пистолет в левой руке, а правой держался за русского, который вел меня по тропинке. Отойдя на значительное расстояние, он привел меня на нужную мне дорогу и сказал «Нет, нет казаков!»
Я узнал свою дорогу по растущим вдоль нее березам. Исполненный радости, я отдал три наполеондора крестьянину и сел на лошадь. Как я её пришпорил! Дорога исчезла подо мной. Мне повезло, я подъехал к ферме до того, как моя лошадь начала спотыкаться. Я въехал во внутренний двор, и увидев трех офицеров медицинской службы, спешился и бросился в конюшню. «Скорее дайте мне лошадь! Я оставлю вам свою. Прочтите этот приказ».
Я сел на другую хорошую лошадь, но чтобы благополучно закончить путешествие. Мне была нужна, по крайней мере, еще одна. Стемнело, и дороги перед собой я уже не видел. К счастью, я встретил четырех верховых офицеров. Я поступил как и прежде. «Посмотрим, как вы прочитаете этот приказ Императора, предписывающий вам дать мне лошадь». Крупный человек, которого я определил в генералы, сказал одному из них: «Расседлай свою лошадь и отдай ее этому офицеру. У него срочный приказ. Помогите ему».
Я был спасен. Я достиг поля боя. Я ходил везде, ища и спрашивая об Императоре. Мне отвечали: «Мы не знаем, где он». Я продолжал искать и слева от дороги увидел какие-то костры. Я подошел к небольшому кустарнику. Затем прошел вперед ближе к батарее. Кто-то меня окликнул: «Кто идет?» «Связной офицер» — «Стойте, вы идете в сторону неприятеля». — «Где Император?» — «Идите сюда, я отведу вас к нему». Я подъехал к офицеру, и он сказал: «Отведите его в палатку Императора». «Благодарю вас». Я подошел к палатке и сообщил о своем прибытии. Вышел генерал Монтион: «Это вы, дорогой мой? Я сразу же отведу вас к Императору. Он думал, что вас взяли в плен». Затем мой генерал сказал Императору: «Вот офицер, который только что прибыл из Витебска». Я отдал ему депешу, и он обратил внимание на мое плачевное состояние. «Как вы прошли через лес? Там казаки». — «С помощью золота, Сир, крестьянин провел меня окружной тропой и спас меня». — «Сколько вы ему дали?» — «Три наполеондора». — «А что с лошадьми?» — «Ни одной не осталось». — «Монтион, оплатите ему все расходы за его поездку: за две его лошади и 60 франков, которые действительно заслужил этот крестьянин. Дайте моему „старому ворчуну“ отдохнуть. Отдайте 1600 франков за его две лошади и оплатите все его затраты. Я очень вами доволен».
На следующий день мы приблизились к Смоленску (17 августа). Но пройти его полностью не могли — все основные улицы с этой стороны города пылали. Русские, заняв холмы по ту сторону города, буквально изрешетили город ядрами и пулями, он очень пострадал. Днем, около двух часов, поступил приказ начинать генеральную атаку. Битва была чрезвычайно кровопролитной и прекратилась только после восхода солнца. Этой прекрасной августовской ночью горел весь город. Для того чтобы войти в него, нам пришлось перейти вброд реку и затем подняться к забаррикадированным мешкам с солью воротам. Тысячи мешков лежали поперек этих громадных ворот. Что же касается улиц, то они были похожи на проход между пылающими печными топками. Все большие склады превратились в груды пепла и тлеющих углей, особенно, сахарные склады. Разнообразие оттенков цветов пламени описать просто невозможно. Можно смело сказать, что Смоленск дорого нам обошелся, а русские еще дороже. Потеря обеих сторон были громадны. Мы прошли через город и заняли высоты. Затем мы несколько дней пробыли в Смоленске. Для того чтобы выйти из города, нам пришлось спуститься по очень крутому косогору, пройти по мосту и сразу же повернуть направо. От Смоленска до Москвы 93 лье, весь этот путь лежит через дремучие леса. 19-го августа маршал Ней сражался в битве у Валутино, там получил смертельное ранение генерал Гюден. И для французов, и для русских это был очень тяжелый бой, стороны потеряли примерно по 7000 человек, но это была всего лишь битва, а не генеральное сражение. Император получил донесение о нем и узнал, что маршал Даву продвинулся на три лье далее линии сражения. Он, сам того не заметив, прошел через лес, и теперь рисковал попасть в окружение. Предвидя такой вариант, Император, отправил меня к нему с приказом отойти назад.
Достигнув маршала, я передал ему депешу. Он незамедлительно приказал своему резерву возвращаться назад, а корпусу отступать, и отправил меня обратно. Невдалеке я обнаружил колонну его резерва, они заняли собой всю лесную дорогу. Не имея возможности пройти сквозь них, я повернул налево, на боковую тропу и, поскакав галопом, чтобы быть впереди отступающей дивизии, и наткнулся шедших по этой узкой тропе русских. Возникло некоторое замешательство, но я не потерял присутствия духа, и с громовым криком: «Вперед!», я повернул назад, и пронесся прямо через толпу шедших по дороге испуганных отступающих. В конце концов, я оторвался от противника, и выбравшись на главную дорогу, доложил офицерам о том, что в лесу обнаружены русские.
На своем пути я встретил гвардейцев, они покинули Смоленск 25-го августа для того, чтобы достичь своих постов. Я также увидел Императора и доложил ему о происшедшем. «Вы видели поле битвы?» — спросил Император. «Нет, Сир, но на дороге было полно русских и очень много французов». — «Вы не можете идти со мной, завтра вы выступите вместе с обозами завтра и потом присоединитесь ко мне».
Своему конюху он сказал: «Позаботьтесь о моем „старом ворчуне“, он будет следовать за вами». Обо мне хорошо позаботились, на следующий день мне дали другую лошадь для того, чтобы моя лошадь могла отдохнуть. Форсированным маршем мы догнали Императора. 29-го русские покидали город на берегах Вязьмы, они подожгли склады, это уже был четвертый подожженный ими город. Так продолжалось на протяжении сорока лье — они безжалостно сжигали сараи, в которых находились их раненые, на их месте мы находили только кучи пепла. На всем нашем пути не было ни одного уцелевшего сарая. Что же касается их раненных, то ампутации с успехом осуществлялись, бинты накладывались, но потом их отправляли на тот свет. И если у них не было времени похоронить их, то они сваливали их в груды для того, чтобы мы это видели. Это зрелище разрывало наши сердца.
6-го сентября Император полдня занимался рекогносцировкой положения противника, а затем отдал приказ быть готовым к сражению, которое было назначено на следующий день. Оно известно как битва под Москвой. Чтобы пройти занятую русскими
