Затем прямо на глазах у Гелия ползущий вдалеке Долгожитель поймал на себе его взгляд. Как следует встряхнувшись, Сверхфлюид будто изменился и уже без тени сомнения направился к Гелию, несмотря на то, что его путь отчасти пролегал по тяжелой оси.
– Полагаю, вы Гелий-Два, – твердо простучал своей подошвой Долгожитель. – Спасибо, что договорились о моем участии в демонстрации.
– Я знал, что вы захотите это увидеть, – сказал Гелий-Два. – Пожалуйста, следуйте за мной.
Двигаясь единой колонной, они пересекли плотную кристаллическую кору нейтронной звезды. Гелий-Два толкал изо всех сил, будто сопротивляясь сильному ветру. Его жемчужно-белое, овальное тело распласталось по коре, стараясь пробиться между линиями триллионногаусового магнитного поля. В знак уважения он поддерживал лакуну при помощи грозди усиленных манипуляторов в задней части тела, благодаря которым пожилой ученый мог следовать за ним с минимальными усилиями. Они остановились, чтобы осмотреться, и вскоре почувствовали, как их тела нанизались на сомкнувшиеся магнитные линии подобно бусинкам на проволоке.
– Как вам такое, Сверхфлюид? – спросил Гелий-Два. – Настоящая громада, не правда ли?
– Я мало что вижу, помимо тех огромных насосов и нескольких хребтов на поверхности коры.
– Из-за высоких давлений большую часть антигравитационной машины нам пришлось разместить под корой. Под этими хребтами находятся самые большие из когда-либо созданных чила резервуаров высокого давления. Они состоят из прочных труб, изогнутых в форме кольца и обмотанных проволокой. Одно из колец виднеется под тем хребтом, а вон там – верхняя часть другого. Кольца расположены под углом друг к другу, так, чтобы максимум их взаимодействия находился в середине и чуть выше поверхности коры.
– Когда я работал над теорией, то и близко не представлял ничего подобного, – признался Сверхфлюид, обозревая пейзаж своими двенадцатью глазами.
– Вам повезло. Теоретикам редко удается еще при жизни застать момент, когда их математические уравнения воплощаются в железе – особенно, если исследования касаются настолько фундаментального переворота в понимании природы, как гравитационная теория Сверхфлюида-Эйнштейна. Эйнштейн и сам был одним из таких счастливчиков. Он лично увидел, как предсказанная им формула E = mc2 позволила человечеству овладеть энергией атома. Эйнштейну повезло, поскольку людям было не так уже сложно добиться цепной реакции деления – для этого нужно было просто поднести друг к другу два куска урана или плутония. А вы своей удачей обязаны тому, что нам оказалось нетрудно добиться сверхвысоких плотностей и скоростей, необходимых для срабатывания эффекта Сверхфлюида.
– Я бы предпочел, чтобы вы не пользовались этим термином, – попросил Сверхфлюид. – Правильное название – гравимоторный эффект. Чила постоянно ссылаются на это явление, упоминая мое имя – и я, безусловно, ценю оказанную мне честь, но меня беспокоит судьба будущих несчастных студентов, которым придется его изучать. Им будет непросто усвоить, что эффект Сверхфлюида касается гравимоторики и не имеет никакого отношения к сверхпроводимости.
– Я всегда гордился необычным именем, которым меня нарекли Старцы, когда я был еще мальком, – продолжил Сверхфлюид, когда они направились к бункеру. – Как и вы, я вылупился в том самом поколении, на которое пришлась передача человеческих статей о сверхпроводниках. Эти теории в корне поменяли представление чила о внутренней структуре нашей родной звезды. Все были поражены, узнав, что в действительности мы живем на кристаллической коре, плавающей поверх жидкого ядра из сверхтекучих нейтронов.
– Хорошо – гравимоторный эффект, – согласился Гелий-Два. – Так или иначе, гравитационные инженеры отлично поработали над конструкцией установки. Антигравитационная машины оказалась гораздо компактнее и эффективнее, чем я ожидал, возглавляя работы по проектированию и строительству машины.
