут сорок и позвонила сама. Телефон оказался вне доступа. И еще через полчаса. И еще через час. Мое сообщение так и висело с серыми галочками.
К восьми вечера я конкретно бегала по стенам, а к десяти — по потолку. Такие фокусы были не в его стиле. Задерживаясь, Ник всегда предупреждал.
Даже если на МРТ обнаружился какой-то тотальный трындец, требующий немедленной госпитализации на скорой, все равно он должен был мне позвонить. Или… не мог?
Или вдруг его прихватило за рулем, и?..
Я даже зажмурилась от ужаса.
Решила, что если не объявится так или иначе до полуночи, буду звонить в бюро несчастных случаев, в справочные больниц, а пока просматривала всевозможные паблики типа «ДТП и ЧП». Там ничего не было, но это не успокаивало. Тревога плескалась на грани истерики.
Без четверти двенадцать в замке заворочался ключ. Мгновенное облегчение сменилось дикой яростью. Я вылетела в прихожую, как реактивный двигатель, и замерла на холостых оборотах.
Ник, пьянющий в дуплину, бросил куртку на пол и теперь пытался снять ботинки, не развязав шнурки.
— Ник…
Он посмотрел мутным взглядом куда-то сквозь меня и двинулся в сторону спальни. Наверно, и