Гелий-Два обошел бункер, оказавшись у входа в его задней части. – Заходите, и мы устроим первое испытание. В первом эксперименте мы запустим ее только на половину мощности. Мы не будет доводить гравитацию до отрицательных величин, но многие интересные эффекты наверняка проявятся уже в невесомости.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Проектные менеджер на пару с ученым вошли внутрь невысокого бункера. Приподняв несколько глаз на коротких конических стебельках, они взглянули вверх. Следующие несколько мгновений Гелий-Два потратил на то, чтобы пробежаться по списку контрольных проверок вместе с инженерами-гравитехниками.
– Для них это тоже важный момент, – подумал Гелий-Два. – Они учились и готовились долгие обороты, и это первый раз, когда они, наконец-то, смогут лицезреть усвоенные теории в действии.
Вскоре все было готово, и Гелий-Два подал сигнал к включению питания. Сверхфлюид почувствовал вибрации, которые исходили от огромных насосов, принявшихся перекачивать массивные объемы ультраплотной жидкости. Та перемещалась по кольцеобразным трубам, постоянно набирая скорость. Ускорение, которое ей придавали насосы, было настолько велико, что уже спустя миллисекунду скорость жидкости приблизилась бы к скорости света. Однако для проведения неспешного эксперимента быстроживущим чила этого времени хватало с лихвой.
Сверхфлюид почти наяву видел гравитационные поля Эйнштейна, созданные током жидкости, и не был удивлен, когда кора в середине машины вспучилась и разлетелась в стороны от ее центра. Вскоре, когда захватившие пространство эйнштейновы поля начали компенсировать гравитационное поле звезды в 67 миллиардов g, там образовалась полость глубиной почти в сантиметр.
– Пока что мы наблюдаем только действием эйнштейновых антигравитационных полей, – шепотом произнес Гелий-Два. – Но очень скоро должна возобладать сверхнелинейная поправка вашей теории, и мы увидим, как поля Эйнштейна сожмутся до области в центре машины.
Они напряженно следили за тем, как частицы коры начинают перетекать обратно, заполняя углубление – на этот раз медленнее, чем раньше. Вой насосов тем временем становился все выше и выше. Вскоре кора почти вернулась к изначальному состоянию, но в атмосфере над ее поверхностью в центре установки появилось некое искажение.
– Почему эта область становится видимой? – спросил Гелий-Два. – Это ведь не может быть искажением пространства-времени под действием сильных гравитационных полей. Сила тяготения там меньше, чем здесь.
– Верно, – согласился Сверхфлюид, испытывая невольное чувство благоговения. – Настоящая причина куда прозаичнее. Область пониженной гравитации видна из-за того, что в ней находится вакуум. Вся содержащаяся в ней атмосфера сосредотачивается на границе. Прямо перед тобой парит овальный фрагмент открытого космоса, а видишь ты не что иное, как разницу между показателями преломления вакуума и атмосферы.
– А теперь самое интересное, – продолжил Гелий-Два. – Мы внедрим в область нулевой гравитации кусочек чистого углерода и посмотрим, что будет.
Гелий-Два повернулся к своей команде и инициировал необходимую последовательность событий. На глазах у Сверхфлюида из коры прямо под областью искажения начал подниматься приземистый цилиндр. Он почувствовал, как недовольно завыли мощные гидравлические насосы, когда верхняя часть цилиндра стала приближаться к краю овальной области.
– Последний отрезок расстояния потребует некоторого времени, – объяснил Гелий-Два, пока гидравлические насосы усердно трудились под возросшей нагрузкой. – Преодоление нескольких микрон, отделяющих привычную нам гравитацию от невесомости внутри области гравимоторного эффекта, равносильно выходу в космос с поверхности нашей нейтронной звезды. Расстояние невелико, но энергии требуется изрядное количество. Мы собираемся остановить цилиндр, как только он достигнет внутреннего края искажения, и выстрелить углеродной дробинкой из встроенной в поршень пушки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Наконец, вибрации гидравлики стабилизировались и принялись пульсировать с нарастающим воем генераторных насосов, поддерживавших антигравитационное искажение. Гелий-Два повернул часть своих глаз в сторону инженеров, и его подошва прогрохотала сквозь кору приказ: «Внедрение!»
